Танцы пестрого оптимизма

В Киев приехал Бежар. Приехал впервые. Событие не меньшее, но и не большее самого себя, без скандальной либо ажиотажной ауры, которая подчас серьезно искажает масштабы заезжих знаменитостей. Стилевая общедоступность и массовая усвояемость спектаклей Бежара общеизвестны, потому элитарной диковинкой эти гастроли не назовешь. Впрочем, к ширпотребу тоже не отнесешь. Скорее, где- то посередине.

Те, кто прихватил последние два десятка лет на околосоветской территории, наверняка припомнят, что Бежар еще с первой своей труппой, «Балет XX века», был в СССР любим и привечаем, врос в наше русскоязычное мировоззрение как непреложный факт. Хуже или лучше от этого не стал: обладая космополитичным сознанием (сказались экзотическое место рождения и воспитание отца-востоковеда), Бежар легко находит контакт с любым этносом, по крайней мере, на уровне шоу. Потому- то везде находится достаточно желающих попасть на его сеансы танцевального гипноза. Было таковых и в нашем городе немало — в каждый из трех вечеров гастролей у Дворца «Украина» собиралась приличная толпа. И вот тут начинались парадоксы. В восприятии модных сценических изысков Москва и Киев, в общем, равны. Однако на выступлении «Бежар Балет Лозанн» в прошлом году в Кремлевском дворце съездов организаторам пришлось приставлять дополнительные ряды из-за переаншлага. Огромный партер Дворца «Украина» просто-таки зиял в начале каждого вчера изрядными пустотами. Разгадка проста: у намного более «европейских» по ценам северных соседей билеты в тот же партер стоили около 10 у. е.; у нас же ценителям искусства предлагали выложить за то же удовольствие сверхевропейские суммы до 1200 гривен включительно (желающие могут пересчитать по курсу). Этот момент, носит, скорее, бухгалтерский характер — но разве же знали о том многочисленные ценители, униженно толкущиеся у стеклянных дверей и перед окошками кассы? Впрочем, в последний вечер все же была устроена и на билеты, и на программки значительная скидка, зал, наконец, наполнился более-менее сообразно событию.

Что же до самого события, то Бежар решил усилить его, так сказать, количественно, привезя целый веер своих работ разных лет. Это были и спектакли-старожилы, такие как «Болеро» (на музыку Мориса Равеля, 1961 года) и «Жар-птица» (на музыку Стравинского, 1970 года), работы 1990 годов — «Барокко Бельканто», «Игорь и я», фрагменты совсем свежего полиэтнического «Шелкового пути» и одну премьеру — прямо подарок к юбилею — «Шинель» по повести Гоголя.

Спектакли Бежара воспринимать легко, даже если ты не дока в балетном деле. Что бы ни послужило основой для создания спектакля — будь то прихотливые барочные вокализы или фантасмагория Гоголя, страсти Стравинского либо шаманские ритмы Равеля — все будет воплощено в первую очередь зрелищно. Обязательно пустая сцена, обязательно яркие однотонные (без признаков национальных стилей) костюмы, простые мизансцены, полуголые исполнители, со вкусом подобранная, но не слишком нагружающая восприятие публики музыка. Сюжет каждого спектакля строится вокруг фигуры одного исполнителя (чаще всего это премьер труппы Жиль Роман), который скрепляет своим присутствием пестрые эпизоды. Все привезенные работы представляли собой короткие одноактные балеты; та же «Шинель» вообще уложилась в полчаса.

Такие спектакли действительно можно показывать на стадионах, на улицах, на любых площадках — они выстроены так, что впишутся в любой пейзаж или интерьер, они сродни рок-концертам или — да простят мне такое уподобление! — мюзиклам.

Воспитанники Бежаровой школы танца «Рудра» настолько же молоды и красивы, насколько пластичны. В «Барокко Бельканто» сплетения их танцующих тел, одетых в радужные убранства от старинного партнера Бежара, Джанни Версаче, превращают сцену в некий райский движущийся сад, по которому мечется мизантропичный герой Жиля Ролана. Весь этот спектакль по яркости своей, по использованию музыки и прочим аудиовизуальным признакам действительно похож на хореографическую барочную завитушку. «Жар-птица» же решена в более суровой гамме — ярко-красные Птица и Феникс в окружении серых Бойцов. Однако все то же построение остается — выделяющийся герой среди танцующей свиты. Похожим приемом удерживается цельность многоэпизодного спектакля «Шелковый путь», построенного на музыке многочисленных народов Востока, по чьим странам проходила мифическая дорога древности. Впрочем, и здесь колорит не имел значения, скорее — это весьма вольные ассоциации Бежара на различные национальные темы.

Наиболее эффектно прием единицы и массы отработан в «Болеро». Все просто: на малых круглых красных подмостках посреди сцены балерина исполняет Мелодию, а большая группа танцоров играет партию Ритма — нарастание последнего передается включением в действо все новых и новых участников. К финалу движение на сцене достигает почти взрывной силы. Бежару необходимо каждую свою работу заканчивать чем-то вроде восклицательного знака — так он поступил и с «Шинелью».

Текст Гоголя настолько насыщен смыслами, что позволяет, в принципе, любые интерпретации; Бежар остановился на комедии. Партию Акакия Акакиевича исполнял молодой статный Жиль Ролан. Его именно характерное, на грани гротеска, дарование — несомненно. Постановщик подчеркивает это, придавая его пластике явное сходство со знаменитой походочкой Чарли Чаплина — кажется, совершенно излишне и прямолинейно. Сцены-дуэты с портным, с Уважаемой особой — действительно смешны; канцелярские соло Акакия Акакиевича с пером памятно пластичны. История бедного чиновника, ограбленного и униженного, вроде бы сотворенная современными почти «авангардными» средствами, как ни парадоксально, вполне укладывается в традиционное представление о Гоголе-сатирике, о Гоголе — высмеивателе нравов. Даже перевоплощение Акакия Акакиевича в привидение показано в том же фарсовом ключе — исполнитель, раздетый почти догола, носится среди ошинеленных господ и сдергивает с них обновки, добираясь в конце концов до Уважаемой особы. Финал выстроен все по той же методе прямого выстрела в зал — груда шинелей в одном кругу света, голый человек безумно хохочет в другом — скорее, болезнь одиночки, нежели «вывихнутость» века. «Шинель», как и многие другие сложные первоисточники, осталась на уровне иллюстрации — достаточно смешной и талантливой — впрочем, и это отрадно на фоне юбилея Гоголя, в честь которого наговорили, написали и показали массу хрестоматийных благоглупостей.

У нас Бежар встретил свой очередной триумф в виде бурлящего восторгом зала. Что ж, умение показать цветастое, яркое зрелище, с которого никто не уйдет обиженным, картинку, от которой каждому достанется равная часть — встречается редко. Чьи-нибудь жадные до работы мозги могут остаться не совсем удовлетворенными, но свою порцию простых подарков тоже получат. Наше время требует-таки быстроты и доступности любой информации, и Бежар соответствует времени — архидемократичный, общедоступный, доброжелательный чародей стадионов.