«Так хватит спать!», или РЕВОЛЮЦИЯ как вдохновение

Известный кинокритик пишет книгу воспоминаний. Вниманию читателей — продолжение его мемуарных историй (начало см. «День» № 148 и № 168 — Мем-сторий).

Сколько помню себя, жили мы под революционными лозунгами. Главное, что вбивалось нам с детства, — Великая Октябрьская социалистическая революция является началом настоящей истории человечества. До этого все было ненастоящим, квазиобразным. А вот когда в октябре 1917-го пальнули по царской обители, Зимнему дворцу, из крейсера «Аврора», так и человечество воскресло в новой ипостаси.

«НА МАЙДАНІ, КОЛО ЦЕРКВИ...»

Вот только моя бабушка не всегда разделяла наш с братом школярский пафос. У нее были какие-то непостижимые для нас критерии. Скажем такой: при царе жилось лучше, так как можно было «купить фунт баранок за полкопейки». Мы смеялись над такой несусветной логикой. Потому что твердо знали: при царе и панах, что «в серебре и злате», простые люди жили плохо. Прогнали господ — и просветлело, вселенское благополучие настало. Равенство, Братство, Справедливость. Разве нет?

Едва ли не центральный образ революции в детстве был подарен на школьных уроках украинской литературы. Стихотворение «На майдані» Павла Тычины спрограммировало украинство на революционные действия именно в майданном пространстве. Одно из значений слова «майдан» в персидском языке — «поле битвы». Некий ринг политический, куда выходят противники. Последний Майдан по сценарию немного напоминал один из фильмов Чарли Чаплина. Это когда маленький Чарли выходит на бой с огромным боксером, положив в боксерскую перчатку подкову. Для чего, думаете? А к счастью. И маленькие люди побеждают больших, одетых в спецодежду, в шлемы, с палками и другими причиндалами. Ведь на их стороне правда. И справедливость. И любовь народная в конечном итоге.

В НАЧАЛЕ 1970-Х НА ЭКРАНЫ ВЫШЕЛ ФИЛЬМ «КОМИССАРЫ» НИКОЛАЯ МАЩЕНКО. КАРТИНУ ДОЛГО МУРЫЖИЛИ, НЕ ПУСКАЛИ НА ЭКРАН / ФОТО С САЙТА KINOPOISK.RU

Какую картину нарисовал Тычина? Очень простую — настолько, что каждая строчка отпечаталась  в сознании навеки. «На майдані, коло церкви революція іде. — Хай чабан!- усі гукнули: за отамана буде». Когда, через годы, Майдан выкрикивал «Ю-щен-ко! Ю-щен-ко!!» это так и воспринималось: пусть бухгалтер, свой парень, поработает атаманом. Антибуржуазный, классовый антагонизм здесь просматривался очевидно. Мы не любили Януковича — ведь он пан, представитель миллиардерского кагала. Впрочем, были и такие, которые предупреждали о пагубности ставки на «бухгалтера». «Чабан» по крайней мере владеет навыками формировать и погонять стадо, а бухгалтер только считает деньги богатеев, привык смотреть на них снизу верх, в их обслуге быть. То-то же и оно.

И дальше у Тычины так же гениально: «Прощавайте, ждіте волі, — гей, на коні, всі у путь! Закипіло, зашуміло — тільки прапори цвітуть...» Наша учительница Мария Филипповна Лопатюк просто сияла вся, читая эти строки. И это сияние на себе до сих пор чувствую: «На майдані, коло церкви, посмутились матері: та світи ж ти їм дорогу, ясен місяць угорі!». И удивительный ритмо-музыкальный финал:

«На майдані пил спадає.

Замовкає річ...

Вечір.

Ніч».

А? Кто там говорит, что украинская литература нас не воспитывала и не воспитывает? В 1920 году написал эти строки Тычина (сборник «Плуг»), скоро сто лет уже — и до сих пор работает. Кстати, надо бы как-то через пять лет специально отметить юбилей стихотворения, сборника в целом, который до сих пор программирует нацию.

Ой, снова в памяти Мария Филипповна. Взволнованно прижимает к груди книжечку и излучает незабываемую и непреходящую энергетику слова, из того же «Плужанского» сборника: «Вдарив революцьонер — захитався світ! Як вмирав у чистім полі — слав усім привіт». Спасибо, учительница моя, те струны, вами вместе с поэтом затронутые, до сих пор звучат в моей душе. Революция — это Поэзия, Поэзия украинства. Плугом, плугом по благословенной Земле, — чтобы родить народ, нацию как что-то монолитное, органичное и органное.

«ЗАМОВКАЄ РІЧ...»

Пророческий, пророческий у Тычины тот финал. «Замовкає річ. Вечір. Ніч». Посреди ночи высматриваем тех, кто пошел за чабаном, приказав нам «ждать воли». Ждем-высматриваем, нет, не возвращаются те, что с чабаном пошли. Не удивительно теперь, когда диалектику истории немного постигли. Навсегда запомнилась фраза Фридриха Энгельса (а он-то знал, о чем говорил), который обронил как-то: «Революционер, просыпаясь утром после совершенной им революции, обнаруживает, что все произошло с точностью до наоборот». Более того, мы знаем сегодня и то, что после революции именно революционеров и уничтожают в первую очередь (тех же большевиков).

Революции — они бывают разными. Такая нелюбимая ныне коммунистическая идеология, как известно, корнями уходит в древние мистические представления о наступлении тысячелетнего царства, где не будет классовых антагонизмов, где воссияет добро и справедливость. Дорога в ад, к сожалению, именно подобными идеологиями и вымощена. Однако об этом наши школьные учителя не знали, а если и было у них такое подозрение — его замалчивали.

Еще один образок из школьного курса истории. О молодом Владимире Ульянове, чей брат был приговорен к казни за участие в покушении на батюшку-царя. Будущий Ленин якобы сказал потом: «Что ж, мы пойдем другим путем!». То есть не путем террора, а путем социальных революций. Но всем известно, чем дело закончилось — уже не только царь, но и вся его семья была жестоко убита. А вослед и миллионы чабанов, бухгалтеров, учителей...

В начале 1970-х на экраны вышел фильм «Комиссары» Николая Мащенко. О большевиках, которые — средствами пластики — ассоциативно приближались к образам первохристиан, носителей социалистического, по сути, мировоззрения. Картину долго мурыжили, не пускали на экран. Что-то там выстригали-укорачивали. Как ни странно, фразу о том, что «Великую Октябрьскую» надо «обнулить», стрельнув заново из «Авроры», оставили. Несколько раз я спрашивал — через годы, конечно, — у режиссера: как же так получилось? Ответа прямого не получил, Николай Мащенко начинал рассказывать истории о том о сем, а как получилось, похоже, и сам не понимал. В тогдашней советской цензуре было много иррационального — запрещали вроде бы «правильное» и разрешали что-то «крамольное». В любом случае картина выражала кредо поколения Шестидесятников — Октябрьская революция обанкротилась, надлежит творить новую.

Когда я написал (уже в 1990-х) текст о «Комиссарах» с трактовкой революции, какой она выглядит в фильме, Мащенко неожиданно выставил претензию: «Что же ты сейчас это написал? Надо было тогда, когда картину сокращали и запрещали. Сегодня вы все умные... — Николай Павлович, — ответил, — я тогда еще в школу ходил, когда вас мордовали. — В какую еще школу? — Советскую». Он почему-то забыл о разнице в возрасте... А какая разница — мы же ведь революционеры. С тем и в Перестройку вошли, с тем из нее и вышли.

В студенческие годы я принялся писать революционные стихотворения — под Тараса Шевченко. Во время каникул создал целый цикл сатирических поэзий на современном советском материале. Призывал к свержению существующего строя. И тут  к маме пришла, по вызову, врач. Села к столу писать рецепты, а там листок с моим стихотворением: «От якби те сталося, Щоб вас не осталося. Райкомівські жаби, Партійні прораби...». Врач начала медленно сползать со стула. «Что с вами? — спросил я. — Да нет, ничего. — И тихо, бочком, вышла.

— Чего она испугалась? — спросила уже мама.

— Да этих слов, — и я прочитал ей те же строчки.

Здесь испугалась и мама.

— Немедленно это сожги. Ведь настучит, придут с обыском...

Тогда я и повторил подвиг Гоголя — бросил клочки исписанной революционными словами и предложениями бумаги в печку. Впервые видел, как горит революционно насыщенное слово. И зря, врач не донесла, никто не пришел.

НЕЭФФЕКТИВНА, ЗАТО АФФЕКТИВНА...

Не в последний раз, как выяснилось, горело слово революции. Зимним вечером 2005 года я пришел на киевский Майдан — завтра должна была состояться инаугурация Президента Виктора Ющенко. На Крещатике полыхали огоньки, это последние уже жители Майданной республики собирали пожитки, уничтожали хлам, бумажный в том числе. Какой-то мужчина долго запихивал в печку пухлую книженцию — тоже мне, Гоголь, подумал я. Грусть была очевидной: людям не хотелось покидать обжитое пространство. Позже выяснилось: там еще была и обида. В одном из документальных фильмов я услышал от одного из майдановцев: «Нам же ничего не надо было. Только «спасибо» чтобы кто-то сказал. Что бы той Юле Тимошенко прийти, пожать руки... Нет, не видели мы их».

А что удивляться? Согласно известной формуле, революцию делают романтики, а плодами ее пользуются циники и мерзавцы. Как только новая власть избрана, она сразу начинает выталкивать с исторической сцены романтиков. Мол, «кино закончилось, титры вон видишь, «конец фильма», или повылазило»? То же самое и сегодня. Впечатление, что мы входим в активную фазу контрреволюции. Малый и средний бизнес, интеллектуалы поставлены «под стенку». Скажем, в парламенте гремят законопроекты, чья задача лишить, к примеру, творческих работников права на авторское вознаграждение за тиражируемое произведение, перевести на контракты и тем самым развалить систему социальной защиты. И все это под лозунгом «Идем в Европу!». Но Европа полвека боролась, и таки добыла их, за гарантии социальной защиты, профсоюзы здесь были в первых рядах.

Кстати, на днях в Киев приезжал профессор Нью-Йоркского университета, известный ученый Михаил Ямпольский (он был гостем Киевского Биеннале). От него услышал: недостаток последних украинских революций заключается в том, что они не создали стабильные общественные институции. Пример польской «Солидарности» весьма красноречив — профсоюзное объединение не только осуществило революцию, но и обеспечило претворение ее идеалов в жизнь. Майдан же не смог сделать что-то подобное, хотя разговоры о создании именно общественного (а не партийного, упаси господи) объединения были. Надо ли напоминать, как власть на протяжении 90-х и «нулевых» ставила на колени профсоюзы, творческие союзы, в целом гражданское общество? Которое все же восставало и снова затихало, не имея организационных скреп, которые власть каждый раз тщательно выдергивала из народного тела.

Какой же все-таки смысл в революциях? Тот же мудрый американский профессор Ямпольский напомнил мне суждение Эммануила Канта. Немецкий философ считал революцию особым типом переживания мира. Революция дарит людям специфический и незабываемый аффективный (то есть сверхэмоциональный) опыт. Теперь я знаю, почему так светились глаза моих учителей, когда они говорили о революции. Поэтому и моя душа до сих пор светится тем же эмоциональным огнем. Он неистребим, ведь иначе смерть нам — в заскорузлой тишине, в болотной тине мещанского покоя. Который и нынешняя власть пытается нам навеять. А чур вам, не выйдет. Хотя бы потому, что были у нас Тарас Шевченко, Павло Тичина, в кино Александр Довженко — поэты революции...

Павло Григорьевич, салют вам!

Закончу его же словами из «Плуга»:

«Так годі спать! виходьте на дорогу!

Людині гімн, Людині, а не богу!

Майбутньому всю душу — славний дар!»

И дальше: «Горіть! Дивіться сонцю просто в вічі!»