Непатетическое

Одним из первых появлений востребованной ныне во всем украинско-русско-польском кинопространстве мегазвезды Богдана Ступки, на тогда еще всесоюзном телеэкране, стала второстепенная роль хохла Бориса Николаевича Чепурного в телефильме Леонида Пчелкина «Дети солнца». Хохлом герой Ступки называл себя сам и, согласно авторскому тексту Максима Горького, пересыпал язык достаточно большим количеством отборных малорусских слов и выражений. Его яркое украинское произношение, с нарочитыми кусающимися шипящими и округлыми «о», сначала резало слух, наряду с идеальным русским премьеров московской сцены. А затем становилось понятно, что вся эта внешняя характерность, придуманная Буревестником, и фонетические особенности вещания от самого артиста, были обязательной составляющей создаваемого им образа неуступчивого, упрямого украинца, человека провиденциального нрава, который все видит заранее, а потому наполнен грустью, сарказмом и безнадежностью.

Рядом с главным Гамлетом бывшего СССР — отшельником, инакомыслящим романтиком Иннокентием Смоктуновским заложенный Горьким в судьбу Чепурного жестокий мотив сознательного гамлетовского самоубийства (он понемногу цитировал принца Датского, а его любимая Лиза, обезумев, пела песенки) не очень хорошо прочитывался. Но Ступка, будучи еще раньше окрещен критиком за одну из своих юношеских театральных работ «советским Гамлетом», и в фильме Пчелкина был Гамлетом. Едким, непримиримым Гамлетом разочарования, который сам на себя набрасывает удавку, потому что диагностирует мир насквозь и не видит спасения от человеческих зверств.

Для оптимистичного советского искусства такой Гамлет, диагност общества был, по-видимому, еще менее приемлем, чем одиночка-бунтарь. Хотя, собственно, из того трагедийного упорства, а не из резвых советских сценических образов пророс и окончательно сформировался актер, который сегодня может позволить себе выбирать: у какого режиссера, в чьем окружении, какую роль, на какой сцене и в какой стране играть.

Синдром Чепурного, доставшийся ему от роли, в течение последующих тридцати с лишним лет Богдан Ступка в себе не только не преодолел, а наоборот, дал ему развиться, превратив придирчивое самоедство в самосовершенствование, а общественный провиденциализм в трезвость жизненных взглядов и умение преодолевать любые кризисные ситуации. То, что осталось в наследство от горьковского хохла, постепенно соединилось с мудрым Тевье-молочником, который ни одну из бед не воспринимал фатально, а затем наполнилось непреодолимой внутренней силой волшебника Мерлина.

Когда же актеру снова досталась второстепенная роль хохла — полковника Бойко в фильме Режи Варнье «Восток—Запад» он уже не выглядел созерцателем мелодраматической ситуации, а человеком, в руках которого сосредоточились нити многих судеб, от чьего пронзительного и жгучего взгляда зависели жизни наивных смертных. Он являлся хозяином ситуации, придуманной зарубежным сценаристом, и даже если это не предусматривалось режиссерским замыслом, это была правда: именно от таких, с первоклассной военной выучкой Бойко, чей подбородок уверенно поднимался вверх, а глаза, гревшие огнем, вдруг тускнели от знания будущего, зависела тогда жизнь тысяч людей.

Его весьма успешное карьерное продвижение как будто замешано на этой актерской закалке в коконе разных ролей. Совпало и то, что время уверенного обновления, открытия исторической правды требовало ее определенной художественной подачи. В кино и театре эта общественная потребность программировалась особым эстетическим кодом, транслятором которого должен был стать не елейный романтик или бронзовый герой без тени сомнения, а такой же грешный человек, который много выстрадал, и силой собственной выносливости, ума и характера возвысился над другими, отстранился и откровенно заговорил.

В идеале тогдашние актерские наработки Ступки должны были бы сойтись в самобытном кино- или театральном образе, подобном персоне Ивана Лапшина из фильма Алексея Германа. Они же объединились в совсем других ипостасях — в ролях обездоленных украинских гетманов и на должности Всеукраинского культурного старосты. Зато такое двойное или тройное испытание Богдана Ступки властью, как реальной (высокого правительственного чиновника), так и метафизическим ощущением господства, перенятым от Богдана Хмельницкого, Ивана Брюховецкого и Ивана Мазепы, на удивление, не разрушили его как мастера, а наоборот, оградили от стагнации.

Для дальнейшего творчества и как актера первой сцены Украины — Национального театра им. И. Франко, и как его художественного руководителя, и как признанного зарубежными киноакадемиками мастера, понадобился именно этот, приобретенный в коридорах власти и на лихих конях жизненный опыт. Теперь его роли начали создаваться не столько из авторских ремарок и режиссерских указаний, сколько из собственных жизненных ощущений. А театральный дом существовать не только за счет авторитета законного преемника Сергея Данченко, а мудрости вдумчивого и рассудительного руководства.

В 2003 г. в спектакле Роберта Стуруа на сцене Национального театра им. И. Франко Богдан Ступка сыграл ослепленного властью тирана Эдипа, когда-то возможно и неплохого человека, со временем испорченного пресмыкательством окружения и жадными глазами и руками толпы. Оказывается, он был слепым с самого начала, этот древний фиванский царь, который выдвигался на сцену на автомобильном скелете, напоминавшем командирский «виллис» времен Второй мировой войны. Он отчаянно отмахивался от гнусной взбешенной группы людей-чудовищ и терял рассудок от бессилия понять их хищничество и похотливость. А прозревал его Эдип уже с окровавленными глазами, разоблаченный и униженный собственным народом.

Возможно, с момента изгнания тирана со сцены, театр, где он является художественным руководителем, напоминает древнегреческую агору или древнеримский форум. Дайте дорогу молодежи — пожалуйста, сколько угодно: вот тебе отдельные спектакли («Охотники за снами», «Ромео и Джульетта», «Дорогу красоте») и первые роли — Анастасия Добрынина, Татьяна Михина, Александр Печерица, Дмитрий Рыбалевский, Анжелика Савченко, Елена Фесуненко, Александр Форманчук, Дмитрий Чернов. Спектакли для уважаемых франковских «стариков» — и такое было: «Премьера» со звездными Натальей Лотоцкой и Юлией Ткаченко, «Соло для часов с перезвоном», а теперь и «Одинокая леди» для Галины Яблонской. Хотите театральный фестиваль — проводите, что активно делает Лариса Кадырова.

А от многообразия режиссерских имен, которые мелькают на пестрой франковской афише, вообще голова идет кругом: Гладий, Зайкаускас, Занусси, Кучинский, Малахов, Моисеев, Стуруа и т. д. Рядом с классическим украинским бытовым театром от Петра Ильченко сценический авангард Александра Билозуба и театральный экстрим Андрея Приходько. Ожидаете попсовый спектакль-шлягер? И кассовые рекордсмены рождаются у Игоря Афанасьева, а иногда и у Юрия Одинокого.

Цветы демократии у нас, как известно, собирать не умеют. Их выкашивают, превращают в сено, а затем удивляются, почему это скот не понимает их аромат. Приблизительно с полгода тому назад все, кого интересует судьба театра им. И. Франко, затаили дыхание. А если не Сталлоне Сильвестрович или Богдан Сталлонович этот вальяжный шумливый господин в артистической шляпе, который ныне руководит театром умом и рассудком, а не прагматизмом и холодным интеллектом? А если кто-то другой, наподобие немецкого интенданта, который будет подсчитывать количество всех шагов, пройденных по сцене каждым из актеров, и будет руководствоваться целесообразностью, а не чувством долга перед старшими и молодежью? Такой, который, например, заполонит театр тихими послушными заурядными особами и не даст играть Богдану Бенюку, Алексею Богдановичу, Ирине Дорошенко, Лесю Заднипровскому, Полине Лазовой, Петру Панчуку, Ларисе Руснак, Остапу Ступке, Наталье Сумской, Анатолию Хостикоеву и далее по алфавиту.

Многая лета вам, Богдан Сильвестрович, под какими бы именами вы ни скрывались — де Ниро Сталлонович, Николсон Хопкинсович! Все они вам подходят!