Свободные биографии Бруно Монсенжона

В продолжение празднования столетия со Дня рождения Святослава Рихтера в Украину приедет Бруно Монсенжон - единственный в мире режиссер, которому легендарный музыкант доверил свою биографию. По инициативе БФ «Баварский дом, Одесса» и Немецкого форума восточноевропейской культуры 18, 19 и 20 мая Монсенжон представит в Южной Пальмире свои фильмы о Святославе Рихтере, Давиде Ойстрахе и о том, как вынуждено было выживать музыкальное искусство в советской идеологической системе.

Парадокс Монсенжона заключается в том, что, будучи документалистом-биографом, он снимает фильмы о свободе, которая всегда выходит за пределы какой-либо частной истории. Его фильмы интересны не только и, возможно, не столько откровениями их знаменитых героев. Святослав Рихтер, Давид Ойстрах, Геннадий Рождественский – биографии великих музыкантов в объективе Монсенжона становятся языком, на котором можно говорить о свободе. Режиссер словно нарочно отсекает те подробности и детали, которые могли бы превратить фильм только лишь в калейдоскоп воспоминаний легендарного музыканта. То, что могло быть на вес золота для поклонников или других биографов, Монсенжона интересует лишь отчасти – там, где речь заходит о личных историях, мало связанных с творческим путем его героя, режиссер пунктуально останавливается.

Сам Монсенжон называет свои фильмы еще одним способом представить людям музыку. С этого начиналась его режиссерская деятельность — будучи скрипачом, с его слов, он просто стал искать новые способы выражения. Побывав однажды в 70х годах на телевизионных съемках, Монсенжон решил попробовать разработать концепцию небольшой музыкальной телепрограммы — ею стали три серии, посвященные Иегуди Менухину. Проект утвердили и Монсенжон приступил к съемкам своего первого фильма. Подобная внешняя легкость, с которой режиссер взялся за новую для себя работу, потом сопровождала Монсенжона, кажется, с каждым его новым замыслом. Так, Глен Гульд, прекративший уже к 70м годам давать концерты, неожиданно ответил на письмо Монсенжона приглашением в гости, за которым последовали съемки фильма. А позднее Бруно Монсенжон стал единственным в мире режиссером, чью камеру подпустил к себе Святослав Рихтер.

Не имея никакого кинематографического образования, Монсенжон талантливо чередует в своих картинах архивные кадры с записями концертов и обширными интервью. «Рихтер Непокоренный», очевидно ставший режиссерским magnum opus, начинается со старой черно-белой записи прогулки Святослава Рихтера по заснеженной аллее. Последние кадры фильма — интервью музыканта, снятое за несколько месяцев до его смерти, в котором он признается, что сам себе не нравится. Но между ними нет прямой сюжетной линии, нет строгого жизнеописания, переходящего от одного года к другому, нет личных баек от Рихтера. Даже пресловутая история о сломанном пальце упоминается лишь мельком — в связи с пассажем о дирижерской практике музыканта. То, что травма была получена Рихтером в драке с пьяным дебоширом, и что ошибка врача, принявшего перелом за обыкновенный нарыв, могла стоить пианисту карьеры, - подобные детали остаются в дневниковых записях Рихтера и в биографической книге, отдельно изданной Бруно Монсенжоном. В фильме же режиссера подобные истории не интересуют — все его внимание сконцентрировано на искусстве, на музыке, как личной свободе любого человека, которую невозможно отнять никакими идеологическими системами и шизофреническими политическими машинами. В одном из эпизодов фильма Рихтер рассказывает о том, как он играл на похоронах Сталина: «Мне все было там ужасно противно. Я помню отвратительный момент. Уже скоро должны выносить гроб. Дирижировал Мелик-Пашаев, и он начал опять 6-ю симфонию Чайковского. И как только началась разработка, как тут на самом неподходящем месте он вдруг прекращает и духовой оркестр начинает Траурный Марш Шопена. Это такая была мерзость!».

Именно музыке, как пути личной свободы, посвящены фильмы Монсенжона. В фильме «Давид Ойстрах: народный артист?» Мстислав Ростропович вспоминает о своем знакомстве с легендарным скрипачом и о том, как к своим теплым искренним комплиментам Ойстрах добавил рассказ о запугивании со стороны госслужб, из-за которого он не может ручаться, что завтра в газете не выйдет за его подписью разгормная статья о Ростроповиче. Музыка становилась настоящим диалогом, который велся в обход болезненной действительности. Музыка была для героев Монсенжона главным прибежищем, спасающим от Второй мировой войны, от идеологических запретов, от железного занавеса. «Все мои воспоминания... я их почти ненавижу» - признается Святослав Рихтер. Все, что не касалось искусства, множество знакомств и событий, будничных хлопот и сплетен — все это будто выдергивало музыкантов из того безграничного мира, в котором они жили, напоминало о существовании ограничений и запретов. Так Монсенжон сталкивает между собой противоречащие друг другу слова Тихона Хренникова, лояльно огибающего углы политического режима, с интервью Рождественского, разоблачающего тотальность идеологизации. Разница их позиций для Монсенжона, кажется, заключается в личной свободе каждого, в отношении к музыке, к искусству вообще.

Небольшой фильм «Запрещенные ноты. Сцены из музыкальной жизни советской России» Монсенжон прямо посвящает тому, как музыканты и искусство в целом выживали в условиях тотальной идеологизации в советские времена. От студентов, которые перед неожиданным визитом партработников панически вытирали в своих нотных тетрадях неугодные режиму сочинения, до легендарных музыкантов, которым запрещали либо общаться с публикой и прессой во время заграничных гастролей, либо чаще всего вообще выезжать за пределы союза. Чередуя между собой интервью с Рудольфом Баршай, Викторией Постниковой и Геннадием Рождественским, Монсенжону удается говорить не столько о паранойе тоталитаризма, сколько о свободе, рождаемой музыкой. И если «Рихтер Непокоренный» можно считать главным биографическим полотном режиссера, то «Запрещенные ноты» - точно один из самых пронзительных фильмов. В этих пятидесяти с небольшим минутах сплетаются очень разные биографии и истории. Этот маленький фильм выходит за пределы локальных историй и зарисовок из жизни музыкантов в тоталитарном государстве, и становится размышлением о природе искусства в целом.

Подобно фильму про Давида Ойстраха, в «Рихтер Непокоренный» режиссер сталкивает воспоминания Нины Львовны Дорлиак о многочасовых репетициях легендарного музыканта с опровергающими словами самого Святослава Теофиловича. Но даже если утверждение Рихтера о том, что больше трех часов в день музицированию он никогда не посвящал, были легким лукавым кокетством, это лишь говорит о свободе, которой жил музыкант. Такая свобода не зависит от комфорта или от окружающей идеологии, не знает границ и частностей. И биографические фильмы Монсенжона — еще один способ представить такую свободу.