«Театр умеет видеть на несколько шагов вперед»

Режиссер Киевского театра драмы и комедии Тамара Трунова недавно выпустила в родном театре «Бесприданницу. Версия»  по пьесе Александра Островского, в Национальной опере Украины «Служанку-госпожу» Дж. Перголези, на прошлой неделе в  Молодом театре поставила «Саша, вынеси мусор» Натальи Ворожбит, а  ныне готовит премьеру в Национальной оперетте — «Под небом синим» Дэвида Элдриджа. Впереди — приглашения в еще несколько украинских театров и постановка пьесы британского драматурга  о Голодоморе в Манчестере. Тамара Трунова — одна из самых заметных режиссеров поколения 30-летних, которых уже как-то неловко клеймить определением «молодые». Ведь дело не в возрасте, а в опыте... 

«ДЛЯ МЕНЯ НЕ СУЩЕСТВУЕТ «НАДО» ИЛИ «АКТУАЛЬНО»

— Ты ставишь преимущественно современных драматургов, как выбираешь тексты?

 — На внешний «заказ» я не реагирую. Для меня не существует «надо» или «актуально». Если только это не совпадает с моим личным интересом к теме или определенному типу героев. Личная боль притягивает тот или иной текст и через него я транслирую себя. Вот как с пьесой  «Саша, вынеси мусор». На нашем веку, к сожалению, этот текст не перестанет быть актуальным. В пьесе есть предчувствие войны, есть сама война, и потом есть долгое эхо катастрофы... Этот текст Натальи Ворожбит стал для меня каким-то Эверестом: в нем гигантский потенциал. Пьеса во мне оставляет такое ощущение, как будто выходишь из дому и вдруг видишь, что на всех нас надвигается нереальных размеров цунами. И вот есть секунда понимания, в какой момент ты присутствуешь, одновременно осознание и страха смерти, и красоты смерти, и величия момента, а главное — осознание своих реальных размеров в этой вселенной.

И вместе с тем в пьесе много моментов, скажем так, некомплиментарных для украинцев. Но Наташа  Ворожбит даже о наших недостатках пишет с огромной любовью, с пониманием и сопричастностью... Если бы была возможность, я бы этот текст не очень большой развернула на четырехчасовой спектакль. Другое дело, что сегодня зритель не хочет смотреть длинно. Он хочет смотреть глубоко и коротко.

— Как проходили репетиции «Саши...», ведь все нет спасительной дистанции?

— Я не выспрашивала позицию актеров, но все висит в воздухе. Пьеса как раз не вынуждает на прямые проявления, там есть другое — ощущение войны за спиной... И все равно мы понимаем, что мы по одну линию фронта с теми, кто сейчас там. У нас не было чувства, что мы балуемся и играемся в какие-то игры, пережидая что-то, отвлекаем себя от реальной жизни.

Наверное, нужно думать и говорить, что театр происходит в момент спектакля, когда есть зрительское дыхание и «обратная связь» с залом... Но мне кажется, все-таки спектакль — это уже оболочка того обмена энергиями, мыслями, той сути которая рождается на репетициях. Например, на репетиции мы можем себе позволить вдруг заговорить о чем-то личном. Так мы обмениваемся каким-то бесценным опытом, который и составит клетки будущего театра. Для меня театр стопроцентно измеряется в человеко-единицах. Вижу только близость и тепло человеческое.  И когда я принесла пьесу Андрею Билоусу ( художественный руководитель Молодого театра. — И. Ч.), я уже знала, кого  буду просить в спектакль актеров  Викторию Авдеенко, Валерия Легина и Анастасию Евтушенко. Я уже давно предлагаю пьесы, зная распределение. Я видела Катю — она у меня в центре — и это Виктория Авдеенко. Катя — это женщина, которая без преувеличения на плечах держит мир. Во многом благодаря таким, как она, Украина продолжает быть.

ОДНА ИЗ ПОСЛЕДНИХ ПОСТАНОВОК Т. ТРУНОВОЙ — ДРАМА «САША, ВЫНЕСИ МУСОР» В МОЛОДОМ ТЕАТРЕ. НА ФОТО ИСПОЛНИТЕЛИ ГЛАВНЫХ РОЛЕЙ: ВАЛЕРИЙ ЛЕГИН (САША), АНАСТАСИЯ ЕВТУШЕНКО (ОКСАНА) И ВИКТОРИЯ АВДЕЕНКО (КАТЯ)

— Ты параллельно с «Сашей...» работала над кардинально другой по жанру и настроению пьесой «Под небом синим» Дэвида Элдриджа в Театре оперетты. Сложно было совмещать?

— Не сложно. Наоборот, комфортно. Потому что меня это переключение, наверное, и спасало. Но если уж совсем честно: то, что я делаю в оперетте — не так далеко от «Саши...». Я имею в виду не жанр или язык, а саму человеческую неустроенность. Мы же все живем так: ты сделал один шаг и занес ногу для второго шага, а земля уже ушла из-под ног. Контраст помогает, потому что дополняет. Только те персонажи, которые в оперетте, они еще не знают войны, они еще имеют роскошь заниматься друг другом.

И если оглянуться назад, вспомнить мои спектакли: «Лену» Димы Левицкого, «Близость» Патрика Марбера, «Две дамочки в сторону севера» Пьера Нотта и дальше — я понимаю, что, кроме прочих тем, я отрабатываю важную для себя тему смерти. Я не могла по-настоящему с ней смириться, я ее «окучивала» со всех сторон. Я пыталась ее принять, как безысходность. И вдруг на «Саше...» у меня произошло осознание того, что смерть — это часть жизни, а не переход в другое состояние. Смерть — это продолжение жизни...

«НЕ ПРИЗНАВАТЬ В РЕЖИССУРЕ РЕМЕСЛА»

— Как складывалась твоя режиссерская карьера, ты довольна?

— Я довольна тем, что мне не приходилось врать. Что обстоятельства и люди, в первую очередь Эдуард Маркович Митницкий (художественный руководитель Киевского театра драмы и комедии на левом берегу Днепра. — И. Ч.), были по отношению ко мне настроены с большим доверием и даже лаской, поэтому  имела возможность не делать, чего я не хочу. Я долго имела возможность и до сих пор это продолжается, не признавать в режиссуре ремесла. И мне очень нравится, что я, оставаясь в профессии, не работаю на «конвейере». Что мне не приходится идти на какие-то компромиссы, гнаться за гонораром...

— Думала ли ты о своем театре?

— Последний год меня очень сильно изменил. Я поняла, что коридор моих интересов в искусстве достаточно узкий и мне хотелось бы чувствовать себя в этом узком коридоре в безопасности. А это может обеспечить только наличие рядом друзей, единомышленников, с которыми мы будем двигаться в интересном и важном для нас направлении. У меня, на самом деле, крайне полярные ощущения. С одной стороны, я вижу какую-то безысходность и трагичность ситуации, ведь практически невозможно создать свой театр с нуля. С другой стороны, я верю в какое-то чудо.

Сейчас моя совесть чиста, потому что воплощаю на сцене то, что я чувствую и занимаюсь тем, что я очень сильно люблю.  Обожаю как репетиционный период, так истинную близость с актерами, попытки разгадывания текста, как затянувшуюся репетицию,  встречи вне театра. Это составляет мою жизнь. Поэтому  верю, если есть эта конструктивная, созидательная энергия, то она, возможно, вдруг во что-то организуется.

— А почему ты не подаешься на конкурсы руководителей театров?

— Не участвую в конкурсах, потому что в них не верю. Но не только в этом дело. Встретить настоящий коллектив в театре в наше время очень сложно. В большинстве случаев люди держаться за театр двумя руками по какой-то весьма прозаичной причине. Многие сегодня спекулируют театром, заводят его, как бесплатную любовницу. Поэтому я не верю в коллективы, в которых не разглядеть ни порывов, ни движения, и все заинтересованы только в одном — как можно дольше сохранять привычное для них положение вещей.

— В чем ты видишь миссию театра, как бы пафосно это не звучало?

— Мне кажется, что мы делаем важное дело: мы прогнозируем и предупреждаем. Ведь только герои решают проблему в ее пике. А театр занимается тем, что он осмеливается предполагать, что может быть так или иначе. Настоящий театр чуткий, он умеет прислушиваться и видеть на три шага вперед. Другими словами, театр не спасает от проблем. А я, например, не хочу говорить о том, что было позавчера. В театре мне хочется предотвращать... или обезболивать.

Спектакль «Саша, вынеси мусор» можно будет увидеть 22 февраля.