Буда-online

На хуторе Буда, у тысячелетнего Дуба Максима Зализняка, который помнит времена Ярослава Мудрого, и холодноярского пралеса, где встречаются растения доледникового периода, рождается новое прогрессивное украинское мышление. Здесь возвращаются к утраченным ценностям, нормальным человеческим отношениям, уважению к земле и всему живому. Возможно, тот «новый огонь из Холодного Яра», о котором писал классик, — это огонь не борьбы, а очищения? О потребности защитить Холодный Яр, о вновь обретенных ценностях, а также о том, что может «оживить» село, «День» беседовал с Ноной ДМИТРИЧЕНКО, экскурсоводом Национального историко-культурного заповедника «Холодный Яр», а по совместительству депутатом местного сельсовета.

— Туристический поток в Холодный Яр постоянно увеличивается. Например, если в позапрошлом году заповедник посетило около 20 тысяч лиц, то в 2010-м эта цифра выросла до 50 тысяч, — рассказывает экскурсовод Нона ДМИТРИЧЕНКО. — Здесь, в дебрях холодноярских лесов, спрятано немало сюжетов украинской истории. Эти места стали свидетелями событий казачества, Колиивщины, Второй мировой войны. Историки доказывают, что здесь действовали также отряды УПА.

— История Холодного Яра — очень актуальная тема, учитывая ситуацию вокруг романа Василия Шкляра «Черный ворон». В книге описано, в частности, как «лісовики» скрывались от «червінців», а те боялись даже зайти в лес. Такое впечатление, что для повстанцев здешний лес был храмом, где они получали защиту от «нечисті». Эту атмосферу Холодный Яр сохраняет до сих пор...

— Да. Если бы не вырубки... За последние сто лет площадь леса значительно сократилась. В целом, в течение прошлого века было истреблено больше деревьев, чем за все предыдущие. Если вы сравните карту Холодного Яра, например, XIX века с современной, то ужаснетесь. Вы можете убедиться в масштабах вырубки, если посмотрите на «залысины» Холодного Яра через систему Google Earth. В известной книге «Холодный Яр» Юрий Горлис-Горский рассказывает о том, как повстанцы шли лесной тропинкой к Мотронинскому монастырю и заблудились, не найдя дороги среди густых зарослей. Сегодня вы уже не потеряетесь. В начале XX века здесь было около тысячи источников, сейчас осталось не больше двадцати. Почему? Потому что вспахиваются поля. Землю беспощадно отравляют химикатами. Неутешительная ситуация и с фауной. Самые старшие жители хутора Буда рассказывают, как когда-то к ним на огороды наведывались медведи, волки и кабаны. Сейчас ни одного медведя или волка нет. А в январе этого года застрелили последних лосей. Это при том, что одно из животных вот-вот должно было стать мамой. Браконьеров задержали, но разве это может помочь тому, что лосей в лесу больше нет?

Несколько лет назад возле (без преувеличения) знакового и символического 1100-летнего —Дуба Максима Железняка вырос маленький дубок — его прапраправнук. Это была радость невероятная. Но вскоре мы нашли его вырванным из земли. Судя по всему, постарались нетрезвые посетители корчмы, которая находится в нескольких десятках метров от дуба и которая, по сути, незаконно построена на заповедной территории, к тому же, неподалеку от братской могилы расстрелянных во время Второй мировой войны жителей села.

Относительно вырубки, она осуществляется Каменским лесхозом по заказу Гослесхоза. Как ни парадоксально это звучит, но наибольший враг наших лесов — Гослесхоз. Конечно, они выступают против создания Национального парка, объясняя это тем, будто бы лес будет загроможден. Но это лукавство.

Правда, Гослесхоз занимается и высадкой деревьев, но чтобы вырастить дуб, нужны десятки, а то и сотни лет.

— Именно поэтому вы инициируете создание Национального парка...

— Да, именно поэтому. Но эта процедура не такая простая. Нужен не только пакет документов и достаточно большие средства. Прежде всего, должны состояться изменения в сознании людей. К сожалению, село Мельники, в отличие от хутора Буды, выступает против создания Национального парка. Люди говорят: «А что, мы уже не сможем беспрепятственно рубить деревья?!». Это обычная потребительская психология: после меня — хоть потоп. Никто не хочет задумываться над тем, что, вырубая столетние дубы, мы берем в долг у собственных внуков. И речь идет не только о деревьях, но и о чистом воздухе, о воде.

А дрова... Эту проблему можно решить достаточно просто. В лесу много сухостоя. Если обеспечивать им население, то хватит всем. К тому же существуют альтернативные способы отопления жилья. Одна из молодых семей, проживающих ныне в Мельниках (кстати, они бывшие киевляне), сначала установила солнечную батарею, а затем — так называемую печь Кузнецова. Она сконструирована таким образом, что одной охапки дров достаточно, чтобы хорошо натопить в доме.

— Насколько мне известно, попытки создать Национальный парк уже были...

— Были. Но ни одна из них не оказалась успешной. В прошлом году одна из общественных организаций Черкасс разработала план развития села Мельники. В плане было предусмотрено и развитие зеленого туризма, и создание Национального парка. Но на общем сельском собрании этот план отклонили. Такое ощущение, что некоторые люди в щелочку жизнь видят... Нужно менять приоритеты и общественные ценности. Только тогда будет меняться все вокруг.

Возьмем, к примеру, высадку деревьев. Немногие задумываются, что таким образом вы проявляете свою причастность к великому природному процессу, к вечной программе жизни.

— Более четырех лет прошло с тех пор как вы с семьей, покинув Никополь, перебрались на хутор Буда. Что послужило толчком для такого «крутого поворота»?

— Я родом из Чигиринского района. Так случилось, что в свое время мне пришлось переехать в Никополь, где я прожила 17 лет. В 2007 году мы приехали погостить в Мельники. Попав на хутор Буда, познакомившись с молодыми семьями, которые на то время уже жили здесь, поняли, что воспитать здоровых детей в Никополе мы не сможем. Вскоре мы уже перевозили вещи на хутор. Когда я увольнялась с работы, уже бывшие коллеги поддевали, мол, что, едешь в глухомань коровам хвосты крутить? Но когда сейчас, прожив на хуторе четыре года, мы время от времени приезжаем в Черкассы, то все больше убеждаемся в том, что сделали правильный выбор. Потому что собственный «клаптик» земли — это не просто возможность прокормить себя. Земля дает силы и осознание того, что у тебя есть будущее. Не политики дают уверенность в будущем, а земля!

Откровенно говоря, желание быть ближе к земле у меня лично возникло еще в конце 90-х, когда я прочитала об идее родовых поместий в книгах Владимира Мегре «Звенящие кедры России». Эта идея, в сущности, предусматривает жизнь человека в гармонии с окружающим миром. Родовые поместья уже есть в Канаде, США, Германии, Польше, России, Молдове, Беларуси. На хуторе Буда, к примеру, сейчас живет 11 молодых семей, которые переехали сюда из Никополя, Киева, Черкасс, Одессы. Кстати, с родовыми поместьями других украинских регионов (а они есть во всех областях) мы поддерживаем связь, прежде всего, благодаря социальным интернет-сетям. Наш хутор уже интернетизирован!

— Нона, на последних местных выборах вас избрали депутатом сельсовета. В программе, с которой вы шли на выборы, есть такой интересный пункт — «способствовать созданию на базе хутора Буда экопоселения родовых поместий, целью которых является улучшение окружающей среды, рождение здоровых детей, возвращение простых человеческих ценностей — свежего воздуха, чистой питьевой воды, здоровой натуральной еды, доверия и любви в семье, уверенности в завтрашнем дне»... Как это должно реализоваться?

— Главное для села, на мой взгляд, — это развитие зеленого туризма, высаживание деревьев и привлечение к земле молодежи. В Украине есть множество покинутых сел и хуторов. Еще в 2000 году был принят Закон «О личном селянском хозяйстве». Неплохой закон, но люди все равно боятся переезжать в село. Что может изменить ситуацию? Свои мысли по этому поводу я изложила в пилотном проекте относительно содействия созданию родовых поместий. Прецедент узаконения родовых поместий уже есть в России, на уровне Белгородской области. Закон предусматривает, что сначала семье выделяют 40 соток, затем, если на протяжении трех-пяти лет люди начинают строиться, выделяют гектар (чтобы не было авантюр с продажей земли). В прошлом году мой муж Михаил ездил в Москву на I Международный фестиваль родовых поместий. Оказалось, что после принятия закона на 60% выросла рождаемость в регионе (впервые за 16 лет рождаемость превысила смертность), на 10% возросло сельхозпроизводство, в два раза увеличилась интенсивность построения частных домов. Учитывая это, мы и рассчитываем на поддержку руководства района и области.

Концепция родового поместья предусматривает, что семье предоставляют не менее гектара земли. Именно такая площадь является пригодной для образования самовосстанавливаемой экосистемы (не путать с огородом!), то есть такой, которая сама себя обеспечивает (например, Уманский парк, который является рукотворным, но живет уже триста лет). Не вдаваясь в подробности, скажу, что эта идея, прежде всего, означает изменение отношения к земле, уважение к ней. Счастливыми должны быть и люди, и земля.

Хотя идея родовых поместий, в первую очередь, направлена на то, чтобы привлечь в село молодежь, но в итоге она становится поддержкой и для пожилых людей. Ведь преимущественно они одинокие, дети-внуки живут в городах, многие выехали за рубеж. Кто как не молодые семьи будут помогать им? Некоторые местные жители сначала относились к нам, как к секте, но когда, в конце концов, им пришлось обращаться к нам за помощью (кого-то куда-то отвезти, кому-то помочь по хозяйству), то отношение начало меняться.

Вот вам еще одно подтверждение. Как и во многих украинских селах, в нашем был полуразрушенный клуб. Молодые семьи, поразмыслив, собрали деньги, закупили строительные материалы и собственноручно его отремонтировали. Теперь у нас там библиотека, проходят репетиции женского хора, на Рождество готовим спектакль, дважды в год проводим ярмарку (кстати, следующая состоится 1 мая). Заметьте, что ни одной копейки мы у государства не просили.

Поэтому я считаю, что чем больше молодых семей будут жить в селе — тем лучше. Мы уже убедились в том, что сильная страна не может состоять из сильных олигархов. Сильная страна — это, прежде всего, сильные семьи.

— Мне кажется вот в чем здесь дело. Непринципиально — живешь ты в городе или в селе. Принципиально то, что ты и твоя семья самостоятельно создаете свое собственное пространство и берете на себя ответственность за собственную жизнь. Можно и в селе бездарно жить...

— Безусловно. Можно и в родовом поместье бездарно жить. Родовое поместье — это всего-навсего инструмент для того, чтобы взять на себя ответственность за собственную жизнь, за жизнь своих детей и создавать собственное пространство.

— Хорошо, а как с образованием? И как жители хутора Буда содержат семьи?

— Конечно, вопрос образования стоит у нас очень остро. Как дать нашим детям качественное образование? Ведь наши современные школы (тем более — сельские) прогрессивностью, в основном, не отличаются. Уже не говоря о том, что они не учат многим важным вещам. Например, тому, что, продуцируя агрессию, ты в конечном итоге сталкиваешься с ней же, только умноженной на три. Не учат они и тому, что человек должен быть не потребителем, а «создателем».

Знаете, мне кажется, что через природу дети могут познать мир значительно лучше и глубже, чем через жизнь в городе и телевидение.

Относительно заработков, одна из семей, к примеру, зарабатывает на выращивании редких растений. Мужчины преимущественно занимаются строительством. Несколько семей работают на разных должностях в нашем заповеднике.

— Вы вспомнили о том, что объединяетесь со своими единомышленниками благодаря социальным интернет-сетям. «День» когда-то предложил идею «хуторов онлайн», такую себе мечту о «продвинутом» хуторянстве, когда традиционные ценности «сплавляются» с цивилизационными достижениями...

— Мы никоим образом не отгораживаемся от мира. Наоборот. Мы пытаемся взять все лучшее из него и жить с этим лучшим в гармонии. Хотя есть и те, кто отдает предпочтение аскетическому образу жизни. Так или иначе, но выбор за вами.

— Библиотека, интернет... Что же может отпугивать тех, кто раздумывает, не променять ли многоэтажку на хутор?

— На самом деле отпугивать могут только личные страхи. Если человек переходит к такому образу жизни, он должен быть готов к тому, что все его страхи всплывут на поверхность и ему придется с ними бороться. Или убегать туда, где их снова можно усыпить...