Тенор и педагог без границ!

К сожалению, два года назад, 8 июня, земная жизнь оперного певца оборвалась.

Бывают  такие периоды, когда трудно найти  свой путь. Каким-то чудом, именно во времена наибольшего эмоционального отчаяния, Господь посылает нам людей, которые своей позитивной энергией, талантом, верой в лучшее озаряют нашу жизнь. Одним из таких непостижимых чудес была для меня встреча со Степаном Николаевичем.

Лет  десять назад, я, еще студентка консерватории, услышала на прослушивании в капеллу «Думка» Мирославу Соловьяненко (девушку с прекрасным и приятным голосом).  Спросила   о ее преподавателе. Узнав номер класса С.Фицича в Университете культуры и график занятий, я отправилась на прослушивание. Урок проводил коренастый мужчина с веселым и добрым взглядом, очень артистический в каждом своем движении. Я призналась, что очень хочу петь. Он соглашается меня прослушать.  Степан Николаевич помогает мне распеться, параллельно делая некоторые замечания (меткие, образные), побуждающие к активной собственной работе и поиску. Начинаю петь произведения. За фортепиано концертмейстер Николай Чикаренко с первой и до последней ноты неотрывно поддерживает музыкальным сопровождением и позитивным отношением. А прослушивание превращается в творческое занятие. В конце слышу: «У вас прекрасный голос, полетный. Вам нужно заниматься. Приходите на занятия». Считаю ту встречу подарком судьбы, а известный  оперный певец поверил в меня!

Начались наши  регулярные репетиции. Всегда Степан работал на полную силу, полностью отдаваясь педагогическому делу. С каждой нотой, которая не нравилась маэстро, он до последнего боролся. В ход шли примеры, метафоры. Он мог заставить учеников мычать, как молодой бык, мог предложить представить себя скрипкой именно с серебряным звучанием; мог заставить повторить механизм рвотного рефлекса, что, кстати, действительно открывает гортань. Фантазия Степана Николаевича не имела границ! Не имело границ и время работы. Если учитель не спешил на репетицию или спектакль в Национальной опере, занятия над произведением могли продолжаться по несколько  часов. В работе он всегда уделял внимание красивому тембру, дыханию, чистоте интонации, грамотной проработке текста, артистизму. Он искал определенный смысл в каждой фразе и в целом произведении и приучал к этому нас. Степан Николаевич никогда не просил повторять манеру пения за ним.

Самое главное в его работе с учениками было  огромное желание научить, направить, помочь найти в вокале и в жизни именно свое. Для меня занятия со Степаном Николаевичем были не только уроками по постановке голоса. Это были занятия по постановке сильной и творческой личности на жизненном пути. Он был той движущей силой, которая заставляла нас, его учеников, верить в собственные силы и начинать действовать.

Степан Николаевич был ярким человеком, добрым, талантливым, артистичным. Казалось, что он никогда не останавливался в своем самоусовершенствовании. Он работал над своей вокальной формой, интересовался разными аспектами общественной жизни и культуры. Он умел быть собранным, серьезным, однако в любое мгновение мог рассмешить остроумной шуткой. Помню, как он пересказывал диалог с известным хоровым дирижером и педагогом Павлом Муравским, которому было около девяносто пяти лет, а Фицичу — под шестьдесят. Со слов Степана Николаевича, их дачи были рядом. Как-то Павел Иванович:  «Когда мы с тобой состаримся и уйдем на пенсию, то будем здесь сажать чесночок...». Мы все расхохотались. И кто же мог тогда подумать, что жизненный путь этих двух гениальных людей завершится в одном и том же году. Душу наполняет светлая грусть.

Рассказывал Степан Николаевич и о своих поездках на Святую Землю на Пасху. Было заметно, что эта тема была для него весьма волнующей.

Фицич всегда был искренним. Умел сопереживать, давать ценные советы. Помню глаза Степана Николаевича — веселые, добрые, с мягкой, словно родительской, теплотой. И голос — сильный, энергетически наполненный, естественный и живой.