Вожак

«У НАС ХОРОШИЕ ПЕРСПЕКТИВЫ, ЕСЛИ МУЗЫКАНТЫ СМОГУТ НАЛАДИТЬ КОНТАКТЫ»

— Валерий Абисалович, вы много времени проводите за границей. Но в Мариинском театре могут быть неотложные важные дела. Как вам удается держать руку на пульсе?

— Мы довольно много бываем за границей вместе с коллективами оркестра и оперы. Уезжаем иногда на гастроли труппой в 400 — 420 человек. Только оркестр — это человек 120. Маршруты у нас пролегают где-то по 30 — 35-ти странам в год, но не все с моим участием. У нас замечательная балетная труппа, которая сейчас выступает на Западном побережье Соединенных Штатов Америки, в Лос-Анджелесе, Сан-Франциско, потом переедет в Бостон. Так что у нас театр активный, и мы стараемся распределять свои силы. Мы едва ли не на пяти континентах одновременно можем выступать. Надеюсь, что сможем бывать и в Украине чаще, чем раз в 20 лет.

— На вашем выступлении во Дворце «Украина» была прекрасная публика: настоящие меломаны, очень много профессиональных музыкантов, студентов всех музыкальных заведений, детские музыкальные школы. И всё это благодаря инициативе директора компании «Эдвайс» Оксане Владимировне, которая организовала эти гастроли и нашла возможность выделить определенное количество бесплатных билетов для этих людей.

— Я особо рад этому обстоятельству. Музыканты смогли пообщаться и, надеюсь, установить какие-то отношения или договориться о каких-то совместных акциях. Я очень люблю совместные выступления оркестров (иногда пяти-шести стран) на одной сцене. Играли крупные симфонии Шостаковича, Малера. Сажали буквально 160 — 170 музыкантов. Это всегда приносит очень интересные результаты. Потому что разные школы, люди не знают друг друга — и сразу за один- два дня находят общий язык. У нас могут быть хорошие перспективы, если музыканты сами, не стесняясь, установят или восстановят такие контакты.

— Что для вас значит Киев?

— Город огромных традиций: и оперных, и симфонических, и балетных. Я был большим поклонником в годы моей юности дирижера Константина Симеонова, встречался с ним и много раз бывал у него дома. Мне даже пришлось дирижировать панихиду. Надеялся, что это не будет моей участью. Казалось, такой большой музыкант будет еще жить и жить. Я знал Натана Григорьевича Рахлина, который также связан с Украиной. Он тоже мне, совсем еще мальчишке — мне было 22-23 года, — уделял время, очень поддерживал. Поэтому, приезжая в Киев, я себе отдаю отчет, осознаю, что есть поколение бывалых ценителей музыки и, наверное, среднее поколение. Даже, может быть, более молодые, чем среднее поколение, но уже знакомые с достижениями этих мастеров. Ещё и поэтому хотелось сыграть в этом концерте «Картинки с выставки» М. Мусоргского. Там ведь последний номер называется «Богатырские ворота в стольном городе Киеве», т.е. прямая ассоциация с вашим красивым городом. Прокофьева мы привезли в Киев, потому что особенно выделяем этого композитора — поставили почти все его оперы в Мариинском. Может быть, когда-нибудь покажем в Украине его оперу «Семен Котко», тоже связанную с вашей землей. У вас, наверное, сейчас не идет «Котко»?

— Нет.

— Ну вот. А у нас хорошая постановка.

«КАРНЕГИ-ХОЛЛ» СОБРАЛ 2,6 МЛН. ДОЛЛАРОВ НА ПРОДАЖЕ БИЛЕТОВ НА ОДИН КОНЦЕРТ»

— Вы прилетели в Киев прямо из Нью-Йорка, где в «Метрополитен-опера» ставите оперу «Мазепа» П.Чайковского.

— Я очень много дирижирую в «Метрополитен», может быть, даже слишком много. Я открывал этот сезон в «Метрополитен опера». Очень интересной работой оказалась трилогия Стравинского — балет «Весна священная», опера «Соловей» и опера «Царь Эдип» при участии артистов Мариинского театра. Я месяц провел в Америке. Но не менее важным, даже более, для меня было выступление в «Карнеги-холл» оркестра Мариинского театра. И опять же мы открыли там сезон. Это вообще редчайшее совпадение — чтобы мне пришлось и то, и то делать. В Америке это очень большая акция. Я не знаю даже, с чем это сравнить. Там открытие сезона — это безоговорочно главная акция года, как для «Метрополитен», так и для «Карнеги-холла». В частности, я знаю, что «Карнеги-холл» собрал 2,6 млн. долларов на продаже билетов за один концерт. Собираются все патроны, все спонсоры для поддержки деятельности самого «Карнеги-холла». Это называется «Gala Open». Это был, я бы так сказал, довольно крупный выстрел — и симфонические программы, и оперные спектакли в центре внимания всей музыкальной Америки. Я обычно не люблю расписывать свои достижения, потому что в этом нет никакой необходимости, но Америка — страна, где много всего происходит, а Россия сегодня очень сильно закрепила за собой славу одного из главных двигателей на мировой рынок талантливых певцов, музыкантов. Тут Россия, можно сказать, лидирует. Это не только моя точка зрения: в «Метрополитен-опера», наверное, процентов 20 российских певцов, а из этих 20%, наверное, процентов 60, а может даже 70 — Мариинский театр.

— А украинские есть?

— Конечно! Там наших огромное количество. Мы все там называемся Россией, потому что мир делится, скажем, на китайцев и испанцев, а испанцы могут быть испанцы, мексиканцы или доминиканцы — как бы испаноязычные. Или англосаксы — американцы, англичане, т.е. говорящие на английском языке. А мы все там русские, и нас очень много. Я тоже осетин — и не оскорбляюсь, что там меня называют русским. По культурному образованию, по всему, чем мы обязаны той колоссальной советской школе, по крайней мере музыкального образования.

«ЕСЛИ Я ЗАМЕЧАЮ ХОРОШЕГО АРТИСТА, ТО ЧЕРЕЗ ПЯТЬ МЕСЯЦЕВ О НЕМ МОЖЕТ УЗНАТЬ ВЕСЬ МИР»

— Как вам удалось выжить в трудные 90-е годы?

— Помог коллектив, прежде всего. Потому что коллектив мог трудиться.

— Я имею в виду спонсоров, меценатов.

— Ну, можно любого спонсора уговорить выбросить деньги на бесполезное занятие, он один раз это сделает, а второй раз уже этого делать не будет. А вот коллектив, который может давать качество всегда, может стать магнитом не только для тех, кто живёт в Петербурге, но и для всей страны, всех континентов, по всему миру. Мы уже лет 13-14 постоянно наращиваем свое присутствие на мировом музыкальном рынке: у нас огромное количество работ, фестивали, обмены. То, что мы тогда выжили, это заслуга, прежде всего, коллектива, который смог выдержать заданный темп. Мои молодые годы, конечно, помогли. Я сам мог работать чуть-чуть больше всех. Потому что если бы я работал меньше, люди бы, наверное, это почувствовали. Люди уходят из театра в два часа ночи, я мог уйти в два тридцать, чтобы не было подозрения, что я не доработал. За последние 15 лет создано около 100 новых постановок. Это большая цифра. И среди ста постановок — 10 плохих.

— Планируете ли вы сотрудничать с украинскими музыкантами?

— Хотелось бы сотрудничать теснее. У нас много солистов Мариинского театра, которые в свое время выросли во Львове, Киеве, Черновцах... Если считать их нашим совместным с вами продуктом и предметом совместной гордости, то тут вам есть чем гордиться. Если говорить о тех, кто за последние три или четыре года приехал к нам из Украины, то их не так много, как хотелось бы. Я не хочу никого забирать отсюда, но сегодня мы живем в совершенно другом мире. Необязательно приносить трудовые книжки и отмечаться в табеле. Сейчас совершенно другое время, и «Метрополитен-опера» не имеет своих солистов. Зато немедленно контрактует мало-мальски обещающие дарования и дает им возможность проявить себя на сцене «Метрополитен-опера» через два—три года. У них тоже есть программа поддержки молодых артистов. Но наша система гораздо более мобильная. Если я замечаю хорошего артиста, если мне его рекомендуют мои помощники, а это люди самостоятельные, со своим творческим видением и слышанием, — я им доверяю. Тем не менее, последнее слово за мной. Мы можем буквально за три—пять месяцев вывести человека на глаза всего мира, если есть такое дарование. Я люблю рисковать, иногда риск заканчивается неудачей, потому что не все могут такой риск оправдывать, и, может, и не стоит взваливать на молодые и неокрепшие плечи слишком большие испытания. Но именно так мы работали в 90-е годы. У нас были очень трудные финансовые условия, но вместо того, чтобы бегать по кабинетам и просить деньги, мы делали много всего хорошего, и скорее, за нами бегали, чтобы показать то ли в Европе, то ли в Америке, то ли в Японии то, чем мы богаты. Богаты мы были не бюджетом. У нас бюджет никогда не шел впереди. Впереди всегда шли какие-то идеи, какие-то, может быть, интересные сценические, сценографические попытки, что очень важно. Мы недавно создали, как мне кажется, замечательную работу — весь цикл «Кольца Нибелунгов» Р. Вагнера на немецком языке. Во-первых, это огромный труд. Во-вторых, совершенно, как мне кажется, фантастическое декорационное и сценографическое решение. Не уступит она ни одному циклу во всем мире. И я очень большие надежды возлагаю на будущее исполнение тетралогии в Германии. Возможно, нас будут ругать за что-то. Но то, что это не уступает тем образцам, которые сегодня считаются лучшими по многим показателям, — в этом я убежден.

— Вы не можете жаловаться на невнимание государства к вам...

— У нас полным ходом идет реконструкция Мариинского театра, строительство второй сцены. Сумасшедшие цифры. Мы развиваем сейчас концепцию создания огромного культурного центра вокруг театра. По масштабам он не уступит «Карнеги-центру»! Государство выделило гранты семи коллективам, двум консерваториям, трем оркестрам и двум театрам. Значительные средства брошены на то, чтобы в России было чем гордиться и через пять, и через десять лет. Но я хочу подчеркнуть, что сейчас ответственность уже не на правительстве, а на нас и моих коллегах, которые возглавляют театры или оркестры.

— Из Украины идет очень серьезный отток творческих кадров. И этим наносится большой урон нации. Очень многие из Украины уезжают, потому что за пределами нашей страны есть понятие рейтинга, там люди получают похвалу, деньги, моральную подпитку.

— Я должен вам сказать такую вещь: пять лет назад у нас практически не было вообще никакой спонсорской помощи, по крайней мере, российской. Сегодня же наши деньги — это только спонсорский пакет. Не государственные средства, а компании, руководителей которых я знаю лично, что немаловажно. Прямой личный разговор всегда результативнее. У нас почти 10 млн. долларов в год. Причем больше половины — российские деньги. За пять лет это огромная разница. Ну, пройдет два-три года, может, десять — и у вас будет, может, не 10, но миллион. Это экономика. Сейчас эти процессы происходят быстро.

«НАДО СТАВИТЬ ЦЕЛЬ И ИДТИ К НЕЙ, А НЕ ЖАЛОВАТЬСЯ НА ГОСУДАРСТВО»

— Не было ли у вас идеи проводить мастер-классы для руководителей творческих коллективов?

— Что касается директоров, худруков и менеджеров — это бессмысленно. Если лидер не идет впереди роты, дивизии, полка, батальона — грош цена этому лидеру. Если решили — нужно делать. Уже написанием приказов не ограничишься — могут посмеяться даже, если человек хочет заставить людей повысить творческие показатели написанием чего-то на бумаге. Если это директор без творческого, профессионального лица — хотя очень многие директора являются людьми, точно чувствующими творцов-артистов, — он должен очень здорово разбираться в хозяйстве. Чтобы организм чувствовал, что есть вожак. Неважно — режиссер, дирижер, администратор. Вожак должен быть. И тут мастер-класс может только чуть-чуть приоткрыть какие-то занавесочки. Я не думаю, что я намекаю на свои качества, но себя я не жалел. То, что физически вожак должен себя поберечь в последнюю очередь, а коллектив, которому тоже приходится поработать, поберечь прежде, чем себя, — это совершенно точно. Других примеров я не знаю. Немногословный, малоактивный лидер, и все получается, и концерты, и спектакли — такого в истории нет. Почитайте о Малере, о Бруно Вальтере, наши примеры. Константин Симеонов себя очень мало жалел на репетициях и спектаклях, поэтому достигал такай мощи, такой стихийной силы. Потому сейчас ключик к успеху в том, чтобы выявить этих лидеров, помогать им дальше. Спрос на них огромный. Они должны будут перед собой ставить большие цели и идти, двигаться вперед, не ссылаясь на то, что государство плохое, что про нас забыли. Я категорически не принимаю такую постановку вопроса. Если ты лидер — пробейся к президенту государства, пробейся к премьер-министру, дай гневное интервью, хоть что-то сделай, чтобы обратили внимание.

— Ваш приезд и выступление в Киеве имеет политический резонанс. Вас это не смущает?

— Мне памятны наши гастроли 20-летней давности, я выступал тогда в здании Оперы, дирижировал «Лоэнгрином». Этот же приезд — скорее, акция государственной важности. Мы должны своим приездом обозначить большое желание сотрудничать, творчески обмениваться артистами и спектаклями. У нас есть чем поделиться в этом смысле, правда же? Будем считать это такой прелюдией, потому что я, конечно, рвусь выступать в акустических условиях, близких к идеальным. Для того, чтобы получать удовольствие от выступления оркестра, дирижеров, солистов. Это имеет огромное значение. А с другой стороны, было бы обидно выступать перед небольшим количеством людей после столь огромного перерыва. У нас создано огромное количество оперных и балетных спектаклей, мне очень интересно узнать, как здесь идут дела. Я почти убежден в том, что в последнее время все лучше и лучше. Но, может быть, Россия просто чуть раньше смогла укрепиться в сознании, что нельзя потерять главный культурный символ. Я убежден, что сейчас мы будем соревноваться и вы будете нас перегонять с каждым годом все больше и больше, так что мы будем подтягиваться.