Я — другая...

Уважаемая редакция! Я, Заболотная Валентина Игоревна, ваш почти постоянный автор по вопросам театрального искусства, пишу к вам это частное письмо, считая нужным кое-что прокомментировать, объяснить и попросить.

20.01.2006 года газета «Киевские ведомости» опубликовала материал неизвестного мне автора Мирослава Журбы «Взыскательный вкус или закулисный укус», в котором, ссылаясь на мою статью «Театральный петух», напечатанную в вашей газете 29.12.2005 года, автор обвиняет меня в критиканстве, «вкусовщине», отсутствии элементарной этики и профессионализма, вульгарном социологизме и еще во многих едва ли не смертных грехах. То есть зачеркивает меня как специалиста вместе со всем моим полувековым театроведческим опытом и, смею думать, определенным авторитетом в театральных кругах.

Я не склонна отвечать на подобные безосновательные (почти безосновательные — об этом ниже) обвинения. Тем более, что господин Журба (или кто стоит за ним) сам допускает много некорректных замечаний. Скажем, он абсолютно лишен чувства юмора — моя статья написана в необычном для современного театроведения жанре фельетона, а ее считают обстоятельным критическим обзором. Автор не в курсе дела в отношении творческого состояния Донецкого украинского музыкально-драматического театра, пишет, что там главные режиссеры меняются «как перчатки», а их там давно в принципе нет, потому что, устав от низкого профессионального уровня большинства украинской режиссуры, директор театра Марк Бровун взял на себя художественное руководство и делает это блестяще, выведя театр из полного прорыва в ряд лучших театров страны. Не без определенных творческих неудач, право на которые имеет каждое творческое лицо и коллектив.

Защищает Мирослав Журба от меня и Национальный театр оперы и балета, подвергая сомнению мою осведомленность о современных течениях в оперной режиссуре на том основании, что я далее хутора Михайловского давно не выезжала. Я не знаю лично господина Журбу, теперь он, оказывается, внимательно следит за моей биографией — просто детектив какой-то. Но Журба забывает, что современные информативные технологии значительно упрощают нам всем получение впечатлений, различных концепций и фактажа из любых сфер жизни и творчества. Можно быть прикованным к кровати и знать, что делается в мире. Недавно я с большим интересом прочитала в газете «Зеркало недели» интервью с Кириллом Карабицем, мнение которого о современном оперном искусстве утвердило меня в собственной позиции в отношении господина Корради и других проблем Киевской оперы.

Почему Мирослав Журба так испугался моего мнения о парадоксе статуса НАЦИОНАЛЬНОГО, который имеет Киевская РУССКАЯ драма? Я же на этот статус данного театра не посягала, а только озвучила то, над чем смеялось большинство украинской театральной общественности. А то, что не делаю профессионального критического анализа творческого состояния этого театра, так это вызвано нежеланием самого театра идти на подобные разговоры. Так же не хотят заниматься этим и другие мои коллеги-критики, чтобы не наталкиваться на воинственную в плане защиты собственного реноме позицию русской драмы. Театр давно уже заинтересован только в рекламно-панегирических статьях о себе. Да и сам господин Журба утверждает (см. заголовок), что в Украине отсутствует профессиональная критика — такова эпоха ныне. Где-то я уже слышала это, давно и недавно. Даже помню, кто говорил. Так зачем же так серьезно отбиваться от непрофессиональной статьи «старейшины критического цеха» (благодарю за признание) Заболотной — это же вообще не критика, так пусть же караван идет, а собака лает (хотя по гороскопу я Кот).

Что касается «государственности» моего ума. Я остаюсь на тех позициях, что искусство театра является могучим средством воздействия на душу и сердце народа, средством формирования на уровне подсознания человека моральных, духовных ценностей, в том числе и национального самочувствия наряду с общечеловеческими идеалами сегодняшнего дня. И мне очень горько, что обыкновенный здравый ум рядового театроведа оказывается более государственным, чем у тех специалистов, которые обязаны мыслить и действовать по-государственному.

А теперь о главном. Мне всегда больно говорить о творческих неудачах родного мне Театра имени Ивана Франко, за кулисами которого я выросла. Но именно из-за такой близости к франковцам я и не могу молчать. Что поделаешь, не разделяю я мнения Мирослава Журбы, что будто бы театр активно ведет поиск современного сценического языка. Не с теми и не в том направлении идет этот «поиск». Но это мое личное, возможно, ошибочное мнение и тема для отдельного обстоятельного разговора, к которому и этот театр не стремится. А вот в чем господин Журба абсолютно прав, так это в отношении слова «мусор», которое стоит в тексте моей статьи. И поэтому, уважаемая редакция, я ПРОШУ и даже требую: дать опровержение и публично извиниться передо мной и перед Театром им. И. Франко относительно НЕВЕРНОГО ПЕРЕВОДА на русский язык употребленного в украинском оригинале слова «ПОЛОВА». Достаточно жесткое слово, но естественное в истории басни о петухе, который искал «жемчужное зерно». Полова — это «мякина», иногда еще «отруби», та оболочка, в которую «одето» зернышко. Помните — «на мякине стреляного воробья не проведешь». Но, по-видимому, в программе компьютера-переводчика такого старого слова не нашлось, а соответствующему редактору лень было (или времени не хватило) протянуть руку к словарю. Но Я НИКОГДА НЕ УПОТРЕБЛЯЮ РУГАТЕЛЬСТВА в своей профессиональной деятельности и учу этому своих студентов-театроведов, что моему биографу господину Журбе должно быть известно. Поэтому прошу газету ВЗЯТЬ ВИНУ НА СЕБЯ. С меня довольно и той жесткости, которую я себе позволила в статье «Театральный петух».

Едва ли не впервые в жизни я там публично назвала вещи своими именами, потому что уже терпение в отчаянии лопнуло. Так и цепь моя порвалась тоже. Почему-то театрально-критическое мнение, в том числе и мое, больше интересует провинциальные театры. Может, из-за того, что провинцией сначала называли передовую территорию. А поэтому именно там больше поиска, живых ростков, переосмысления собственного пути и творчества. А столичные национальные театры пусть будут спокойны — я не желаю профессионального диалога с ними, потому что время его ушло. Не по моей вине. Но собственное мнение об их достижениях (которым искренне рада) и неудачах (от которых мне искренне больно) прятать не собираюсь. Потому что «не могу молчать».

И в заключение. Режиссер мирового масштаба Питер Брук в книге «Пустое пространство» утверждает, что на критику обижаться не надо — критики из последних сил держат планку. А обожаемый мною Сергей Крымский, гениальный украинский философ современности (я горжусь тем, что являюсь его современницей) считает, что «из всех прав человека важнейшим является право быть ДРУГИМ».

Я — другая. Что поделаешь.