Эстафета памяти

В дни памяти жертв Голодомора очень мешает пафос. За ним часто теряется действительно важное. А важно то, что Голодомор уже — в памяти украинцев. Точнее, он не исчезал — он вернулся почти рациональным осознанием. Раньше он был предостережением: не выбрасывать крошку, уважительно относиться к хлебу. Сегодня он — знание. Знание фактов, виновников, последствий. И понимание того, что эта память — часть нашей идентичности. Ее сохранение — необходимое условие.

Обратившись к студентам с вопросом, присутствует ли память о Голодоморе в их семьях, среди их друзей настолько, что будет передана их детям, мы были даже несколько удивлены глубиной ответов. Не нужно пафоса. Помним и будем помнить.

Владимир СЕНАТОВСКИЙ, Львовский национальный университет им. Ивана Франко:

— Тема Голодомора была и присутствует в моей семье настолько, насколько это, я считаю, возможно. И о самом факте этой трагедии я узнал, бесспорно, от родителей и их родителей. А уже поэтапно с информацией о Голодоморе меня (и моих одноклассников) знакомили учителя двух школ, в которых я учился: сначала это были просто несколькоминутные отступления во время уроков в период поминания жертв Голодомора, позже мы изучали этот вопрос в курсе истории Украины. Более катарсисное переживание трагедии произошло уже после прочтения романа Василя Барки «Желтый князь» и просмотра фильма «Голод-33», снятого по мотивам упомянутого произведения. Потом его читали и мои друзья, и родственники дома. У нас фактически произошла передача «эстафеты памяти» о Голодоморе. И поскольку о многих нюансах этой трагедии я был осведомлен уже лучше своих родителей, то начал чувствовать ответственность как за продолжение разговора, так и за его содержательность.

Эта тема ни в коем случае не может казаться мне искусственной, надуманной, а тем более оставлять безразличным, поскольку является органической частью моей информационной ауры. В этом я каждый раз все больше убеждаюсь, наталкиваясь уже на современные интерпретации Голодомора. Хорошо, что мы все больше возвращаемся к этой теме. Хорошо, что мы выслушиваем аргументы и контраргументы, потому что они остаются даже тогда, когда исчерпываются сами слова. Поэтому на нашем факультете студентам и было предложено изучение курса, который касался проблем освещения вопроса Голодомора 1932—1933 гг. в СМИ. Наряду с другими источниками, информационно-аналитической базой нам служили и публикации «Дня», и книга Джеймса Мейса «Ваші мертві вибрали мене». И если кто-то открывает для себя Голодомор уже во время учебы в университете — это тоже нормально.

На мое поколение люди старшей генерации возлагают уже очень много обязанностей и надежд, сейчас к ним добавляется еще и вопрос Голодомора. И, конечно, хочется иметь веру в то, что найти универсально консолидирующее мнение на этой обновленной платформе нам удастся. Потому что нет уже проблемы информационной изолированности, но есть проблема достаточного или недостаточного приложения усилий: моих, твоих, наших. Вопрос геноцида украинского народа уже фактически оказывался в небытии. А попасть в небытие второй раз невозможно. Поэтому противоречивые заявления украинских политиков о характере трагедии Голодомора хоть и создают негативное послевкусие и часто дезориентируют международное сообщество, но все же решающего значения иметь не будут. Они просто не выдержат конкуренции с миллионами свечей (и тем, что стоит за ними), которые, по трогательной традиции, и в этом году во всем мире будут зажжены как символ поминания жертв Голодомора.

Людмила МОРОЗ, Днепропетровский национальный университет:

— Ужасные картины действительности, которые поражают до дрожи в костях, отпечатываются в памяти на всю жизнь. Именно поэтому мой дедушка 1928-го года рождения помнит, как никто не удивлялся, когда односельчане падали в обморок от голода посреди улицы. Именно поэтому он знает, что когда человек голодает, у него пухнет тело, и может посоветовать, как с этим бороться: нужно надрезать по швам штаны, чтобы ногам не было тесно. «Так делали все», — со слезами на глазах говорит мой 83-летний дедушка. Сегодня, уже в другом веке, ему трудно понять, как Голодомор можно было пережить, и еще труднее — передать это понимание потомкам. И хотя наша семья всегда в ноябре зажигает свечу, а дедушка не оставляет за собой ни единой крошки хлеба и хочет, чтобы о геноциде говорили официально с трибун — я не уверена, что полностью чувствую глубину трагизма украинского народа в 33-м.

Я не способна до конца осознать ужас тех страшных лет, каким бы чувствительным эмпатом я не была и какое бы сильное воображение не имела. Мне кажется, что охватить всю эту огромную трагедию своим сознанием невозможно. Возможно, и мои дети смогут пропустить сквозь призму своего понимания еще меньше. Но я сделаю все возможное, по крайней мере, для того, чтобы сам факт трагедии никогда не стерся из их памяти: во имя их самих, своего дедушки и тех миллионов, которым мы ставим свечи. Осознание — вот что важнее всего. Вспоминать можно раз в году, как мы это делаем в ноябре, а осознавать нужно каждый день.

Алиса ГОРДИЙЧУК, Национальный университет «Острожская академия»:

— Сколько я себя помню, каждый год в ноябре мама зажигает свечу и ставит ее на подоконнике. И никогда я не спрашивала, почему она это делает, потому что всегда знала. Знала еще задолго до изучения этого периода истории в школе, потому что бабушка научила уважать хлеб, да и любую еду вообще, «потому что было когда-то так, что многие невинные люди не имели даже крошки хлеба и умирали страшной голодной смертью», — рассказывала она.

Страну объединяет память. Воспоминания о чем-либо — победах и поражениях, успехах и падениях, всегда демонстрируют, насколько «вместе» мы готовы действовать для кардинальных перемен. Я знаю, что в субботу многие украинцы, и не только украинцы, придут на Михайловскую площадь и к Национальному музею «Мемориал памяти жертв голодоморов в Украине», чтобы минутой молчания почтить память о тех, кто не пережил эту национальную трагедию. Во всех украинских городах будут гореть свечи, и многие семьи вспомнят своих прабабушек и прадедушек, которых потеряли тогда. И я искренне надеюсь, что в этот день трагических воспоминаний в сознание тех, кто не понимает глубину проблемы 1932—1933 гг., это понимание все-таки придет. Придет для того, чтобы они умели учиться на истории.