Высокий рыцарь

Этот шаг Василия Васильевича — «человека со стороны» — повлек за собой то, что именно благодаря тесному творческому сотрудничеству с украинскими писателями режиссеры старшего и среднего поколения создали в 1960-е годы незаурядные картины, заставившие зрителей и критику кардинально изменить свой взгляд на работы довженковцев. Так, Виктор Ивченко снял в это время свой знаменитый фильм «Гадюка», удостоенный Государственной премии Украины имени Т. Г. Шевченко, а также картины «Падал иней», «Путь к сердцу»; Владимир Денисенко — «Сон», «В Киевском направлении», «Тяжелый колос»; Тимофей Левчук — «Два года над бездной», «Ошибка Оноре де Бальзака», «Семья Коцюбинских» (удостоен премии имени Т. Г. Шевченко); Николай Мащенко — «Новеллы Красного дома», «Комиссары», «Иду к тебе»; Анатолий Буковский — «Бурьян», «Варчина земля»; Артур Войтецкий — «Со скуки», «Тронка»; Григорий Кохан, работавший до того на Киевской киностудии научно-популярных фильмов, начал снимать художественные фильмы; актер Леонид Быков снял как режиссер свой незабвенный фильм «В бой идут одни «старики», в котором засветились «желторотики» — молодые талантливые студенты Киевского института театрального искусства имени И. К. Карпенко-Карого: Сергей Иванов, Алим Федоринский, Владимир Талашко, Сергей Пидгорный, Вилорий Пащенко, Ольга Матешко...

Ставка на молодых — это, должно быть, самая главная заслуга В. Цвиркунова. На протяжении десяти лет его руководства киностудией имени А. Довженко на ней состоялось только режиссерских дебютов — 20 (!), а актерских — около сотни. Вдумайтесь в это: двадцати молодым, в основном, выпускникам художественных вузов, дать возможность попробовать реализовать свои режиссерские замыслы. И какие это были личности! Он поставил на крыло чрезвычайно талантливого Леонида Осику, фильмы которого «Каменный крест»и «Захар Беркут», созданные в те годы, записаны на скрижали мирового искусства. Не побоялся поручить оператору фильма «Тени забытых предков» Юрию Ильенко попробовать свои силы в режиссуре, и тот именно при В. Цвиркунове осуществил свои самые выдающиеся постановки: «Колодец для жаждущих», «Вечер на Ивана Купала», «Белая птица с черным признаком». Удачно дебютировал фильмом «Анничка» режиссер Борис Ивченко (на втором Международном кинофестивале в Камбодже эта картина получила самую высокую награду — приз «Золотая Башня Байона»), а также снял «Олесю», «Пропавшую грамоту».

Среди тех, кто благодарно вспоминает каждодневную поддержку и помощь В. Цвиркунова, и как руководителя студии, и как человека, — режиссеры Владимир Савельев, Роман Балаян, Вячеслав Криштофович, Борис Савченко...

Василий Васильевич также не побоялся утверждать на главные роли совсем молодых, до того никому не известных актеров, в частности и тех, которые еще были студентами, потому что имел врожденную способность чувствовать таланты. Так он, наперекор многим недоброжелательным оппонентам, доверил тогда еще совсем юному студенту первокурснику Ивану Миколайчуку почти одновременно работать над главными ролями в фильме «Тени забытых предков» (Иван) и «Сон» (Тарас Шевченко). При В. Цвиркунове из Киевского театра имени И. Франко перешел работать на киностудию Константин Степанков, создавший яркую галерею разноплановых персонажей, стал единственным из украинских киноактеров, кто удостоился высшего звания — Народного артиста Советского Союза. А еще незабываемый Борислав Брондуков, который был любимцем зрителей, непревзойденно сыграл сотни ролей не только на студии имени А. Довженко, но и в картинах русских и молдавских режиссеров. Будучи студентами театрального вуза, начали сниматься Раиса Недашковская, Иван Гаврилюк. Во время работы на студии В. Цвиркунова сыграла свои лучшие роли Лариса Кадочникова. В эти же годы прославилась Антонина Лефтий. Не зря все они называли Василия Васильевича отцом.

Именно благодаря тому, что В. Цвиркунов, имея высокий художественный вкус, обратился к самым выдающимся произведениям украинской классики и талантливым современным писателям, а также сделал ставку на молодых, довженковцы поднялись на такую высокую ступеньку, которой они не достигали ни до его прихода, ни после того как Василия Васильевича несправедливо, безосновательно уволили.

При руководстве студией В. Цвиркунова тронулся лед презрительного отношения к отечественному кино не только со стороны зрителей и критики, на студию имени А. Довженко начали приезжать работать режиссеры, операторы, актеры, заканчивавшие художественные вузы в Москве.

Студия пополнилась многими талантливыми личностями, и В. Цвиркунов задумал создать еще и театр для совершенствования творческого мастерства актеров и режиссеров, а также для того, чтобы занять в спектаклях не имевших определенное время работы. До него на студии был только актерский отдел, штат которого с каждым годом разрастался, и потому определенная часть актеров, как тогда говорили, простаивала. Василий Васильевич добился от правительства утверждения и выделения средств на «Театр-студию киноактера», для работы которого предоставил место в Щорсовском павильоне. Однако там нельзя было оборудовать сцену на надлежащем уровне, и Василий Васильевич стал добиваться, чтобы коллективу выделили помещение за пределами студии. Вскоре студийный театр стал работать в помещении бывшего кинотеатра «Ударник» на тогдашней улице В. Чкалова. Одним из первых представлений «Театра-студии киноактера» стала постановка пьесы бразильского писателя Г. Фигейреду. «Лиса и виноград» («Эзоп»). Слава о ней прокатилась по всему Киеву, ее посмотрела не только вся творческая интеллигенция Киева, но и театральные снобы, что не удивительно, потому что создали ее тогда молодые, но уже прославленные творцы: режиссером был Леонид Осика, художником — Юрий Ильенко (оформление, костюмы, свет были у этого мастера фантастическими, особенно декорации моря, которое он сделал из оберток конфет: в лучах синего, зеленого, серого света все это действительно создавало иллюзию бурного моря), композитором — Владимир Губа, а главные роли исполняли: Юрий Дубровин — Эзоп, Константин Степанков — Ксанф, Лариса Кадочникова — Клея, Антонина Лефтий — Мели, Борислав Брондуков — Агностос, Вячеслав Воронин — Эфиоп. Позже на сцене этого театра Раиса Недашковская сыграла моноспектакль «Канте Хондо» по произведениям Гарсиа Лорки (постановка Николая Мерзликина и Николая Казакова).

Во время руководства студией В. Цвиркунова там господствовала настоящая творческая атмосфера, благодаря чему творцы всех поколений — от самых почтенных до самых младших — смогли реализовать свои потенциальные возможности. Здоровая конкуренция между ними стала залогом создания многих талантливых картин. И происходило это потому, что В. Цвиркунов сам был не только неординарной творческой личностью, имел талант организатора творческого производства, но и высококультурным, толерантным человеком: никогда никого не оскорбил, не повысил голос, и в то же время не позволял никакого панибратства, за что его уважали даже недоброжелатели. А еще все выступающие на юбилейном вечере вспоминали лучезарную улыбку Василия Васильевича, постоянно освещавшую его лицо при общении с каждым, кто к нему обращался. И это при том, что он, как говорили, постоянно находился между молотом и наковальней, один нёс полную ответственность за все, что делалось на киностудии, находившейся в те времена под бдительным каждодневным наблюдением различных контрольных инстанций: партийных комитетов — от райкома, горкома, обкома до ЦК Компартии, а еще каждую картину утверждало Госкино Украины и Советского Союза, а также давали добро на выпуск или запрещали вообще показывать зрителям так называемые компетентные органы — КГБ с армией цензоров и различных навуходоносоров. Они первые смотрели все фильмы, созданные на киностудии; от армии этих «всепридержащих» высоких чиновников, от их вкусов и пристрастий, которые не всегда были высокого интеллектуального и тем более национально сознательного уровня, зависела судьба каждой картины, на производство которой было потрачено много сил, энергии, времени, выпустят ли ее на экран, какую категорию дадут: первую, вторую, третью или четвертую — в соответствии с этим предоставлялись не только постановочные, но и решалось, на какой экран она пойдет — в ведущих кинотеатрах, на вечерних сеансах, или в каких-то заштатных, днем, в связи с чем ее мало кто посмотрит, а значит и сборы будут меньшими, а потом и денежные начисления.

Мало картин принималось сразу, почти все, особенно фильмы молодых, слишком норовистых, все перечисленные выше инстанции принимали по несколько раз, заставляя вырезать целые эпизоды, сокращать, перемонтировать, переозвучивать, в связи с чем от первичного замысла часто оставались, как говорится, рожки да ножки. А многие картин именно тогда, когда студией руководил В. Цвиркунов, были вообще запрещены к показу и десятки лет пролежали на полке.

В. Цвиркунов был директором киностудии с 1962 по 1973 годы. Это были очень сложные времена: благодатные и одновременно очень тяжелые. Благодатные потому, что после развенчания культа Сталина, когда началась хрущёвская оттепель, и из тюрем и концлагерей начали выпускать уцелевших политических узников, когда немного повеяло свободой, и можно было не боясь высказывать своё мнение, наболевшее за годы ужасного тоталитаризма и репрессий, творческая интеллигенция, в первую очередь, молодежь, начала преодолевать в себе вечную мерзлоту страха, пробивать зацементированный асфальт закоснелых традиций, до того сковывавших их силы, чтобы молвить свое раскрепощенное слово.

Произошел неожиданный взрыв оригинальных талантов, появились самобытные произведения поэтов, прозаиков — Николая Винграновского, Ивана Драча, Василия Стуса, Лины Костенко, Виталия Коротича, Валерия Шевчука, Евгения Гуцало, Станислава Тельнюка; художников — Аллы Горской, Виктора Зарецкого, Георгия Якутовича, Афанасия Заливахи, Людмилы Семикиной, Галины Севрюк, Ады Рыбачук, Владимира Мельниченко, вошедшие в историю под названием шестидесятников.

Настоящий Ренессанс, Возрождение произошло и в украинском кино: Сергей Параджанов, Леонид Осика, Юрий Ильенко, Леонид Быков, Борис Ивченко, Иван Миколайчук, Борислав Брондуков, Кость Степанков, Лариса Кадочникова, Раиса Недашковская и десятки других кинотворцов также по праву должны называться шестидесятниками.

Именно в это время Сергей Параджанов снял свой знаменитый фильм «Тени забытых предков», положивший начало оригинальному, до сих пор неизвестному творческому направлению, которое вошло в историю под названием «украинский поэтический кинематограф».

Одновременно это был период «закручивания гаек», уходила в небытие короткая хрущёвская оттепель и начинались брежневские заморозки. Уже в последние годы своего правления Никита Сергеевич сбросил овечью маску борца с тоталитаризмом, культом Сталина, и сам прибегнул к репрессиям против, по его мнению, слишком смелых представителей творческой интеллигенции: бульдозерами уничтожал произведения художников-авангардистов, позорил, клеймил, шельмовал поэтов инакомыслящих, некоторых подвергал остракизму — высылал за границу. Леонид Брежнев, устранив от власти Никиту Хрущёва, повел еще более жестокую борьбу с вольнодумцами. Именно в это время, когда КГБ руководил Ю. Андропов, эта организация стала самой могущественной репрессивной машиной мира — численность ее достигла 480 тысяч! (для сравнения: до войны в НКВС было 37 тысяч). Опять начались аресты, помещение в тюрьмы, концлагеря, психиатрические больницы национально сознательных писателей, ученых, журналистов, историков. Украина, как всегда, первая попала в жернова новых репрессий: в 1965 году арестовали, судили и отправили в сибирские концлагеря многих представителей украинской интеллигенции, в частности: братьев Богдана и Михаила Горынив, Ивана Свитличного, Афанасия Заливаху, Ярослава Геврича, Михаила Осадчего, Александра Назаренко, Ивана Геля, Мирославу Зваричевскую, Ивана Русина, Михаила Масютко...

О новом разгуле реакции киевская общественность узнала на премьере фильма «Тени забытых предков». Я тогда училась в Киевском театральном институте. Помню, как в первые дни осеннего семестра 1965 года по всем аудиториям института пронеслось, что 4 сентября в 19 часов нужно обязательно быть в кинотеатре «Украина» на премьере картины Сергея Параджанова, что он снял потрясающий фильм, и при этом таинственно добавляли, что там должно произойти что-то необычное. Кинотеатр был заполнен донельзя, люди стояли в проходах. Празднично одетые представители творческой интеллигенции. И много мужчин в одинаковых серых костюмах, пристально всматривавшихся в каждого зрителя. Атмосфера была наэлектризована. На сцену вышли Сергей Параджанов, Юрий Ильенко, Георгий Якутович, Иван Миколайчук, Лариса Кадочникова, Лидия Байкова... Когда группу представили, и каждый рассказал о работе над фильмом, вдруг из зала поднялся Иван Дзюба с букетом цветов. Он подошел к сцене с правой стороны, поднялся по небольшим ступенькам, подошел к художнице по костюмам Лидии Байковой, сидевшей скраю, вручил ей цветы, распрямился, повернулся лицом к залу и начал говорить о репрессиях в Украине, называя фамилии и города, где состоялись аресты. Стояла звонкая тишина. Я сидела где-то в ряду десятом-двенадцатом. Неожиданно приблизительно в пятом—седьмом ряду немного слева от середины поднялся высокий молодой черноволосый мужчина с худощавым точёным лицом и крикнул: «Кто против арестов, встаньте!». Это был Василий Стус. Потом что-то выкрикнул Вячеслав Чорновил и еще кто-то. Возбужденный зал встал. К сцене подскочил бледный мужчина — директор кинотеатра — и крикнул киномеханику начинать показ фильма... Выходили из зала где-то после 21-го часа. Уже было темно. Шли молча через тоннель, выводивший на улицу Карла Маркса (сейчас В. Городецкого). Помню, что у стен тоннеля с обеих сторон плотными рядами стояли мужчины, похожие на тех, которые наполняли зал кинотеатра, — в одинаковых серых костюмах, кречетоокими взглядами «фотографировали» всех выходивших из кинотеатра.

Тогда после той акции никого не арестовали. Но вскоре по политическим статьям осудили и отправили в концлагерь Василия Стуса, Вячеслава Чорновила, Ивана Дзюбу и еще сотни других украинских диссидентов. Сергея Параджанова по политической статье не могли судить, потому что хоть фильм «Тени забытых предков» и признали националистическим, но он получил столько международных наград, что это могло вызвать возмущение международной общественности. Гениального, всемирно известного режиссера засадили по бытовой статье на много лет в тюрьму, где содержали во влажной камере, это привело к тому, что он простудил легкие, потом заболел раком, от чего и умер... На долгое время не только его фамилия, но и фильмы, которые он создал, попали под запрет. Помню, как в пресловутые 1970-е годы, когда я работала в редакции газеты «Литературная Украина», нас пригласили к редактору, где перед нами выступил работник КГБ и зачитал список из 26-ти фамилий, которые нельзя было упоминать в публикациях — среди запрещенных был и Сергей Параджанов.

Вслед за Сергеем Параджановим начались гонения на других художников киностудии имени Довженко, которые были причастны к украинскому поэтическому кинематографу. Когда на Политбюро ЦК КПУ запрещали фильм «Колодец для жаждущих», сказав, что это плохой фильм, вредный фильм, В. Цвиркунов взял, как образно сказал Ю. Ильенко, «последнее слово перед казнью», потому что его еще и тогда могли за такое выступление снять с работы, но он не побоялся сказать: «Это очень хороший фильм! И я полностью разделяю позицию творцов фильма. Это очень хороший фильм!»

А Дмитрий Павлычко рассказал, как В. Цвиркунов стал на защиту фильма «Сон», когда секретарь ЦК Компартии Украины А. Скаба кричал: «Это петлюровщина! Где вы взяли этих казаков!». И Василий Васильевич сказал, что Тарас Шевченко, находясь в Варшаве, был свидетелем революционных событий, когда поляки боролись за свою независимость, а в них стреляли русские казаки: «Так при чем же здесь петлюровщина?!» — спросил он секретаря ЦК.

«Сон» В. Цвиркунов отстоял, а фильм «Проверьте свои часы» по сценарию Лины Костенко — не смог, его запретили показывать зрителям.

А сколько здоровья, нервов стоила Василию Васильевичу картина «Комиссары», над которой работал Н. Мащенко с когортой прекрасных актеров — И. Миколайчуком, К. Степанковым, Б. Брондуковым, Ф. Панасенко, И. Гаврилюком. Работу над этой чрезвычайно острой политической картиной прекращали и начинали снова десятки раз, резали по живому, выбрасывали целые эпизоды, монологи, принципиальные споры героев, переснимали, перемонтировали, пока не выхолостили чуть ли не всю идею, ради которой создавался фильм. Решение Громова (И. Миколайчук) выйти из рядов партии в знак протеста против НЭПа — потому что из рядов комиссаров, вершивших революцию, поднялись сливки, погрязшие в комчванстве, коррупции, подкупах, — звучало тогда, в 70-е годы большой крамолой. Как это, выйти из партии? Из партии никто не может выйти добровольно! Партия сама может выкинуть из своих рядов отщепенцев. Эту гневную фразу, которую с болью бросает Громов (И. Миколайчук, это одна из лучших его ролей) Федору — (К. Степанкову), вырезали из фильма. А она актуальна и сегодня, потому что и современные комиссары, боровшиеся за независимость Украины, придя к власти, ради собственного благополучия, бросили народ нищенствовать.

Не только фильм о комиссарах испугал «власть придержащих». Много претензий было со стороны высоких инстанций к картине «Иду к тебе» — о Лесе Украинке, — которую также снимал Н. Мащенко по сценарию И. Драча. Творцов фильма также обвиняли в национализме, и Василий Васильевич потратил много времени и нервов, чтобы защитить его.

В. Цвиркунов в то время работал как на пороховой бочке, которая вот-вот должна взорваться. И взорвалась при сдаче картины «Пропавшая грамота», снятой Борисом Ивченко по сценарию Ивана Драча.

Драчливый Драч, как его несколько иронично называли коллеги по перу, одновременно отдавая должное бунтарскому характеру — тот имел заостренное чувство национальной сознательности, создал такие сценарии, которые либо подвергались значительной переработке — как «Иду к тебе», либо фильмы по которым были запрещены на десятки лет — как «Колодец для жаждущих» и «Пропавшая грамота».

Смотревшие фильм «Пропавшая грамота» на киностудии восприняли его с большим восторгом. Экспрессивный, несдержанный Сергей Параджанов бегал по студии и кричал: «Это гениальный фильм!» Но навуходоносоры почувствовали его националистический дух, который проявился и в песнях (музыку и песни подбирал И. Миколайчук, введя в ткань картины бравурный «Казацкий марш», а также запрещенные песни «Січових стрільців», и, что больше всего испугало шовинистов, песню «А вже років триста козак у неволі...»), и в том, как показана Екатерина II.

Негодующие чиновники от искусства настояли на том, чтобы обсуждение картины проходило не в зале, где состоялся просмотр, а в кабинете В. Цвиркунова, куда пригласили только постановщиков фильма и директора картины Т. Кульчицкую. Там разгорелась настоящая баталия между творцами «Пропавшей грамоты» и чиновниками-цензорами. Они требовали, чтобы из фильма выбросили все Стрелецкие песни, а также песню «А вже літ триста...», едва удалось оставить «Казацкий марш», пронизывающий всю картину. Пощечину Екатерине оставили, убедив оппонентов в том, что это не пощечина — это казак Василий, увидев, как на скулу царицы села муха, убивает ее. Однако в Москву, в Госкино Советского Союза мгновенно, как говорится, телеграфно пошел донос, что «Пропавшая грамота» — националистический фильм. В. Цвиркунов не знал об этом. Он считал картину очень талантливой, знаковой — каковой она действительно является, был убежден, что ее сразу примут, и она получит высшую категорию. Однако этого не случилось. Московские чиновники приказали переделать эпизод встречи казака Василия с Екатериной II, выбросить много других острых сцен. Кое- что переделали: казак Василий давал пощечину не царице, а ее всесильному фавориту, одноглазому графу Потемкину... Еще несколько раз приезжал В. Цвиркунов с Б. Ивченко и Т. Кульчицкой в звездоносной и с настойчивостью Дон Кихота защищал картину, спрашивал, что еще нужно переделать, чтобы фильм разрешили показывать в кинотеатрах. Вельможные сановники прорекли, что принять эту картину они не могут, потому что им не нравится ее дух. И тут всегда спокойный, молчаливый Б. Ивченко не вытерпел и сказал то, чего от него никто не ожидал: «Дух я ей не выпущу».

Фильм «Пропавшая грамота» запретили (он пролежал на полке двадцать лет). Сразу же после этого Василия Васильевича лишили права руководить киностудией имени А. Довженко.

У защитника Отчизны, ставшего во время войны инвалидом, определенное время не было никакой работы; он, имея малолетнего сына, вынужден был жить за счет жены, которую тоже, из- за ее национальной сознательности и принципиальной неуступчивости, в течение десятков лет лишали права не только издавать книги, но и печататься в газетах и журналах. Продержав В. Цвиркунова, как говорится, в черном теле, ЦК Компартии Украины позволил ему работать старшим научным сотрудником и завотделом киноведения в Институте искусствоведения, фольклора и этнографии АН Украины, а впоследствии — деканом кинофакультета Киевского института театрального искусства имени И. К. Карпенко-Карого.

Надежной поддержкой в эти трудные для него времена была жена Лина Костенко. Лина Васильевна подарила Василию Васильевичу сына. Он жив в десятках ее стихотворений, озаренных их большой любовью, состоявшейся вопреки всему. На вечере Лина Васильевна сначала не хотела говорить, но когда вышла к микрофону, словно преобразилась. Рассказывала о событиях, знакомствах, встречах так, будто заглядывала в прошлое. В тембре ее голоса, в каждом сказанном ею слове, чувствовалась большая, неугасимая, не заглушенная временем большая любовь и глубокая щемящая боль. И еще Лина Васильевна отметила, что Василий Васильевич не был старым даже в преклонном возрасте, когда его густой смолянистый кудрявый волос стал седым и он разменял восьмой десяток: «О нем никогда нельзя было сказать, что он старый, он был в высоких летах, ВЫСОКИМ». И еще Лина Васильевна отметила, что в приглашении по случаю почтения памяти В. Цвиркунова есть слово, которое до сих пор не употребимо ни к кому — РЫЦАРЬ. И добавила: «Он был настоящим Мужчиной, Рыцарем, чего не скажешь о многих современных мужчинах...»