Свой среди чужих и чужой среди своих

Готовясь к интервью, несколько раз на разных интернет-ресурсах натолкнулась на фото Влада с лопатой в руках на волонтерке в Униже.

Первая реакция — удивление, ведь представить себе человека такого достатка с лопатой непросто. Вторая — неверие. Наконец попиариться «с лопатой» может быть вовсе не лишним. И только при личном знакомстве все становится на свои места.

Зарабатывая деньги в России, он в частности вкладывает их в украинскую культуру. В его меценатском списке — поддержка украинской воскресной школы в Москве, многих украинских рок-фестивалей, празднование 65-летия УПА в Киеве, инициирование и проведение фестиваля «Униж» на Ивано-Франковщине, издание отечественной аудиокниги, основание Украинского научного клуба, куда попасть могут только ученые, деятельность которых отвечает мировым стандартам. Открыв агентство, которое издает украинское аудио и видео, Влад назвал его «наш формат» — в ответ на пренебрежительное определение дельцов от культуры украинского продукта «это — неформат»... Можно уверенно сказать, что Влад Кириченко — представитель новой украинской формации людей, успешных, эффективных и неравнодушных к тому, что происходит вокруг.

— Ваши друзья рассказывают историю, которая, по их убеждению, бесповоротно «сделала» Кириченко украинцем. Когда маленький Влад переехал к родителям в Донецк, то подвергся насмешкам ровесников из-за своего нерусского языка...

— До трех лет я жил с дедом-бабой в Горловке. По маминой линии — я из украинского казацкого рода. Когда Запорожскую Сечь разрушили, пращуры осели на Донбассе. Выходит — я пятое поколение тех поселенцев. Бабушка не говорила по-русски совсем, только по-украински (хотя была полугречанкой), потому что среда была еще украинской. Как-то воспитательница упрекнула моих родителей — инженеров-комсомольцев — мол, их сын — асоциальный. И если за месяц не научится «правильному языку», придется его забирать из детского сада, потому что не социализируется. То есть украинский язык в Донецкой области уничтожался на моих глазах. А теперь еще есть такие, кто нас пытается убедить, что украинского там нет и не было.

Один мой прадед бежал из армии УНР, потому что не понимал, зачем эта освободительная война — он дальше своего огорода не видел. А вот от Нестора Махно не смог — там бы за такое его расстреляли. А во времена Голодомора дед ходил по хатам и забирал хлеб у односельчан, а у моей прабабушки из тринадцати детей в 1933-м выжило только шестеро...

— Бытует мысль, что в частности из «схидняков» появляются убежденные инициативные украинцы, поскольку они вырастают в неблагоприятных условиях.

— Я с теми, кто инициативный, работящий, усердный, ответственный, пунктуальный, результативный, прагматичный, конструктивный. А любой конструктивный человек должен быть гибким. Если он хочет достичь успехов в бизнесе, особенно в таких посттоталитарных странах, как Украина, Беларусь и Россия, то вынужден идти на компромиссы. Вопрос — до какой степени? К сожалению, большинство наших бизнесменов — рейдеры интеллектуального уровня, которых хватает лишь на финансирование карманных футбольных команд, но никоим образом не на университеты и науку.

— Братья Капрановы выразили мысль о том, что в украинце по большей части говорит его идентичность тогда, когда его вываляют в грязи.

— Я с ними согласен. Кстати, с братьями знаком еще с Москвы, и можно сказать, что к украинству мы пришли синхронно еще там.

Просто когда приезжаешь в российскую глубинку, у тебя происходит культурологический шок. Особенно это касается тех, кто проводил детские годы в украинском селе, а затем попал в российскую деревню. Покосившиеся, запущенные избенки. На огороде —ничего, кроме картофеля и капусты с морковью. Яблони почти не сажают, потому что они вымерзают. «А когда последний раз вымерзли?» — поинтересуетесь вы. «Когда Сталин умер».

— А когда вы начали вкладывать деньги в украинские дела?

— В Украине — после оранжевой революции. До того, в частности, поддерживал воскресную украинскую школу в Москве. Хотя год назад моя семья перебралась в Киев, я эту школу и в настоящий момент поддерживаю. Содействовать нашим проектам в Москве — сложно. Россияне любят таких украинцев, которые меня лично раздражают — малороссов, которые разговаривают на суржике, поют простоватые песни о Гале и страдают от галичанских фашистов.

— А как вас воспринимают российские партнеры по бизнесу?

— Радикальную, конфликтную стадию своего развития я уже прошел. И поэтому на рыбалке с россиянами не говорю о политике. Потому что ни к чему это, кроме безнадежной конфронтации, не приводит. Мы — разные. И то, что для нас является предметом гордости, для них — повод для пренебрежения. Дошло до того, что, придя из школы, дочка поделилась, чему там учат: фашист Ющенко поехал к фашисту Саакашвили, вместе они выдумали Голодомор и напали на Россию. (Собственно, это была последняя капля, после чего я принял решение перевести семью в Киев.)

— В мире наблюдается тенденция к копированию. Российские режиссеры и певцы часто «пережевывают» западный шоу-бизнес. Что есть у нас такого, что делает Украину самобытной или столицей какого-то тренда?

— Я не верю в то, что человек, который не читал, кроме Франка и Леси Украинки, Кафку, Хемингуэя и Довлатова, может сделать что-то выдающееся в современном искусстве. Иначе говоря, нужно прилагать все усилия, чтобы наша культура утверждалась в контексте мировой. Кое-кто считает, что этно сможет победить китч и попсу. По моему мнению, попсу побеждает высококачественная попса, а тягаться с рок-н-роллом может только еще лучший рок-н-ролл.

Меня огорчает то, что из Украины эмигрируют люди, которые, получив качественное образование, могут делать открытия в науке, а не просто собирать автомобили из комплектующих. Вы знаете, какое соотношение фундаментальной науки на душу населения в Украине и в России? По результатам аудита, проведенного Украинским научным клубом, Украина производит в 10 раз меньше собственного научного продукта, чем Россия, а та — в десять раз меньше, чем США. На сегодняшний день, к сожалению, мы — даже не государство второго эшелона. Я имею в виду качество интеллектуальной элиты. А почему-то современное искусство очень сильно коррелирует с развитием государства, экономики в частности. Знаете, пессимист — это хорошо информированный реалист, но понимание реалий — не повод опустить руки и впасть в депрессию.

Я ныне работаю над созданием клуба, который будет объединять людей, которые понимают природу вызовов в современной Украине и способны на них эффективно реагировать. Я не складываю руки. И никуда из Украины не поеду. У меня еще есть по крайней мере 20 лет активной жизни, и я собираюсь многое успеть сделать. И успею.