ТИТАНЫ

Наша встреча произошла во Львове где недавно состоялся ІІІ Международный фестиваль, посвященный выдающемуся польскому пианисту дирижеру, композитору и государственному деятелю Игнацию Падеревскому (см. «День» № 203). Центральным событием форума стал творческий вечер двух выдающихся представителей современной украинской и польской музыкальных культур — Мирослава Скорика и Кшиштофа Пендерецкого. На сцене Львовской оперы каждый из них дирижировал своими произведениями. Под руководством Мирослава Скорика прозвучал его последний из девяти скрипичных концертов и премьера Концерта для альта с оркестром в исполнении оркестра «INSO-Львів», солистов Андрея Белова и Валентины Пришляк. Симфоническо-хоровую фреску Кшиштофа Пендерецкого «Credo» под управлением автора выполнили тот же оркестр, Национальная хоровая капелла Украины «Думка», детский хор «Радуниця» и польские солисты-певцы.

После концерта мы пообщались с маэстро.

«КОМПОЗИТОР ЧАСТО БЫВАЕТ НЕМЫМ СВИДЕТЕЛЕМ СОБЫТИЙ, И ЧЕРЕЗ ТВОРЧЕСТВО ОН ПЫТАЕТСЯ ОЗВУЧИТЬ СВОЙ ГОЛОС»

— Пан Пендерецкий, известно, что ваша семья и ваше детство связаны с Украиной, со Львовом. После большого перерыва вы  побывали здесь уже в солидном возрасте, всемирно известным композитором. Это был 1999 год, когда во Львове и Киеве состоялась европейская премьера вашего знаменитого «Credo». Почему вы не приезжали раньше?

— Я всегда радуюсь, когда моя музыка звучит в разных странах мира. Но есть места, которые мне дороги, куда я хочу вернуться, и Львов является одним из таковых. С ним связаны мои родовые корни и детские воспоминания. Здесь учился мой дед, жил один из моих дядек, и мальчиком я с мамой часто проводил здесь каникулы. Сейчас во Львове проживает около 30 человек с фамилией Пендерецкий. Члены моей многочисленной семьи и сейчас проживают на Львовщине. Хотя моя родословная и многонациональна: есть в ней украинцы, поляки, немцы, армяне. Мой отец — украинец родился в Рогатине на Станиславщине. Я всегда стремился попасть в Украину, но во времена СССР это было невозможно: все культурные обмены проходили лишь через Москву. Когда я выражал желание поехать в Киев или Львов, мне каждый раз отказывали. Но теперь  есть возможность бывать в Украине и сотрудничать с вашими замечательными музыкантами. В частности, с хоровой капеллой «Думка», которая звучит как высокопрофессиональный оркестр, — хорошо подготовленный, уверенный в себе, прекрасные голоса, с ним очень легко работать.

— Ваша музыка известна во всем мире. К сожалению, мы не можем сказать то же самое об украинских композиторах, хотя  творчество многих из них заслуживает мирового признания. Знаете ли вы кого-то из украинских коллег?

— Вы правы. Об украинских композиторах знают разве что в узких музыкальных кругах. Я лично считаю, что очень хороший был украинский композитор Борис Лятошинский, с которым я имел честь общаться лично. Хотя в бывшем СССР его считали формалистом. К счастью, в Польше период запрещений и прессинга продолжался не так долго, как у вас. У нас были, конечно, композиторы, которые тоже писали так называемую ждановскую музыку, произведения на заказ — соцреалистического характера.

— Именно благодаря Лятошинскому современное композиторское творчество Украины во многом обязано своими успехами. Примечательно, что первую информацию о новейшей музыке ХХ столетия украинские композиторы получали через польскую культуру, в частности, благодаря известному фестивалю «Варшавская осень».

— В 1950—1960-х этот фестиваль сыграл важную роль. Он стал анклавом модерной культуры и, в то же время, сателлитом европейской музыки, где можно было исполнить и услышать творчество восточноевропейских стран, а также новейшую музыку стран советского лагеря. Но «Варшавская осень» себя тоже исчерпывает, как любой творческий процесс. Ведь композитор не будет развиваться, если он смотрит лишь перед собой. Творческий человек должен обращать свой взгляд и назад — на то, что было до него. Это и является частью творческого развития композитора. Музыка изменяется, она как будто лабиринт, идем в одну, другую сторону, пока не найдем выхода. Я тоже пристально прислушиваюсь к древним традициям. Мои авангардные опусы закончились еще в начале 1970-х. Отход от авангарда свойственный многим композиторам. Каждый из нас в какой-то степени является романтиком, и без мелодики нет музыки, какая бы она ни была.

— А кого считаете наиболее выдающимся своим предшественником?

— Баха! Менялись композиторы — известные, выдающиеся, но Бах всегда оставался главным для меня. Бах был гениальным полифонистом. Возможно то, что я говорю, является старосветским разговором, но это мое убеждение, и я уже не изменюсь.

— В вашем творчестве много духовной музыки, и она экуменическая.

— Да, в моей жизни сакральная музыка занимает важное место, для меня она очень важна. Мой отец был греко-католиком и брал меня, когда я был ребенком в церковь, оттуда у меня интерес к православной музыке. По вероисповеданию я католик, но пишу музыку для разных религиозных конфессий. Ведь Бог один и неважно, на каком языке произносят его имя: на немецком, на латинском, на иврите. Рядом с моими произведениями «Пассии по Луке», «Te Deum», «Кадишь», «Семь врат Иерусалима», «Польский реквием» есть православные «Утренние», «Слава святому Даниилу», «Иже херувимы» на древние церковнославянские тексты. Но важнейшим для меня остается произведение Credo («Верую»). Оно является очень частным, личным признанием моей веры. Это произведение не связано ни с какой идеологической или политической коннотацией. Но если говорить о произведениях, связанных с определенными событиями, то это мой «Польский реквием». Он написан по просьбе руководителя «Солидарности» Леха Валенсы. Каждая часть Реквиема посвящена определенным событиям и личностям. Есть, в частности, тема Катыни, которая для меня тоже очень личная, потому что мой дядя был во Львове руководителем штаба войск, и когда вошли в город советские войска, он был сразу же арестован и уничтожен в Катыни. Одна из частей Реквиема — La Crimosa посвящена памяти гданских докеров, которых расстреляли в 1970 году во время восстания против тоталитарного режима. Agnus Dai создан на смерть кардинала Стефана Вышинского, который ценой собственной жизни спас узника в Освенциме, а Dies irae я написал в 1984-м к 40-й годовщине Варшавского восстания против нацистской оккупации. Памяти Ивана-Павла II я посвятил свою Чакону.

— То есть ваша музыка является отзвуком на события, на то, что вас особенно волнует?

— Человек, который много переживает, так или иначе реагирует и воспроизводит это. У меня есть произведение посвященное Хиросиме («Плач по жертвам Хиросимы». — Л.О.), и я чувствую себя свидетелем событий, которые будто бы пережил лично. Композитор часто бывает немым свидетелем событий, и через свое творчество он пытается проявить свое отношение к тому, что происходит и озвучить, таким образом, свой голос, но это дело глубоко личное. Моя музыка — это, в первую очередь, переживание эмоций. Она имеет свою форму и свою сущность, но это музыкальная сущность. Музыка не является иллюстрацией конкретных событий, а отражает внутреннее состояние человека. Она не является искусством, которое что-то представляет. Можно дать произведению название, как например, та же моя композиция о Хиросиме. Люди, которые слушают это произведение, рассказывают, что слышат в нем взрыв бомбы, или сбитого самолета, хотя я не вкладывал это в музыку.

— На протяжении 14 лет вы были ректором Краковской консерватории. А в прошлом году в польском городе Люславице открылся «Европейский центр музыки Кшиштофа Пендерецкого». Что бы вы посоветовали студентам, молодым композиторам?

— Научить композиции невозможно. Но я бы посоветовал в первую очередь изучать глубоко и добросовестно контрапункт и полифонию. Это всегда был мой «конек» и им остается. Меня вынуждали писать фуги. Мое счастье, что в студенческие годы в Краковской консерватории я еще застал блестящее преподавание этих предметов, поскольку в Краков переехали лучшие специалисты из Львова, Варшавы, Познани. И я глубоко благодарен своим профессорам, которые учили меня этим основам композиции, именно им я благодарен своим профессиональным творчеством. Эти дисциплины очень сложны, но чрезвычайно важны для музыки. Не гармония, которая является даром от природы и не является такой важной, как контрапункт, полифония. Молодой музыкант должен учиться слышать и слушать музыку одновременно в нескольких линиях, уровнях, планах. Чрезвычайно важной является также инструментовка. Как бывший ректор, я очень болею за то, что сокращается обучение этим предметам: когда-то это было три года, сегодня — лишь полтора, а то и год. Но именно они являются основными для понимания и старинной музыки, и для создания современной. И это мой совет не только для студентов, но и для преподавателей. Открытия упомянутого вами Центра ожидал 14 лет, но построили его за 16 месяцев! Он занимает целый гектар на поле, где паслись раньше коровы. Здесь есть все — роскошный концертный зал на 600 мест, студия звукозаписи, многочисленные аудитории, гостиница для талантливых студентов со всего мира. Строительство Центра происходило преимущественно на гранты ЕС, остальные 15% выделило министерство культуры Польши. Открыл Центр детский оркестр: его участники были стипендиатами министерства культуры Польши — дети от 7 до 12 лет, собранные по конкурсу со всей Польши. Они играли прекрасно, и это было моей целью — показать для чего мы создали этот Центр.

«НЕЛЬЗЯ ОТКАЗЫВАТЬСЯ ОТ ПРЕДЫДУЩЕГО, ОТ ТРАДИЦИЙ, ИХ ПРОСТО НУЖНО  РАЗВИВАТЬ, ИСКАТЬ СОБСТВЕННЫЕ ВОЗМОЖНОСТИ ВЫСКАЗЫВАНИЯ»

К нашему разговору присоединился украинский классик Мирослав Скорик:

— Пан Мирослав, почему именно во Львове состоялась ваша и Пендерецкого творческая встреча, и как вы относитесь к творчеству польского коллеги?

— Сделали это во Львове потому, что именно здесь объединялась Украина и Польша. Польско-украинский музыкальный диалог во Львове имеет исторические традиции. Еще в 1796 году польский композитор и дирижер Юзеф Эльснер основал во Львове Музыкальную академию. В 1858 году польский пианист, дирижер и ученик Шопена Кароль Микули возглавил во Львове «Галицкое музыкальное общество», а в 1919-м его директором стал известный польский композитор, дирижер и педагог Мечислав Солтыс, само же общество изменило название на «Польское музыкальное общество». На протяжении многих десятилетий во Львове работали рядом польские и украинские музыкальные деятели. Кстати, тот же поляк Игнаций Падеревский  также из Украины, где он родился и воспитывался. Так же Пендерецкий: в Ивано-Франковской области есть целое село, где все Пендерецкие, и такие же рыжие, как Кшиштоф!

Я давно знаю музыку Пендерецкого, мне импонирует его творчество, у него есть свой стиль. Возможно, не все периоды творчества мне близки, но особое впечатление имела его музыка 1960-х, в первую очередь, «Плач по жертвам Хиросимы». Очень нравится его скрипичный концерт, который оказал на меня определенное влияние, когда писал свой первый концерт для скрипки с оркестром. Лично я не увлекался авангардом. Могло быть использование каких-то отдельных его достижений, но самодовлеющий авангард меня никогда не привлекал. Всегда я был убежден, что нельзя отказываться от предыдущего, от традиций, их просто нужно развивать, перевоплощать, искать собственные возможности высказывания. Считаю, что музыка не должна быть подчиненной каким-то течениям, направлениям. Просто композитор должен заботиться о нахождении своего стиля. Не знаю, как мне это удалось, но я всегда стремился к этому.

— По мнению Кшиштофа Пендерецкого, композитор является немым свидетелем событий. А как ваша музыка «реагирует» на события?

— Все люди реагируют на действительность, от этого невозможно отойти! Это касается и композиторов. У каждого из нас есть настоящее, но есть и воспоминания, они переплетаются между собой и должны отзываться в душе слушателя. Действительно, в моей музыке отображается то, что происходит, хотя специально я этого не делаю. Программы хотя и нет, но надеюсь, что слушатель может услышать в моей музыке отзыв моих чувств и впечатлений, связанных с тем, что происходит вокруг. Очень важно, чтобы эти чувства были донесены исполнителями. Замечательный оркестр «INSO-Львів», чрезвычайно талантливые украинские солисты Андрей Белов и Валентина Пришляк ярко раскрыли мой замысел, образы, которые нашли, как мне показалось, отзыв у слушателя. Приятно, что это совсем молодые музыканты: и оркестр, и Валентина Пришляк, которая учится в Швейцарии, и Андрей Белов, который работает в Германии и гастролирует во многих странах. Следовательно, незнание украинских композиторов в мире компенсируется признанием наших талантливых исполнителей, играющих во всех уголках мира. Для меня важно также, чтобы тот, кто слушает мою музыку, находил в ней отражение и своих собственных чувств. Творчество является сугубо индивидуальной сферой, это глубоко личное, деликатное дело. Словом, слушайте музыку!