Так жили Кайдаши...

Современный театр с особой осторожностью относится к украинской классике. Что уже говорить о постановке прозаических произведений, так сказать, хрестоматийного характера, которые все мы помним со школьной скамьи, цитируем и не очень-то и верим в возможность для них новой жизни. Однако для Театра им. И. Франко работа с классикой является всегда актуальной. К тому же, это дополнительная возможность проявить свою неординарность, незаангажированность и профессиональную «свежесть». Подтверждением этого стала постановка Петром Ильченком повести Ивана Нечуя-Левицкого «Кайдашева сiм’я». Правда, несколько лет назад в Молодом театре вышел спектакль «Кайдаші» (режиссер — Николай Яремкив), просмотр которого уже более пяти лет является неотъемлемой составляющей обязательной программы знакомства школьников с театральным искусством...

Анализируя новый спектакль франковцев, необходимо, прежде всего, заметить о пересечении в его сценической канве двух эстетических категорий — комической и трагической.

По закону прочтения произведения Нечуя-Левицкого, зритель смеется, наблюдая за постоянными ссорами Кайдашей, над бессмысленными, кое-где даже бесстыжими нюансами в отношениях между членами семьи. Кстати, актеры Театра им. И. Франко в этом смысле ответили ожиданиям зрителя, как говорится, «по максимуму». С некоторой горечью, однако все же с юмором воспринимает зритель самооправдание Омелька Кайдаша (Владимир Коляда), для которого такой соблазнительной является дорога в шинок. Вызывают смех ухаживания Карпа (Александр Форманчук) за Мотрей (Елена Медведева). Эта сцена, кажется, охватывает все: здесь и некоторая неловкость, неумение выяснить отношения, что так характерно для молодежи, и сентиментальная любовь к Мотре ее родителей, которым «следует» ругать дочь, хотя так хочется ее простить, и психологический конфликт девушки (желание шалить, любить, развлекаться, и, вместе с тем, держать некое провинциальное «реноме»). Довольно динамичны, взвешенны и легки диалоги Лаврина (Назар Заднипровский) и Карпа, где они обсуждают девушек на селе (по-видимому, любимые текстовые отрывки у многих поклонников «Кайдашевої сiм’ї»). Конечно, отдельную страницу в создании комического составляет работа Натальи Сумской в роли Маруси Кайдашихи, которая воспитывалась господами и набралась у них бессмысленных «претензий». Актриса настолько входит в роль Кайдашихи, что, не зная актерского состава спектакля, сначала Наталью можно и не узнать — причем все актерские находки, трюки не встречаются ни в одной из ее предыдущих работ. «Война» Кайдашихи с Омелькой, словесные перепалки с невестками, сватание к Мотре можно считать законченными анекдотическими историями в контексте одного спектакля. Мы сразу можем сделать вывод, что не жизнь сделала героиню именно такой (и нечего обвинять в этом реформу отмены крепостного права или же другие исторические события), Кайдашиха такой родилась — скандальной, капризной, хотя довольно властной, хитрой и предусмотрительной. Зритель растворяется в этом характере, и, по-видимому, каждый, знакомый с текстом Нечуя-Левицкого, чувствует большое сожаление по поводу того, что режиссер решил опустить сцену сватания к Мелашке — в желтых сапогах и шишкой на лбу, которую Кайдашиха получила во время такого важного события. Кроме того, знатоки украинской классики могут восстановить в памяти целый ряд подобных персонажей (вспомним хотя бы бабу Саши из «Зачарованной Десны» Александра Довженко).

Впрочем, наряду со смехом нельзя не заметить и трагических акцентов, которые режиссер расставляет довольно тонко, осторожно, однако они не могут не трогать. Во-первых, наблюдая за развитием событий в «Кайдашевiй сiм’ї», возникает желание раз и навсегда перечеркнуть стереотипное мнение о том, что общество виновато в определенных недостатках духовного мира человека и толкает его на постыдные преступления — по-видимому, каждый помнит, что этому нас учило советское образование (вспомним изучение произведения «Хіба ревуть воли, як ясла повні?»). Герои «Кайдашевої сiм’ї» — от природы пассивные, они не имеют четкого стимула работать и свято верят в то, что в этом мире что-то может измениться именно без их непосредственного участия. Наверное, это хорошая иллюстрация специфики нашего менталитета (во всяком случае, определенных его нюансов). Это определенный уродливый ген, который переходит из поколения в поколение, хотя характеры молодых людей представлены в спектакле эволюционно, и это вполне естественно. За некоторыми поступками персонажей иногда наблюдать не просто горько, но и несколько стыдно, ведь можно узнать и наше окружение, а некоторые персонажи (например, инфернальный призрак, который хлопаньем бутылок с мутной водкой ведет Омельку Кайдаша к гибели) просто вызывают ужас.

Кроме того, несмотря на то, что и по содержанию, и по форме (сценография Андрея Александровича-Дочевского), как и заведено, спектакль — исторический, режиссер Петр Ильченко вводит в него и определенные по-европейски драматические фрагменты. И, как это ни удивительно, несмотря на их «инакожанровость», такие символы существуют в контексте постановки довольно органически. Так, например, сугубо символическим является финал «Кайдашевої сiм’ї» (в создании развязки этого произведения можно объявить своеобразное режиссерское соревнование): идет дождь, и, чтобы спастись от него, Кайдашам надо плотно прислоняться друг к другу под занавесом, а значит, быть более близкими и более родными. И такое физическое единство позволяет хотя бы на некоторое время оказаться в духовной близости, пожалеть свою жизнь, трезво оценить собственные поступки. И, несмотря на то, что такая изобразительная структура является довольно распространенной и в кинематографе, и в театральном искусстве, она помогает очертить основные философские узлы спектакля, сделать ее более близкой, более актуальной для современного зрителя.