«Я виходжу в світ з тавром на лобі»

Отношение к Олесю Гончару — еще с начала 1990-х — начало меняться. Хрестоматийный и медоточивый образ «певца социализма» сделал свое дело: многие принялись понемногу сбрасывать писателя с «корабля современности». Мол, попел и хватит. Не новый прием, так оно всегда было, есть и будет. В конце концов, каждое новое поколение пишет свою историю литературы. Однако же есть история виртуальная, а есть — реальная.

«АЛЕСЬ ГОНЧАР ПРОПАГАНДИРУЕТ ИЗМЕНУ РОДИНЕ»

Кажется, впервые это объяснил — мне, по крайней мере — Иван Драч. Все мы «проходили» в школе роман Гончара «Прапороносці». Подавался он так, что не мог не вызывать определенного скепсиса — слишком уж все в нем «правильно», по постулатам соцреализма: та «жизнь в развитии», в непрестанном возвышении духовных идеалов.

Однако же роман появился в первые послевоенные годы, когда над украинцами витало представление как о «предателях» и «дезертирах». Да еще же продолжалась война на Западной Украине, где никак не соглашались принять «преимущества» советского образа жизни. Все это вызывало отношение власти к украинцам — не свои они, чужие в солнцеликой идеологической конструкции. Известный факт: в 1944-м Сталин резко осудил «Украину в огне» Довженко — ведь об украинцах, их исторической трагедии. А идет  война, воюет весь советский народ — как вы смеете о себе вспоминать??

Версия Драча: «Прапороносці» начали ломать насаждаемый стереотип украинца-предателя. Тем самым меняя карту тогдашних будней, влияя на судьбы многих людей.  И я принимаю эту версию как правдивую. Правдивую и историческую — поскольку так часто у нас историю вынимают из истории реальной.

А как было с самим Олесем Гончаром? Сразу после войны появляется его рассказ «Модри Камінь». О том, как его герой, советский воин, влюбляется в словенку Терезу. Ну, влюбляется... Та нет же, трактовали произведение как «идеологическую диверсию». С какой стати? А с такой: «Мне очень больно говорить здесь, что автор новеллы «Модры Камень» Алесь Гончар, к сожалению, наш выпускник, пропагандирует предательство. В его рассказе советский разведчик влюбляется в словенку, а любить иностранку запрещено нашим законом [...] Гончар пропагандирует измену Родине». Это из выступления профессора Днепропетровского университета (где и учился Гончар) Сойфера. Далее, конечно, клеймо «буржуазный националист».

Вам смешно? Дикие обвинения, зоология какая-то. А писателю тогда было не до смеха. Ему же еще могли и плен вспомнить (попал в него в 1942-м, а в 43-м сбежал, воевал, имел награды). В письме к Василию Бережному он описал свое состояние так: «Я выхожу в свет с клеймом на лбу... Как бы там ни было, я парализован. Я хотел одного: чтобы литература отцепилась от меня, не преследовала, как мания. Иначе она меня погубит. Может, уже погубила бы, если бы не худенькое девичье плечо, на которое я оперся. А далее — чувствую — не хватит сил [...] Что ж? Запрягусь в университете и буду работать, как вол. Живут же люди без литературы, пьют пиво и приговаривают: будь ты проклята [...] Хотел бы стать пастухом или морским рыбаком».

Пастухом или рыбаком — то есть вообще выпасть из социума, тем более из литературы, слишком плотно подогнанной к господствующей идеологии.

СИЛА ИЛЮЗИЙ

Намного позже, уже в 1990-е, Олесь Терентьевич скажет мне в личной беседе: «Знаете, когда я был совершенно свободным человеком? Во время войны...». А действительно, чего было бояться, каждое мгновение могло стать последним. Это же есть в «Прапороносцях». «Люблю фронтовой край! Ты чувствуешь, что здесь даже воздух другой, чем в тылу? Никакого тебе черта!» А вот после войны — литература, любимое дело. И «тыловые черти» появляются, только подумай о них, только не сплюнь через левое плечо. Выясняется, что писательская профессия очень напоминает работу минера: одна ошибка — и ты покойник. Метафизический, по крайней мере.

Все же он выдержал. И благодаря «девичьему плечу» (будущая жена Валентина Даниловна), и благодаря друзьям и старшим писателям Юрию Яновскому и Петру Панчу. Последние-то знали о «менерской» природе советского писательства.

Первая часть трилогии «Прапороносці» — «Альпи» была напечатана в 1946-м.

— Товарищ младший лейтенант, видел бы ты нас, когда мы только вступали на Украину... Весной это было, на рассвете... В грязи по пояс, голодные, истощенные. Подумать только: Украина... два года не видели ее, два года только слышали, как она стонет, и видели издалека, как она горит. А тут тебе кончается Курщина, и уже за совхозом, знаем, Украина. Не сожги перед тем несколько ночей, ели одну свеклу, а где и силы взялись! Штурмом захватили совхоз, балку перелетели на крыльях. «Вот, — зовет комсорг Ярославцев, глянув на карту, — уже Украина!» Сколько было нас там, разные нации — и сибиряки, и таджики, и украинцы, и белорусы — все, как один, упали на колени, поцеловали землю... И, поверишь, заплакали мы, как дети. Стоят среди непаханого поля на коленях — бородатые, в шинелях, замызганные, без шапок... Эх!

Это в начале «Альп» — воспоминание о вхождении в Украину. В Украину, землю, освященную многими историческими победами. Нет, это не земля предателей, это земля настоящих патриотов.

И, следовательно, не удивительно то, что уже в Румынии бойцы проявляют уважение к местным жителям. Конечно, в жизни так было далеко не всегда. Однако же пафос романа в этом — не бывает наций-предателей, народ состоит из людей, которых уважать нужно. И любить.

— Такие же и у нас... Мы как шли зимой по Украине, зайдем, бывало, в село — взвыть хочется. Все сожжено, все разбито. Копаются дети в теплом пепле, греются. «Где отец?» — «Нет». — «Где мать?» — «Нет». Сбросим шинели, сложим оружие и — за лопаты. Выкопаем им землянку, оставим еды и опять... вперед на запад.

— После этой войны, — сказал Черныш, — ни наши, ни их дети уже не будут копаться на пепелищах... никто не будет гнуться, как тот сегодня со скрипкой... После этой войны люди должны стать наконец... настоящими людьми.

Это то, что называют Большой иллюзией. Каждая большая война представляется ее участниками последней — так как не может повториться сие озверение. Проходит пара-тройка десятилетий, и все повторяется.

Не забудем этого: Олесь Гончар своим осмыслением войны и судьбы украинства в ней во многом изменил отношение к украинцам. Да, не обошлось без компромиссов с властью. Однако писатель в главном был — по большому счету — радикалом. И сегодняшним радикалам о том не стоит забывать.