Юрий ЛАЗИРКО: Когда умирает память — умирает и будущее

Поэты не боятся Вечности. У каждого она своя. Для украинско-американского поэта Юрия Лазирко это — стихия воды. В этом году у автора, известного на всех пространствах поэзии в интернете, появился первый реальный сборник.

Юрий Лазирко родился в 1967 году во Львове. Однажды он поехал в гости к дяде в США, да и остался на учебу в Америке (во Львове юноша учился в Политехнике). Закончил Университет Уильяма Патерсона по специальности «компьютерные науки».

В Украине имя Юрия Лазирко пока малоизвестно. Это интервью, по сути, является первым мостиком, который должен познакомить с автором. Все же важно знать, какая она, эта новая спираль украинской диаспорной литературы. Потому что нынче в плеяде украинской литературы загорелась новая звезда, которая опять пришла в мир лирики из мира точности и математической дискуссии.

ИНТЕРНЕТ И ПОЭЗИЯ

— Ваш первый сборник — «Краплі Всесвіту» вышла в тернопольском издательстве «Астон». Что вы хотели сказать своими стихотворениями, как писалась книжка?

— Возможно, ни одно из моих стихотворений не увидело бы свет, если бы не интернет. Я специально включил в сборник несколько ранних произведений, чтобы показать эту бездну времени, которая пролегла между моим студенческим восхищением поэзией и теперешним пробуждением души. Во мне умирал язык. Это длительный процесс, но, казалось бы, неотвратимый при этих условиях... Есть два пути к экзистенции в рамках социума другой страны — сознательная интеграция в общество, активное участие в его общественном и профессиональном кругах, или пребывание в гетто-языковой среде, ограничение себя непрерывными мыслями о давних временах и несчастной судьбе — выбор у каждого свой собственный. Хотя было бы идеальным, кстати, жить по Шевченко — «і чужого научатись, але й свого не цуратись». Почти 18 лет пребывания на чужбине, процесс «подъема себя на ноги» (а это — получение американского образования, получение опыта в профессиональной деятельности. Здесь, кстати, можно было бы привести интересный парадокс: нет опыта — нет работы и наоборот — довольно тяжело разорвать этот круг), окружающая языково-социальная среда с каждым годом меняли во мне мировоззрение. Моя профессия — далекая от литературоведения, я профессиональный компьютеровед и работаю над созданием разнообразных интеграционных бизнес-аппликаций.

Интернет стал толчком к моему пробуждению. Общение с творческими людьми, общие интересы, творческо-информативное пространство, в котором я почувствовал себя принадлежащим к общему делу — принесение и получение эстетического, душевного удовлетворения от желания делиться словом. До 2005 года для меня современной украинской литературы не существовало, не существовало и поэта Лазирко как такового. Возможно, что где-то на подсознательном уровне было это желание — делиться словом; и случилось, что случилось — первая книга.

Хочу высказать свою безграничную благодарность пани Лесе Романчук за ее желание стать крестной мамой сборника. Благодаря ей «Краплі» упали именно в Тернополе. Мой сборник — это просто голос человека, который находится на чужбине и хочет быть услышанным на Родине, стать еще одним, надеюсь, интересным автором, который лепит свое лицо, вырабатывает собственный почерк — это поиск себя.

МЕЖДУ ДВУМЯ КОНТИНЕНТАМИ

— Вы принадлежите к кругу поэтов, работающих далеко от родного дома. Если взять во внимание диаспорную американскую украинскую литературу ХХ века, осознаете ли вы свою принадлежность к ней (в конце концов, в «Краплях Всесвіту» один из циклов назван как «Емігрантський»)?

— Я живу между мирами, между прошлым и сегодняшним днем. Мои корни крепко держатся на двух континентах. Я также пишу на английском языке, возможно, со временем издам и англоязычное что-то. Находясь вне границ Украины, невозможно не чувствовать себя эмигрантом — тяжело определиться окончательно, что является Родиной, потому что у меня их сейчас две и обе — любимые. Хотя одна — родная, другая — мачеха. В социальном плане я уже давно привык к здешним стандартам жизни; в духовном — это перекресток не только с диаспорной литературой, но и с англоязычной — и это замечательно, потому что есть возможность поделиться своими взглядами с читателем на его собственном языке. Вечная проблема эмигранта — возвращаясь, возвращаться.

— Ваша поэзия часто пронизана отголосками грусти и печали. Откуда эта грусть?

— Грусть — уравновешенное состояние души, это не отчаяние, не гнев, это медитация. Украинская душа достаточно податлива на такое состояние. Возьмите наши народные песни — львиная доля их наполнена этой субстанцией. С недавних пор я также начал писать песни — то же самое, баланс грустного и жизнерадостного. По-видимому печаль — это непостигнутые мечты, понимание и проникновение глубже в образы, предвидение определенных процессов, над которыми человек не имеет контроля или не хочет его иметь. И вообще — люблю баланс во всем. С другой стороны — печаль дает возможность мысли проникнуть глубже и в определенных моментах приблизить «крик души», подвести эмоции к словесному выплеску. В следующих двух сборниках я планирую и далее держать баланс между стихотворными тематиками и настроением в каждом произведении в целом. Моя натура характерна изменчивостью, поэтому часто чередуются выражения в складках уст.

— Почему вы так часто обращаетесь к «прошлому»?

— Прошлое — это гербарий из нашего будущего. Время — понятие относительное. То оно есть, то где-то его не хватает. Бежит, уползает, скачет, прибывает, уходит. В масштабе Вселенной — это (в противовес мгновению жизни) спираль, где события приобретают циклическую форму — непрерывного рождения и смерти. Возможно, существует какая-то параллельность миров, антимиров, измерений, сосуществования различных скоростей времени в задержках и ускорении естественных процессов. Воспоминания — это уверенность, фундамент для надстройки, переосмысление себя, сентиментальность, противовес бесшабашности, которая приводит к ошибочности, возможна неправильность, которая получила статус теперешней зрелости.

— Чем для вас является память?

— Память — ее не перепишешь, не сотрешь, она держит связь между поколениями, предоставляет возможность к толчку вперед или к деградации личности, если такая когда-то существовала. Когда умирает память — умирает и будущее!

— Удается ли вам следить за развитием украинского литературного процесса? Если да, то какой кажется современная украинская поэзия с американского расстояния? Как бы вы охарактеризовали этот процесс?

— Современная украинская литература возродилась для меня с недавних пор. Как по мне, то наша литература сейчас в творческих поисках. Есть, конечно, много талантов. Опять же, сдерживаю себя, чтобы не перечислять... Но талант — это лишь частица того, чтобы постичь вершины себя. Развитие несколько тормозится языковой политикой государства. Здесь наше издательское дело уступает северному соседу, России, по всем категориям. Вот где следует проявить мудрость нашим власть имущим. Но верю, что время расставит все на свои места и «на нашу улицу придет праздник». Для меня как поэта является интересным развитие течений модернизма и постмодернизма, как и намеки на развитие юмористического направления произведений (сатира, маньеризм, иронический юмор) — ведь это направление является мало развитым и мало представленным. У меня еще с детства в памяти лишь стиль юморески глубоко запомнился — по образцу Павла Глазового и Остапа Вышни. Но, возможно, я мало проинформирован.

Американская современная поэзия в общем отошла от традиционного рифмования (оно осталось в песенном стихообразовании). В Украине верлибры теперь еще широко не прижились. Вижу сам по себе — не так много белых стихотворений и у меня. Даже моя англоязычная поэзия часто — рифмованная. Идея верлибра содержит в себе потенциал углубления мысли. Художник не является привязанным к поискам рифмы и не является ограниченным размерами — то есть чувствует себя более свободным в творении. Но верлибром писать заодно — сложно, потому что поэзия должна остаться поэзией. А когда она мастерская, воспринимается одинаково, хотя пишется по-разному. Во всяком случае образность англоязычной поэзии является все же более объемной — это связано с более развитыми оттенками в словообразовании, но, возможно, с меньшей благозвучностью при этом.