Выйти из шкафа

Недавно в Киеве произошло событие, одинаково важное как в художественном, так и в общественном измерениях: к нам по приглашению посольства США приехали кинорежиссер Дэвид ФРАНС и общественный активист Питер СТЕЙЛИ (уже 28 лет живет с вирусом СПИДа). Они показали номинированный на «Оскар» документальный фильм «Как пережить чуму» (How to Survive the Plague; режиссер — Дєвид Франс) и провели ряд встреч и дискуссий, посвященных здравоохранению, гражданскому сообществу, журналистике и кинематографии.

Лента «Как пережить чуму» — хронология борьбы больных ВИЧ/СПИДом в Америке за свои права с первых дней эпидемии. Франсу удалось собрать уникальные архивные кадры и на этой основе создать поражающую историю со Стейли в качестве одного из главных персонажей.

После премьеры Дэвид и Питер ответили на вопросы «Дня». Эта беседа — чрезвычайно интересна и познавательна как с учетом ситуации с эпидемией СПИДа в Украине, так и в контексте более широкой борьбы гражданского сообщества за свои права, актуальной сегодня у нас как никогда.

«ПОЛИЦЕЙСКИЕ, КОГДА МЕНЯ АРЕСТОВЫВАЛИ, НАДЕВАЛИ РЕЗИНОВЫЕ ПЕРЧАТКИ — БОЯЛИСЬ К НАМ ПРИКАСАТЬСЯ»

— Дэвид, как вы пришли к этому фильму?

Дэвид: — Я думал о ранних днях «чумы ХХ века», о периоде до 1996-го, когда появились лекарства, и осознал, что младшее поколение ничего не знает о том времени, о движении, образовавшемся вокруг СПИДа. Поэтому я захотел рассказать им эту историю.

— Что было для вас самым большим откровением во время съемок?

Д.: — Открытием было все. Я находил старые кадры, которые снимали тогдашние активисты. Для меня задача заключалась в том, чтобы найти пленки и рассказать личные истории людей за тот девятилетний период.

— То есть ваше открытие было больше кинематографическим?

Д.: — Я уже знал историю. Все, что мне оставалось, — это открыть фильм.

— Что стало для вас самым тяжелым во время работы?

Д.: — Эмоции от возвращения к тем временам и необходимость вспомнить их. Я лично пережил это, я выжил во время эпидемии, но очень много близких мне людей погибло. Было очень сложно в эмоциональном смысле вспоминать все в малейших подробностях.

— Питер, вы почувствовали страх, когда обнаружили, что у вас есть вирус?

Питер: — Да. Я узнал о том, что инфицирован, в 1985-ом, на ранней стадии. Мне было только 25, как раз незадолго до этого от СПИДа умер Рок Хадсон. Америка пребывала в панике, все боялись инфицированных. Я не ожидал такого диагноза, и когда мне сообщили о нем, я осознал, что это — очевидный  смертный приговор, что, возможно, мне осталось только несколько лет.

— Как же вы научились ладить с этим?

П.: — Я признался семье в том, что я гей и что у меня ВИЧ. Мне повезло: очень многих молодых геев, которые тоже заболели СПИДом и рассказали обо всем родным, выгнали на улицу, а моя семья сплотилась вокруг меня, стала моей группой поддержки. Приблизительно через полтора года после диагноза я узнал о других людях со СПИДом — группе Act Up, где боролись за спасение своих жизней, и почти сразу присоединился к ним. Они стали моей церковью, моей второй семьей, моей жизнью. Я посвятил себя борьбе вместе с ними и попыткам заставить власть спасти нас.

— Вы персонально чувствовали на себе стигматизацию как человек с ВИЧ?

П.: — Я был достаточно защищен от нее, потому что жил в Нью-Йорке, в районах Ист-Виллидж и Вест-Виллидж, где СПИД можно было видеть на улицах, там живет много больных. Кроме визитов в больницу, нам удавалось избежать дискриминации, которая господствовала за пределами этих районов. Но полицейские, когда меня арестовывали, надевали резиновые перчатки — боялись к нам прикасаться. А когда я давал интервью на телевидении, то порой можно было увидеть, как нервничали ребята, которые цепляли на меня микрофон.

«ПРАВО НА ПРОТЕСТ — ЭТО ЧАСТЬ ТКАНИ, ИЗ КОТОРОЙ СОТКАНА АМЕРИКА»

— В фильме много обвинений в адрес политиков из-за отсутствия нужных лекарств, но мне кажется, что это была больше научная проблема, чем политическая, разве не так?

Д.: — Политики несут ответственность за финансирование федеральных научно-исследовательских заведений. Например, Национальный институт здравоохранения в США — не единственное место, где производят лекарства, но это заведение определяет общую программу и имеет огромный бюджет. А политики не финансировали именно борьбу системы здравоохранения с эпидемией. Наконец, медикаменты, изготовленные в 1996-ом, в значительной степени созданы силами промышленности при небольшой помощи федеральных ресурсов. Но участие обоих секторов — значимо, и для власти было исторически необходимо проявить инициативу до того, как ее перехватили фармацевтические компании.

П.: — Добавлю, что федеральная власть в лице Национального института здравоохранения является основным спонсором базовых исследований. Фармацевтические компании изучают, какие именно лекарства будут эффективными, но выявление вируса, для лечения которого будут производить медикаменты, — это задача базовых исследований. И Национальный институт их финансирует. Власть же этого не делала, поэтому без базовых исследований фармацевтические компании даже не знали, какие лекарства должны создавать. Нам пришлось давить, чтобы выделили средства. Да, это была большая научная проблема, но прежде всего это была политическая проблема, потому что невозможно начать исследование без федерального финансирования.

— Существует ли сегодня стигматизация больных СПИДом или людей, которые принадлежат к ЛГБТ-сообществу в США?

П.: — К сожалению, стигматизация остается одной из основных проблем ВИЧ-СПИДа в мире, и не только со стороны здорового общества, но и внутри групп населения, где распространяется ВИЧ. Даже в США есть ужасная стигматизация ВИЧ-позитивных ВИЧ-негативными геями. Такого не было в начале кризиса в восьмидесятые, когда мы чувствовали себя как единое целое. Но сейчас кажется, что существует какая-то граница, и мы постоянно должны с этим бороться. Стигматизация больно бьет по нашим попыткам уменьшить количество инфицированных. Я не знаю, почему именно эта болезнь стала наиболее стигматизированной в истории человечества. Мы должны постоянно напоминать людям, что это всего лишь вирус, как гепатит С и т. п. Существует много болезней, распространяющихся вирусным путем, но никто не шарахается от их носителей. Но почему-то ситуация с ВИЧ совсем иная. Не знаю, как это побороть окончательно, но мы должны пробовать дальше.

Д.: — Что касается геев, лесбиянок, бисексуалов и трансгендеров, то сегодня ситуация в США не такая, как 30 лет назад, когда впервые появился ВИЧ. В то время мы были лишены гражданских прав, мы были невидимым для остальных населением. У нас не было представителей в политике на национальном уровне, очень мало на местном. Если геи и работали в СМИ, они держали свою ориентацию в тайне. Мы не были частью повседневной жизни Америки. Сейчас ситуация кардинально отличается. Мы — в обычных телепрограммах, в комедийных сериалах, ведем новости, нас выбирают во властные структуры, в каждом штате существуют законы, защищающие наши права, в пятнадцати штатах мы можем жениться, и это именно благодаря движению, начавшемуся вокруг СПИДа. Мы получили силу во время борьбы с болезнью.

П.: — Но процесс не завершен. Пока еще существуют места, где опасно быть геем, все еще появляются истории о молодых геях, которые идут на самоубийство во избежание стигматизации. Еще очень много работы. Но путь, который мы прошли в Соединенных Штатах и в значительной части Европы за последние 30 лет, просто поражает. По-видимому, это одна из самых быстрых интеграций меньшинства в общество в истории человечества.

— Я думаю, этому в США посодействовала длительная традиция протестов и борьбы за права человека.

П.: — Мы никогда бы не добились нынешнего успеха, если бы до этого не было движения за гражданские права в 1960-х и движения за права женщин. Прошлый век характеризовался традицией движений протеста, которые в конечном итоге добивались права на голос. И когда появились мы, власть и полиция не пытались заткнуть нам рот. Право на протест — это часть ткани, из которой соткана Америка.

«ВАМ ПОНАДОБИТСЯ ОГРОМНОЕ МУЖЕСТВО»

— Вы говорили о разных странах. В Украине и в других странах бывшего СССР мы находимся в самом начале этого пути. Возможно, вы знакомы с определенными деталями нашей ситуации.

П.: — Я встречался с активистами борьбы против СПИДа, с представителями Совещательного совета сообществ по вопросам доступа к лечению в Украине. Они с сотнями пациентов протестовали перед зданием Кабинета Министров довольно драматичным образом: надели петли на шеи и маски на головы, будто бы власть обрекала их на смерть. Они борются за право на охрану здоровья, и, кажется, на их пути не ставят преград. Но я считаю, что вы правы — в Украине традиция протеста только начинает создаваться. И власть отвечает на эти акции. По-разному.

— Еще есть проблема с ультраправыми...

П.: — Да, контр-протесты очень пугают. Особенно в случае гей-прайдов. Нам не пришлось сталкиваться с подобным в восьмидесятые. Если подумать о возможных последствиях, можно только представить, насколько смелые люди выходят на протесты.

— Какие методы вы бы порекомендовали как наиболее действенные?

Д.: — Мы видели примеры некоторых восточноевропейских стран, где гей-прайды встречались с агрессивной реакцией, в то время как полицейские не делали ничего. Борцы за права геев пытались начать диалог с правоохранительными органами снова и снова, каждый год. И постепенно стражи порядка стали посылать полицейских на защиту акций, сотни полицейских, и со временем количество участников контрпротестов уменьшалось. На это необходимо время. Надо искать союзников во власти, в правоохранительных органах и строить с ними отношения. И на раннем этапе понадобится огромное мужество, чтобы ежегодно опять выходить на прайды.

П.: — В июне этого года я был на гей-прайде в Стамбуле. На их первый гей-прайд десять лет назад пришло только несколько сотен люди. Ежегодно их встречали контракциями. А в этом году, даже после подавленного протеста на площади Таксим, власть разрешила проведение гей-прайда. На контрпротест пришло около сотни ультраправых, их окружали две или три сотни полицейских. А в гей-прайде приняли участие около 50 тысяч человек, которые свободно провели акцию.

— Дэвид, планируете ли вы снять еще один фильм на эту тему?

Д.: — Да, я сейчас работаю над проектом для американского телевидения об истории этого движения в большем масштабе. Это игровой фильм, следовательно, кто-то будет играть, например, Питера. У Питера есть несколько предложений, но я не знаю, согласятся ли на них (Смеется.). Если все сложится, проект выпустят в 2015 году. То есть я буду работать над ним на протяжении всего следующего года.

— Ваш фильм называется «Выжить во время чумы». Название вызывает аллюзии со Средневековьем. Вы рассказывали о репрессиях против больных СПИДом, но это в истории человечества не впервые, вспомним хотя бы бешенство. У меня такое впечатление, что с эпидемией СПИДа как будто опять ожило Средневековье в наихудшем проявлении.

П.: — Было бы интересно сравнить, но я не знаю, продолжались ли средневековые эпидемии чумы настолько же долго.

Д.: — Достаточно долго, чтобы у людей возник страх перед больными.

П.: — Те эпидемии взрывались и заканчивались настолько быстро, что я не уверен, что тогда стигматизация продолжалась 30 лет.

— Просто я к тому, что человечество упрямо отказывается усваивать исторический опыт.

П.: — Но по крайней мере тогда у людей было оправдание — они не понимали природу болезни, в то время как у нас есть вся информация. А мы сознательно выбираем неосведомленность. Мы знаем, как распространяется ВИЧ. Мы знаем, что нельзя заразиться во время прикасания или поцелуя ВИЧ-инфицированного, от контакта с сидением унитаза, от использования посуды. Но есть много людей, которые до сих пор думают, что инфекция передается таким образом. Их узколобость мешает им осознать правду, потому что им не нравятся ВИЧ-инфицированные люди. Это та же стигматизация, которая влияет на людей, принадлежащих к ЛГБТ, одно вытекает из другого.

«КОГДА-НИБУДЬ УКРАИНА БУДЕТ ВСПОМИНАТЬ О ТЕХ, КТО БОРЕТСЯ ЗА РАВНОПРАВИЕ СЕГОДНЯ, КАК О ГЕРОЯХ»

— Можете ли вы передать личное послание украинцам, больным СПИДом, или тем, кто принадлежит к ЛГБТ-сообществу?

П.: — Я невероятно восхищаюсь людьми, которых я здесь встретил, они чрезвычайно мужественные, творческие и целеустремленные. Впереди их ждет длительная и тяжелая борьба. Но я абсолютно уверен, что рано или поздно они победят, они на правильной стороне истории. Не знаю, придет ли полное равноправие в Украину через 5, 15 или 50 лет, но я уверен, что оно придет. И когда-нибудь Украина будет вспоминать о тех, кто борется за равноправие сегодня, как о героях. Я склоняю перед ними голову, эти люди делают чрезвычайное дело. Еще хочу обратиться к тем, кто принадлежит к ЛГБТ-сообществу, но еще держит это в тайне: попробуйте найти мужество, чтобы присоединиться к этому движению, чтобы найти единомышленников. Для начала попробуйте поделиться этим с несколькими друзьями или членами семьи. Потому что откровенное признание своей идентичности поможет постепенно распространиться этому движению. Все исследования показывают, что если люди знают кого-то с нетрадиционной ориентацией, их гомофобия может сразу же исчезнуть. Таким образом меняется страна.

Д.: — Мы научились кое-чему из истории в течение последних 30 лет, из истории движения ЛГБТ в США. Чтобы достичь изменений, нужна критическая масса людей. Питер прав в утверждении, что единственно правильным действием является открытое признание того, кем вы являетесь на самом деле. И именно это помогло активистам движения против СПИДа достичь таких успехов. Сначала мы открылись близким, тем, кто нас уже любит. Это сдвинуло лавину социального признания, которое было просто феноменальным и включало изменения в культурной и гражданской жизни Америки. В правде есть что-то, что мотивирует к преобразованиям. И в тот момент, когда мир это признает, мы двигаемся вперед.

— И, как вы сказали, для этого понадобится  много мужества.

Д.: — У нас не было возможности прятаться «в шкафах» и дальше, когда появился СПИД. Прежде всего мы и сами не хотели быть в тех шкафах, но нас туда запихнули. Они смастерили шкафы, приделали к ним двери, повесили замок, ключ от которого был у них. Людям было очень, очень трудно выбраться оттуда. И когда начал распространяться ВИЧ, эти шкафы внезапно исчезли. Мы были дезориентированы, как узники, которых выпустили из изолированных камер. В восьмидесятые ты утром брал газету, читал некрологи, и все они были посвящены геям. Мы не могли больше прятаться, потому что вирус нашел нас. Хотя мы никогда не выбирали этот путь, но нам пришлось переориентироваться и выйти навстречу общественности.

СПРАВКА «Дня»

Бывший ведущий редактор еженедельника Newsweek Дэвид Франс работает редактором-корреспондентом журнала New York Magazine. Его тексты широко публикуются, в частности в таких влиятельных изданиях, как The New Yorker, Vanity Fair,  Rolling Stone и GQ. Он написал три книжки, в том числе «Наши родители» — известное исследование кризиса католической церкви, связанного с сексуальной эксплуатацией, и (вместе с губернатором Джеймсом Макгриви) бестселлер по версии New York Times «Исповедь». По мотивам его произведений снято несколько фильмов, среди которых противоречивый минисериал о первой войне в Персидском заливе «Благодарность благодарной нации» (Thanks of а Grateful Nation) — и обладатель премии «Пибоди» — фильм «Солдатская девушка» (Soldier’s Girl) об убийстве рядового. Ныне Франс является одним из самых известных хроникеров эпидемии СПИДа. Мировая премьера его фильма «Как пережить чуму» состоялась в 2012 г. на кинофестивале «Сандэнс». Его книжка об истории СПИДа вышла в издательстве «Кнопф» в этом году.

Питер Стейли в течение долгого времени выступает активистом защиты прав больных СПИДом и геев, сначала как член организации ACT UP New York, потом как директор группы TAG («Действенное лечение»). Он 13 лет проработал в совете правления Американского фонда по изучению СПИДа и затем учредил AIDSmeds.com — просветительский веб-сайт для ВИЧ-инфицированных людей. Стейли — главный персонаж документального фильма «Как пережить чуму», номинированного на премию «Оскар».