Жертвы жизни

Юбилейный фестиваль NET, который в 1998 году молодые московские критики создавали как вызов существующим в те годы рутинным и академическим формам театра, завершился «Тремя сестрами» в постановке Андреаса Кригенбурга (Театр «Каммершпиле», Мюнхен). Драма трех образованных, интеллигентных девушек, которые тяготятся пустотой, бессмысленностью своей жизни, разворачивается в огромной, даже сверху закрытой, фанерной «коробке». В какой-то момент с потолка на голову Ольги высыпаются орехи, по которым потом со скрипом и треском будут расхаживать военные в белых мундирах. Между делом они будут подбирать раздавленные сапогами орехи, выковыривать из скорлупы и кушать их съедобную составляющую. Образ этот можно прочитать как угодно, но очевидно одно: герои тоже живут каждый в своей скорлупе, обращаясь к собеседнику с монологом, меньше всего рассчитывая на ответ. И с другими они поступают так же, как с грецкими орехами — топчут сапогами, а потом кушают. Свои обесцвеченные равнодушные лица герои время от времени прячут под масками-головами из папье-маше, в которых больше радости и эмоций, нежели в самих этих лицах. Во втором действии задняя часть пустого, безжизненного дома Прозоровых доверху заполнится бельем, в котором персонажи будут кувыркаться и прятаться друг от друга. Не знаю, есть ли у немцев понятие о том, что нехорошо ковыряться в чужом грязном белье, но лично у меня возникло чувство, будто я, сидя в зале, именно этим и занимаюсь. Жизнь героев спектакля настолько нелепа и бессмысленна... Оказываясь ее свидетелем, задумываешься: зачем, собственно, тебе все это показывают? Что, какой урок ты пытаешься найти в этих чужих несчастных жизнях?

Любопытно: ставший в Германии одним из самых востребованных режиссеров своего поколения, Кригенбург режиссерской профессии специально не учился, постигая ее из-за кулис в роли технического работника театра. Отказ от профессионализма, который в худшем своем проявлении приводит человека к бездумности, автоматизму, к тому, что в театре называется штампами и рутиной, в современном театре порой становится главным принципом в создании спектакля. Французский режиссер Дидье Руис, чей спектакль «Я думаю о вас. Эпизод 20-й» прошел в рамках NETa всего три раза и больше, кажется, сыгран не будет, отказался от услуг профессиональных актеров. Десять исполнителей его режиссерской воли, усевшись в ряд на венских стульях, каждый по очереди подходит к зрителям (спектакль идет на малой сцене) и рассказывает историю своей личной жизни. Упоминание в названии спектакля, что это — «20-й эпизод», означает, что такой опыт Руис проводит уже двадцатый раз: приглашает пожилых мужчин и женщин, беседует с ними, просит вспомнить что-то сокровенное из своей жизни — и потом с этими рассказами старики выходят на зрителя. Идея оказалась настолько плодотворной, что с нею режиссер объехал не один фестиваль. Московские бабушки и дедушки вспоминали самые разные случаи из своего детства и молодости, но почти у всех жизнь оказалась израненной войной и репрессиями. В финале, когда они вышли на поклон, к ним ринулись из зала растроганные дети и внуки с цветами. Глаза и у тех, и у других увлажнились от слез. Да, реальная жизнь может тронуть не меньше, нежели придуманные и искусно разыгранные профессионалами истории.

Но кроме сантиментов, которые подобные опыты способны пробудить в нашем сердце, в них хочется найти еще и смысл. Боюсь, что мое восприятие этого документального театра, ставшего популярным на современной европейской сцене в начале нынешнего века, разойдется с тем посылом, который вкладывал в спектакль режиссер. Помимо уважения к старости, умиления и даже сострадания к ней, которое этот тип жизненного театра пробуждает, я вынес из спектакля досадное чувство все той же бессмысленности человеческой жизни, о которой писал все свои печальные комедии Антон Чехов. Ничем не приметные и, в принципе, не жалующиеся, в отличие от сестер Прозоровых, на свою судьбу пожилые москвичи и москвички, как и все чеховские герои, также представлялись жертвами жизни. Тем более жертвами, но уже не столь невинными, предстали персонажи «Дела Дантона» Станиславы Пшибышевской в постановке Яна Кляты («Театр Польский», Вроцлав). Этот острый политический памфлет на Французскую революцию и революционеров, где борьба за власть представлена как грязная возня низких, скорее похожих на бомжей, нежели на элиту, людей, было бы уместно сыграть и в Украине.

Но если этот польский спектакль к нам вряд ли доедет, то «Рассказы Шукшина», поставленные латышским режиссером Алвисом Херманисом на сцене Московского театра наций, обречены на гастроли. Помимо того, что в спектакле сверкают всеми гранями своего таланта Евгений Миронов и Чулпан Хаматова, а другие исполнители работают не менее виртуозно, режиссер сумел создать по теперь уже полузабытой, но некогда зачитываемой до дыр прозе Шукшина остроумный, динамичный и, главное, человечный спектакль. Кстати, недавно Херманис поставил в руководимом им Новом Рижском театре «Латышские истории», которые созданы по тому же принципу вербатим (как называют документальный театр) и стали своеобразным живым портретом современной Латвии. Актерам была поставлена задача: найти на улице людей, которые расскажут что-то сокровенное о своей жизни, а потом перенести эти рассказы на сцену. В результате получился спектакль, исполненный любви и сострадания к соотечественникам и своей стране.

Странно, что никто из украинских режиссеров до сих пор не создал ничего подобного — уж наша жизнь дает огромный простор для освоения методов и принципов документального театра, в котором важна личная драма даже самого маленького, самого неприметного человека. Пора бы уже всем нам от политиков, которые узурпировали сцену украинской жизни, развернуться к этому самому маленькому человеку. Это единственный способ вызвать к себе интерес и уважение со стороны других народов. Фестиваль NET, игнорирующий сценические опусы наших режиссеров и приглашающий в Москву живые, исполненные боли за человека спектакли из других стран, — лишнее тому свидетельство.