«Театр пришел к тому, чтобы начать говорить новым языком»

Нынешний сезон — дистанция, которая ни для кого не была легкой: ни для страны, ни для театров... Мы встретились с художественным руководителем Киевского академического Молодого театра Андреем Билоусом и поговорили о том, как театр выживает в период политических и социальных катаклизмов, о молодых драматургах и актерах, о чем сегодня стоит ставить спектакли и писать пьесы, а также о будущем, как всегда, исполненном планами и надеждами на конструктивные перемены...

«В МГНОВЕННОМ ПЫТАЮСЬ РАЗГЛЯДЕТЬ ЧЕРТЫ ВЕЧНОГО»

— Сезон был сложный, но я бы не сказал, что он был революционным именно для театра. Мы эволюционно, постепенно выполняли то, что мы запланировали. Даже те десять премьер, которые театр выпустил, не являются чем-то экстраординарным. Если же говорить о революционных событиях в стране. То я могу сказать, на нас они, конечно, повлияли. Но почувствовали мы это не зимой, а уже весной, — рассказывает А. БИЛОУС. — Еще в декабре-январе мы хорошо себя чувствовали, загруженность зала была где-то 70%, и мы были способны выполнять наши финансовые обязательства перед авторами, платить по частям значительные суммы за сделанное кондиционирование большого зала. А уже начиная с февраля, пришли к другим цифрам — загруженность 30%, ощутимое финансовое затруднение и долги (лишь в конце сезона нам удалось закрыть эти вопросы).

Посещаемость театра, активность зрителя связана не с ситуацией на улице, а с экономикой, люди начали меньше тратить, и театр это почувствовал. С другой стороны, экономит на нас и государство — недавно получил обновленное штатное расписание, в котором множество безграмотных сокращений! Нам оставили одну ставку помощника режиссера. Это сразу выдает людей, которые не знают театральную специфику и не понимают, какую именно функцию выполняет этот рабочий и почему он в театре не может быть единственным. Конечно, изменения нужны, реформа театра давно назрела. Но хотелось бы, чтобы чиновники предварительно консультировались с советом директоров Украины, согласовывали действия, чтобы не было вот таких «улучшений». Вполне осознаю ситуацию, в которой мы оказались, однако ныне театр как никогда нуждается в государственной поддержке — с каждым годом материальное положение и театра как институции, и актеров, и технических работников только ухудшается. А за совокупностью это влияет и на уровень искусства.

— Вы сказали, что планы не изменились, следовательно, театр продолжает взятый в предыдущем году курс на молодую режиссуру?

— Да, у нас в этом сезоне все молодые режиссеры, кроме меня. Даже Лев Сомов, который выпустил «Ангельскую комедию» по мотивам произведения Аннибале Ручелло в определенном смысле молодой режиссер, ведь это его третья или четвертая самостоятельная работа, как постановщика. Мы открывали сезон спектаклем англичанки Керолайн Штайнбайс «Бери, люби, беги...» украинского драматурга Оксаны Савченко. А что касается молодых режиссеров, то эта генерация, как ее уже начали называть, проявляется, прежде всего, потому, что им дают ставить. Только за последний месяц мы выпустили три спектакля — Екатерины Лободы, Ирины Пастущак и Анжелы Крепец. То есть дает Эдуард Митницкий ставить в Театре на левом берегу Днепра — появляются молодые режиссеры. Дает Молодой театр возможность — я надеюсь, что из дебютантов получатся хорошие режиссеры. Но я не скажу, что эти режиссеры кардинально отличаются от предыдущих выпусков. Это такой достаточно стабильный уровень нашего Университета им. Карпенко-Карого. Просто этим повезло больше, ведь им предложили постановку. И они здесь в театре уже становятся режиссерами, по-настоящему учатся, узнают, что такое профессия. Если эту политику поддержки молодежи будут продолжать хотя бы два театра    — пока это Молодой и Театр драмы и комедии, то у режиссеров появится реальный шанс состояться, заявить о себе. А уже как дальше сложится их судьба, я не знаю. Хотя уже есть идея помогать и в дальнейшем, создать что-то наподобие режиссерской биржи, или хотя бы информационной базы, чтобы театры Украины, знали к кому обращаться, чтобы молодые режиссеры также знали, в каких городах их ожидают...

— А насколько вы, как художественный руководитель вмешиваетесь в работу молодых?

— В каждом случае происходит по-разному. Например, Ирина Пастущак поставила «Разврат змеи» Акинари Уэда — это от начала до конца ее самостоятельная работа. Замечу, там весь спектакль построен на пластике (я не разбираюсь в этой области, поэтому вряд ли я смог бы, хоть чем-то помочь в этой работе). Но внимательно слежу за процессом выпуска. Однако мое вмешательство ограничивается лишь чисто профессиональными и прикладными замечаниями.

Спектакль «Я найду тебя, потому что люблю» Уильяма Сарояна, который поставила Анжела Крепец — также абсолютно автономный, я был на двух репетициях, посмотрел прогонки и высказал свои замечания. Однако на детском спектакле «Принцесса-Лебедь» Ильи Пелюкамени пришлось на последних трех репетициях помочь в организации сценического действия, потому что там очень сложная постановочная часть, музыка, свет, сложная сценография. И к тому же нужно было выпускать до Нового года. То есть все зависит от сложности постановки. Если занято много актеров в спектакле, понятно, что молодому режиссеру сложно правильно организовать репетиционный процесс. К тому же иногда не хватает сил на два часа спектакля. Я помню себя, когда делал свой первый спектакль «Веселитесь! Все в порядке?!» Евгения Унгардав в Театре драмы и комедии — час сценического действия я придумал и сделал, а дальше просто истощился. И тогда вмешался Лев Сомов и помог мне с пластическими сценами, которые связали несколько событий, дали толчок спектаклю. И я ему благодарен за это. Мне не интересно ставить за молодых спектакли. Тогда это не имеет никакого смысла.

 — Таким ли уже принципиальным для вас является появление молодых драматургов в афише, как и молодых режиссеров?

 — Конечно. Например, в этом сезоне мы сделали три пьесы украинских молодых драматургов. В прошлом сезоне это была одна современная пьеса украинская, одна белорусская. Конечно, я пытаюсь следить за этим. Но нужен баланс, чтобы не превратиться в театр только современной драмы. И хотя она разная, разного качества и ценностей, но, конечно, без нее невозможно. Ведь без современной драматургии театр консервируется, превращается в музей.

 — А чего, возможно, не хватает современным отечественным драматургам для того, чтобы попасть в репертуар Молодого театра?

 — Мне представляется, современная украинская драматургия в известной степени все же существует вне театра, уточню, украинского театра. Драматурги не ходят в театры, они не следят за их репертуарной политикой, они не знают или не считаются с теми запросами, которые есть у зрителя. Они пишут сами для себя, отталкиваясь от своего собственного представления о мире, о театре. И это не всегда совпадает с реалиями современного театрального процесса...

 Я убежден, что темы, которые поднимаются в пьесе, должны быть актуальными и классическими одновременно. Например, пьеса, написанная 200 лет назад, и она должна была бы быть актуальной... В мгновенном пытаюсь разглядеть черты вечного. Ведь если их нет, то вообще непонятно, зачем тратить на эту однодневку время и силы. Вот этого самого главного, по моему мнению, нет ныне в этих пьесах. Потому что драматургия рождает способ мышления режиссера и рождает стилистику спектакля — так было всегда. Драматург шел немножечко впереди и уже тогда театр подстраивался и находил какие-то новые художественные приемы. По моему мнению, театр сегодня пришел к тому, чтобы начать говорить новым языком, я имею в виду технологию, постмодерную эстетику, а драматургия еще остается где-то вне реальности. А классику мы не можем приспосабливать к своим новым потребностям, ведь это будет абсолютно неоправданно. Скажем, я не могу найти современную украинскую пьесу, где, условно говоря, разные персонажи существовали в разной эстетике, чтобы действие развивалось в разных плоскостях одновременно. Этого ныне нет и поэтому проблема.

— Кто был инициатором открытия новой микросцены?

 — Пока еще все инициирую в театре я. Это помещение долго стояло закрытым, потом сдавалось в аренду, была там студия Виктории Гресь, потом мы прошли суд за право владения... Правда, приспособить его для театральных потребностей было непросто — оно было разделено пополам огромным подиумом, отсутствовали специальное освещение, ремонт и даже банальные — отопление и вентиляция. И вот зимой начались каникулы у студентов, и я попросил ребят-режиссеров из курса Эдуарда Митницкого помочь демонтировать подиум, а там за пандусом было столько строительного мусора, что двумя грузовиками мы этот хлам вывозили... Потом мы выкраивали из нашего бюджета 3-5 тысяч на техническое оборудование, на ремонт. Но главная задача теперь, чтобы эта сцена заработала на полную мощность, как экспериментальная площадка для молодых режиссеров. Мне хочется избежать таких ярлыков, как «студия» или «лаборатория», но смысл именно в этом — в эксперименте, в возможности творческого риска. У нас уже вышли две премьеры на этой микросцене, и я ожидаю последующих предложений...

«СЕГОДНЯ В РЕПЕРТУАРНОЙ ПОЛИТИКЕ ОЧЕНЬ ВАЖЕН БАЛАНС»

— Насколько трудно сегодня театру устанавливать диалог со зрителем, понимая, что, с одной стороны, есть финансовый план, а с другой — театр по своему генезису искусство элитарное, в идеале нацелено на серьезные разговоры о существенных, проблемных вещах?

— Это очень важный сегодня вопрос. Потому что есть комедия, которая всегда во все времена собирала прогнозируемые аншлаги и кормила театр. Поэтому мы никуда от этого не денемся. А есть действительно важные, серьезные вещи, о которых хочется говорить. Или есть принципиальные для искусства как такового сценические инновации, которые за один вечер могут собрать не более 30—40 зрителей, да и то раз в месяц. Мне представляется, что сегодня в репертуарной политике очень важен баланс между этим откровенным зарабатыванием и «искусством для искусства». Именно поэтому в театре и функционируют теперь уже три сцены. Понятно, что место эксперимента — это малая и микросцены, которые дают возможность не считать копейки, а просто работать. Но вместе с тем моя принципиальная позиция, чтобы эти спектакли, которые собирают зрителей, не были пустыми. Лично я порадовался, когда Стас Жирков выпустил «Потрібні брехуни!» Ива Жамиака, ведь, по моему мнению, здесь есть и режиссерский взгляд, и современный театральный язык, и не потеряны какие-то важные наблюдения над человеческой природой, которые дают зрителю пищу для размышлений. Собственно, в том и заключается режиссерское мастерство, чтобы зрителя увлечь в сети, чтобы он доверился тебе, а ты уже его через развлечение приведешь к серьезной мысли, к настоящей эмоции. Собственно, и в моих «Загадкових варіаціях» Эрика Эмануэля Шмитта первая часть очень похожа на комедию-детектив, но потом интонации изменяются, и в результате выходим на размышления о философских категориях. Или вот другой пример — «Сватання на Гончарівці» Г. Квитки-Основьяненко, который в репертуаре уже 28 лет и все еще собирает зал! Правда, ныне мы уже играем его обновленный вариант. Несколько лет назад для меня это было просто загадкой: почему так охотно идет зритель? Потом понял, что этот спектакль, прежде всего, добрый, проникнут юмором и своеобразной украинской витальностью. Он весь построен на национальных кодах, которые, по-видимому, апеллируют к другим уровням сознания. В нем заложена какая-то ментальная энергия, необходимая всегда, и зрители это чувствуют.

— Можете ли уже ныне проанонсировать следующий сезон?

— Конечно, планы уже почти сформированы. Эксклюзивным событием будущего сезона станет приезд французского режиссера Люси Брелович, а показ премьеры запланирован на «Французскую весну» 2015 года. Потом, надеемся, будет турне с этим спектаклем по Франции. Я бы очень хотел, чтобы она поставила какую-то украинскую пьесу и собственно ныне мы в поиске такого материала. Но, как вы понимаете, сложность в том, чтобы пьеса была интересна и нам, и иностранцам. Хотя, если мы не найдем украинскую пьесу, я не буду очень грустить из-за этого — в любом случае, будет интересно. То, что сейчас происходит в Украине, привлекает внимание всего мира, и мы думаем даже об «Антигоне» Софокла, потому что там очень актуальный для наших реалий конфликт между двумя братьями... Словом, сейчас в активном поиске. На октябрь месяц запланирован выпуск современной европейской драмы «Метод Гренхольма» Жорди Гальсерана, режиссер — Тарас Криворученко. В декабре Игорь Славинский закончит спектакль «Соло для часов с перезвоном» Освальда Заградника — это один из лучших материалов для старшего поколения актеров. Я на этот сезон запланировал себе три премьеры, не знаю даже, каким образом я успею их сделать. Во-первых — дипломный спектакль русского курса Николая Рушковского в КНУ театра, кино и телевидения по рассказам Ивана Бунина «Митина любовь» и «Натали», кстати, это тоже продолжение программы дебютов — только уже не режиссерских и драматургических, а актерских. Во-вторых, в сентябре начинаю работу над «Безталанною» Ивана Карпенко-Карого — спектакль будет называться «Зачарований», я давно хотел сделать эту драму и именно с главным героем Гнатом в центре. И, в-третьих, моя мечта — возможно, не выпустить, а хотя бы начать работу над пьесой ныне весьма популярного современного драматурга Мартина МакДонаха «Однорукий из Спокана». Об этом авторе я думаю уже давно, несколько раз предлагал его произведения в Театре драмы и комедии, однако никак не складывалось. Мне представляется, на сегодняшний день этот текст актуален и по содержанию, и в контексте тенденций мирового театра. Тем более для нашего зрителя придется делать «перевод», и речь идет не только о языке, но, собственно, одна из задач театра именно адаптировать для конкретного места и времени важные вопросы и выводы.