Z означает зомби

В первую очередь, конечно, это зомби-хоррор. Опустевшие города, которые захватывают инфицированные ужасной болезнью существа, — этот образ стал даже чересчут злободневным. Поэтому сегодня уместно рассказать о жанре, который, несмотря на его очевидную грубость, составляет отдельную и очень интересную часть мирового кинематографа.

Первый фильм ужасов я посмотрел более 30 лет назад в одном из перестроечных видеосалонов. Разбросанные по арендованным закоулкам, эти самодельные кинотеатры компенсировали отсутствие нормального проката. Кино показывали исключительно с пиратских кассет, со знаменитым гнусавым переводом: хоррор, эротику, боевики со стрельбой или с кунг-фу. Мой ужас имел красочное название «Ад зловещих мертвецов».

В джунглях Новой Гвинеи, чтобы побороть перенаселение, в секретной лаборатории изобретают специальный газ, который поднимает мертвецов, пробуждает в них зверский голод и заставляет нападать на живых людей. Из-за аварии газ проникает в воздух. Персонал лаборатории умирает страшной смертью. Чтобы замести следы, правительство США посылает в джунгли группу спецназовцев, к которым присоединяется также пара журналистов. Они добираются до пункта назначения, но погибают все без исключения. Кадр, когда главной героине вырывают язык и выдавливают глаза, я помню до сих пор.

Фильм (как сейчас понимаю, вполне рядовой, даже примитивный) поразил меня до потери спокойного сна. Вечерние улицы вызывали неприятное ощущение, что из-за ближайшего угла с минуты на минуту появится орда неуклюже шагающих, хрипящих чудовищ с расставленными, будто для дружеских объятий, руками. Они могли караулить за дверью, ворваться в дом, никакие замки их не остановили бы.

Так я впервые встретился с зомби.

МЯСНЫЕ МАШИНЫ

Первоначально зомби — живые мертвецы, управляемые колдуном или жрецом с помощью черной магии. Термин заимствован из афроамериканского культа Вуду. Зомби стали популярны в силу крайней экзотичности для западного сознания. Тем не менее, до 1968 года никаких плотоядных мертвецов на экране не было. Образ восставшего из могилы оставался в киносказке о далеком таинственном Гаити. Известный пример — «Белый зомби» (1932, режиссер — Виктор Гальперин) с большеглазым Белой Лугоши в роли колдуна вуду по имени Легендре — типичная смесь голливудской павильонной экзотики, гипнотических ужасов в духе шедевра немецкого киноэкспрессионизма «Доктор Калигари» (Роберт ВИНЕ, 1920) и мелодрамы.

«ЗЕМЛЯ МЕРТВЫХ»

С сегодняшним Z-кино — ничего общего, кроме эпизода, где герой расстреливает сомнамбулы, надвигающиеся на него, из пистолета, не причиняя им видимого вреда. Чтобы родился новый жанр, нужны были Холодная война, бунт 1960-х и малобюджетная фронда Нового Голливуда.

Дебютный полный метр выпускника Питтсбургского университета Джорджа РОМЕРО (1940—2017) «Ночь живых мертвецов» (1968) начинается крупным планом флага США, реющего над кладбищем, куда приезжают Барбара и ее брат Джонни, чтобы помянуть родственника. Барбара боится мертвецов, Джонни дразнит ее: «Они идут за тобой, Барбара» — и они, точнее, один из них, смешной длинный тип (Билл ГИНЦМАН) в черном костюме — действительно приходят. Джонни погибает, Барбара спасается бегством.

«Ночь...» — история о том, как несколько человек держат оборону против растущей орды каннибалов, спрятавшись в деревянном доме на окраине Питтсбурга. Осажденные — почти полный срез американского социума: сошедшая с ума Барби-Барбара, обыватель среднего возраста, впавший в агрессивную паранойю, его терпеливая жена, их маленькая больная дочь, молодая пара, все еще счастливо и взаимно влюбленная (все белые), и чернокожий пролетарий Бен (Дуэйн Джонс), который берет на себя роль лидера. Каждый умрет по-своему; Бена застрелят свои из отряда самообороны, то ли приняв за зомби, то ли отреагировав на цвет кожи — в развязке есть нехорошая двусмысленность.

«НОЧЬ ЖИВЫХ МЕРТВЕЦОВ»

Ромеро вдохновлялся романом Ричарда Мэтисона «Я — легенда» (1954), главный герой которого, сидя в укрепленном доме посреди опустевшего города, пытался найти лекарство против вируса (да-да, еще тогда маскульт осознавал угрозу), который превращал людей в вампиров. Впрочем, на то время тема вампиризма слишком износилась. Ромеро провел на первый взгляд простую операцию: заменил обветшавших кровопийц на столь же бездушных, однако гораздо более агрессивных каннибалов, которым недостаточно было обескровить жертву — они предпочитали выпотрошить ее и сожрать целиком. Другая своевременная замена — техногенный фактор как причина эпидемии: радиоактивное излучение от космического аппарата, распавшегося в атмосфере.

Поначалу ничто не предвещало сенсации — фильм делали непрофессионалы. Снимали на черно-белой пленке, на собственные сбережения. В результате 1500 человек после премьеры аплодировали стоя, а консервативная пресса подвергла авторов массовом остракизму. При бюджете 114 тыс. долларов кассовые сборы составили 42 миллиона. Как следствие 1970-е стали золотым веком каннибальского хоррора, который получил также специальное жанровое обозначение «сплетер» — от англ. splatter — брызганье, брызги (крови).

Сам Ромеро снял еще пять фильмов на ту же тему, однако именно «Ночь...» задала родовые приметы зомби-повествования, которые длительное время оставались неизменными:

• апокалипсис начинается внезапно, чаще всего с рукотворной причины (изредка — из-за древнего проклятия)

• реальность происходящего свидетельствуют СМИ — телевидение, газеты;

• действие строится вокруг небольшой группы героев, которые пытаются выжить;

• внутри группы обязательно вспыхивает конфликт, который иногда приводит к смерти одного из антагонистов;

• роль лидера обычно берет на себя мужчина — это мачистское кино;

• в одном или нескольких эпизодах (как правило, ближе к развязке) живые превосходят жестокость мертвых

• в более поздних фильмах основная группа может столкнуться со второй в схватке за ресурсы или власть.

Что касается мертвых, то модель их действий также не менялась до начала 2000-х:

• зомби двигаются медленно, но берут числом и мертвой хваткой;

• укушенный сам становится пожирателей плоти;

• остановить зомби можно только выстрелом или сильным ударом в голову, а также путем сжигания;

• в «Ночи живых мертвецов» покойник еще пользуется подручными предметами для нападения, но в дальнейшем интеллект зомби, как правило, сведен только к первичным инстинктам: идти, хватать, кусать, жевать.

«28 ДНЕЙ СПУСТЯ»

За сплетер моментально ухватилось трэш-подполье, которое все 1970-е щедро плодило километры пленки, залитые галлонами красной краски и заваленные тоннами внутренностей. Типичен в этом отношении «Зомби-2» («Пожиратели плоти», Италия, 1979) Лучио Фульчи. Фульчи добавил приемы, отработанные ранее в специфическом итальянском триллере джиалло («желтом фильме»), мастером которого признан. От дидактики Ромеро не осталось и следа. В «Зомби-2» сюжет и диалоги служат достаточно рыхлым соединительным материалом для демонстрации всевозможных зверств. Женщины в случае опасности должны застыть на месте и как можно громче кричать, ожидая, пока их съедят. Актеры практически не отрабатывают ситуации, которые предполагают более или менее сильную реакцию. Драматургия местами рассыпается; впрочем, фильмы категории «В» и снимаются как аттракцион, в котором главное — показать, как сексуально привлекательное тело, максимально ярко и эффектно разрывается на части.

АМЕРИКАНСКАЯ ИСТОРИЯ Х

Финал «Ночи...» и сейчас выглядит как обжигающая провокация: Ромеро разбивает изображение на серию репортажных фото с мертвым чернокожим, в то время как за кадром звучат голоса белых: «Возьми эту тварь на мушку. — Продолжайте их расстреливать. — Это полиция».

В дальнейшем в каждую часть своей «мертвецкой сексталогии» Ромеро вкладывал актуальное послание, которое выходит за рамки жанровой необходимости. В «Рассвете мертвецов» (1978) и живые, и мертвецы показаны с равным сарказмом, будь то дебаты на телевидении, или байкеры-грабители, или трупы, которые круглосуточно бродят в торговом центре. Герои, которые нашли здесь укрытие, раздумывают, что влечет зомби именно сюда: «Наверное, это место было для них очень важным при жизни, и они об этом помнят».

Логично, что сюжетом движет не выживание, а борьба за обладание этим потребительским раем — и с мертвыми, и с бандой мародеров. Магазин становится гигантским фетишем, привлекательным даже после остановки сердца. Пуская зомби бродить среди блестящих витрин, сталкивая их с манекенами, Ромеро издевается над культом потребления, а постскриптум, в котором мертвец фланирует по торговым залам под назойливую рекламную мелодийку, выглядит как откровенная сатира.

Герои фильмов Ромеро страдают, любят и жертвуют собой ради любви, бьются над труднорешаемыми нравственными вопросами, жестко конфликтуют с американскими реалиями. Непротиворечивое сочетание социальности, иронии, ужаса и этической осмысленности обеспечивает автору «Ночи...» заслуженное первое место среди священных чудовищ сплетера.

«ЗАВТРАК МЕРТВЕЦОВ»

В целом, расцвет Z-кино связан не только со структурной четкостью и относительной дешевизной жанра — этому не в меньшей степени способствовала атмосфера 1970-80-х с их постоянными скачками международной напряженности, боязнью западного обывателя перед неизвестными и поэтому особенно пугающими угрозами: недаром спусковым механизмом катастрофы в «Ночи...» становится радиация — распространенный жупел Холодной войны. Образ непобедимой армии мертвых, поглощающих не только тела, но и, что хуже, индивидуальность жертв, сублимировали общественные неврозы в безопасные формы в той же степени, как это делали фильмы о инопланетных захватчиках. Зомби — это не другой, это условный беспощадный чужой, который подлежит уничтожению.

В 2005 г. в «Земле мертвых» Ромеро выводит на экран именно Других, впрыснув мертвым критическую инъекцию интеллекта. Но в тот момент в Z-кино наступила новая эра.

ФОРСАЖ

В 2002-м состоялись два внешне несвязанных, однако без преувеличения переломных события: продюсеры первой «Обители зла» отказываются от сценария Ромеро, отлучая основателя жанра от новой франшизы, а на другом берегу Атлантики бывший герой пост-тарантиновской волны режиссеров, британец Дэнни Бойл, выводит на экран в пандемическом хорроре «28 дней спустя» что-то еще не виданное жанру: «быстрых» или «бешеных» зомби (англ. fast zombies, rage zombies).

«ТЕПЛО НАШИХ ТЕЛ»

Бойл вернулся к истокам — как в «Я — легенда», превращение вызывает вирус, однако он создан в лаборатории (как тут не вспомнить нынешних «коронных» конспирологов!). Зараженный не желает плоти, но его охватывает неутолимая жажда убийства. Все, кто получил вирус, впоследствии умирают от голода. После инкубационного периода в 20 секунд вирусоноситель с налитыми кровью глазами (симптом заимствован из клинической картины лихорадки Эбола — еще одной глобальной напасти) бросается на ближайшего неинфицированного и убивает его или заражает. Для убийства зараженного достаточно точного выстрела или подходящего по силе удара, однако скорость и ловкость движений rage zombies очень велики.

Находка Бойла, безусловно, освежила сплетер. Вместо того, чтобы неуклюже переваливаться, зомби помчались необузданными легионами; их появление стало научно более обоснованным. Вирус получают только раненные, убитые не возвращаются. В такой парадигме выполнены экранизация романа «Я — легенда» (режиссер — Фрэнсис ЛОУРЕНС, 2007), римейк «Рассвет мертвецов» (Зак Снайдер, 2004) и «Мировая война Z» (Марк Форстер, 2013).

ЭВОЛЮЦИЯ

Кинематограф нулевых дал два диаметрально противоположных свидетельства кризиса жанра: упомянутую «Обитель зла» (2002—2016) в шести частях и британский малобюджетный фильм «Колин» (2008).

Монстры в приключениях бывшей киевлянки Милы Йовович (играет бесстрашного бойца Элис) все больше теряют антропоморфность. Даже хищникам, внешне похожим на людей, мало просто впиться в жертву — они выпускают изо рта зубастые щупальца, способные охватить пол туловища сразу. В арсенале восставшей программы «Красная Королева» — создания, которые прыгают, ползают, летают, а также зомби-автоматчики и зомби-танкисты — полный бестиарий клонированных машин для убийства, который имеет очень малое отношение к начальной стихии кинематографа «брызг».

С другой стороны — человечный, слишком человечный «Колин» (режиссер, сценарист, оператор — Марк ПРАЙС). Этот, по словам одного из критиков, «самый трогательный фильм о разлагающемся теле» быстро оброс собственной мифологией, согласно которой Прайс снимал и монтировал на устаревшем любительском оборудовании, актеры набирались через «Фейсбук» и Myspace, а общий бюджет составил всего 45 фунтов стерлингов.

Важнее то, что «Колин» — первый сплетер, полностью снятый с точки зрения инфицированного. Колин, обычный лондонский юноша, превращается в «Ходуна»; дальше отслеживаем его на первый взгляд бессистемные блуждания по охваченному безумием городу. Уникальность «Колина» — в раздражающем для пуристов хоррора избытке ненужных деталей.

Из чего состоит существование зомби? Из бесконечных пауз, из монотонного времени, которое превратилось в пространство, из бессмысленной концентрации на случайных предметах, из крупных планов посмертного равнодушия. Колин на самом деле возвращается на место своего убийства и на место убийства, совершенного им, — к утраченной возлюбленной, которая укусила его. Эрос проникает в Танатос и вытесняет его, любовь снова оказывается сильнее смерти — заслуга режиссера в том, что он нашел необычный способ сказать об этом, тихой сапой деконструировав Z-кино.

Американец Джонатан Ливайн в «Тепле наших тел» (2013) пытается пойти дальше, профанируя и мотив любви после смерти, и «Ромео и Джульетту». Гламурная смесь мелодрамы и комедии, «Тепло наших тел» по максимально облегченной эстетике скорее граничит с подростковой лав-стори вроде «Сумерек». Оба главных героя — и зомби Р. (Николас Голт), и Джули (Тереза ??Палмер) — беззаботно хороши. Ливайн ради большей благонадежности разделяет мертвецов на чувствительных уязвимых тихоходов в поношенных костюмах и на крутых безмозглых скелетов, которые, лишившись человеческого облика, съедают все, что движется. Хорошие трупы против плохих — банальный ход, но на закате жанра все средства хороши.

«Колин» и «Тепло наших тел» стоят отдельно не только в силу аномального уровня сантиментов, но и потому, что представляют собой интересный пример обратного влияния контекста на экранный продукт. Оба они сделаны под явным влиянием Z-субкультуры с ее зомби-парадами, зомби-свадьбами, трэш— и дэт-метал-группами и другими забавами молодежи, родившейся уже после дебюта Ромеро. Живой мертвец равно годится и для страха, и для смеха.

Так зомби-культ возвращается на экран уже как часть внешней реальности, которую пятью десятилетиями ранее требовалось беспокоить кровавыми метафорами. Сегодня подобные раздражители не действуют, апокалипсис в очередной раз отменен, место нервной дрожи занял карнавал. Это понимает и Ромеро, у которого в «Земле мертвых» зомби выступают уже как новое племя с прогрессирующей кооперацией и начальными формами овладения орудиями труда и убийства. Освободительный поход мертвых возглавляет чернокожий гигант по прозвищу Большой Папочка, отличающийся необычными для зомби интеллектом и уровнем эмпатии — по сути, заматервший герой «Ночи...» Первоначальный конфликт выворачивается, историю борьбы мертвых и живых можно считать законченной — каждый наконец получил свое пространство.

«Мировая война Z» — грандиозная и, вероятно, последняя такого размаха попытка спасти битву мертвых с живыми от прекращения. С приходом Брэда Питта и универсально одаренного режиссера Марка Фостера (так же успешен и в драме («Бал монстров»), и в блокбастере («Квант милосердия»)) маленький человек, который пытается выжить, заменяется фигурой эффективного менеджера, а мясорубка — картинным кризисом. Насколько далеко все зашло, видно и по таким совершенно разным проектам, как эпический сериал «Игра престолов» с его армией останков, которые служат не более чем пушечным мясом для бессердечных магов-белых ходоков, и черная (что характерно, неудачная) комедия иконы арт-хаусной режиссуры Джима Джармуша «Мертвые не умирают» (2019). Голливуд окончательно перехватил когда-то радикальный жанр, насытил его деньгами и знаменитостями, но привел индустрию смерти к опасной черте, за которой — небытие в мейнстриме.

И все же...

БЛИЖЕ

Они все больше похожи на живых. Они берут в руки оружие. Они вспыхивают от гнева. Они мстят и влюбляются. Они все ближе и ближе к нам, теплокровным, циничным и уязвимым.

Они идут за тобой, Барбара.