В ожидании Тарантино

Впрочем, еще покажут Тарантино и фильм украинского режиссера, крымского татарина Наримана Алиева, на который возлагают большие надежды. Непредвзятые критики-интеллектуалы, которыеуже видели фильм в Киеве, говорят, что это чуть ли не шедевр. Вполне возможно: Канны тоже отдали ему должное, поместив в программу «Особый взгляд», вторую по значению после конкурса. И, кстати, «Взгляд» порой сильнее конкурса — так уже было, и не раз.

Интересно, что Канны, известные тем, что всегда находят новые имена и новые кинематографические территории (так было с румынской школой, с азиатским феноменом) в этом году вернулись к проверенным авторитетам. И, как ни странно, не прогадали: по качеству фильмов, по мысли, по исполнению, абсолютно виртуозному,  пока что лидируют «старики» — Кен Лоуч и Альмодовар. Фавориты Канн, но фавориты прошлого.

Трудно сказать, действительно ли в мире больше не снимают «большое кино» и молодые режиссеры не могут тягаться  с классиками —  или отборочная комиссия не заметила новых гениев.

Под большим  кино я имею в виду осмысленное, поднимающее большие проблемы: экзистенциально-личные, как у Альмодовара, или социально-острые, как у Лоуча.

Ибо за «эгоистическим», «нарциссическим» (или как там еще маркировали простодушные репортеры последнюю картину Альмодовора, «Боль и слава») миросозерцанием стареющего  режиссера встает огромный  непознанный мир — творчества и чудотворства, экзистенциального ужаса перед смертью, драма  собственного творческого бессилия.

Один интеллектуальный критик, правда, заметил, что кризис Феллини в «Восьми с половиной» или Вайды в «Все на продажу» — это такой бодрящий кризис, веселое отчаяние; у Альмодовора же — кризис слишком меланхоличный, до скуки.

Ну, господа, знаете ли (хотя критик отчасти прав) иногда можно и поскучать: еще, извините Пушкин Александр Сергеич, говорил, что, дескать, если вам скучно, возможно, это и есть настоящее произведение искусства.

Это вообще великая «скука», меланхолия выдающегося человека, изобретателя нового стиля и самого языка кино — это, извините, как перетворить, то есть заново создать вселенную. Таких  демиургов как Альмодовар, по пальцам перечесть, свою лексику создать неимоверно сложно, почти невозможно. 

И, как когда-то великий Мастроянни в роли алтер эго Феллини, своего друга и учителя, — так и Бандерас в роли алтер эго Альмодоворавиртуозно воплощает трагедию немоты, исчерпанность идей и страх перед будущим. Честно снять об этом фильм, перестать тужиться, изображая из себя молодого пересмешника,  рассказать всему миру, что ты пуст — это и есть, собственно, мужество художника. Другие стареющие режиссеры, уже не имея сил пуститься во все тяжкие, начинают морализировать и снимать «большое кино» о наших грехах и безнравственности человечества: первый признак импотенции. Причем, извините, и творческой, и чисто физиологической.

В отличие от пораженного кризисом Альмодовора, 83-летний Лоуч, коммунист с человеческим лицом (то есть социалист, скорее)  с поразительным упорством продолжает свою извечную тему униженных и оскорбленных, рабочего класса, зажатого в тисках беспощадного капитализма. И можно сколько угодно изгаляться над этим поразительным упрямством Лоуча, но ему не откажешь ни в честности, ни в благородстве, ни в верности своим идеям. Лоуч — демократ до мозга костей и его действительно интересуют бедняки — это не поза и не дань моде (тем более эта мода давно уже непопулярна). Кроме того, его режиссура настолько виртуозна, что в его исполнении я готова смотреть хоть экранизацию Маркса. Лоуч из тех, кто и телефонную книгу может экранизировать: естественность и поразительная органичность его актеров, не очень красивых, простоватых жителей окраин, — просто завораживает.

В каннском конкурсе участвует еще одна любопытная картина — «Гомера» КорнелиуПорумбою,  румынского вундеркинда и «гения места», выдающегося мастера. Правда, на сей раз он показал иронический детектив — мастерски сделанный и ужасно смешной, где Порумбою пародирует всех и вся: детективы и Хичкока, коммерческие фильмы типа «эротических триллеров», сам кинематограф, который все больше склоняется к тупой развлекухе и прочее, прочее.     

В Каннах все время идет мелкий, нудный, моросящий дождик — что не мешает, правда, промокшим журналистам часами стоять в очередях на просмотры, а звездам, ежась от сырости, торжественно шествовать по красной лестнице, этому символу успеха. 

Впереди — фильм Тарантино (набережная Круазетт уже в состоянии большого нервного возбуждения) — посмотрим, кто из них, Альмодовар или Тарантино отхватит золото Канн. Хотя могут быть и неприятные неожиданности: иногда жюри вручает главный приз очередной однодневке или полнейшему симулякру, фейку, плоской картине.

Ну, не будем загадывать. Надеемся на лучшее.