Как освещали проблемы села на страницах первых украиноязычных газет

Свыше ста лет назад студент Киевского университета Святого Владимира, впоследствии — выдающийся украинский ученый, государственный и религиозный деятель Иван Огиенко (митрополит Илларион), будучи исключенным из этого учебного заведения за неуплату за обучение, устраивается на работу в одну из первых украиноязычных газет, которая учреждается в Киеве после революции 1905 года, — «Громадську Думку», а впоследствии — «Раду».

Молодой репортер получил задание написать серию публикаций о жизни, настроениях и быте украинских крестьян. Пеше-конный маршрут начинающего журналиста пролегал по большей части через села Сквирского, Радомышльского и Брусиловского уездов тогдашней Киевской губернии.

К тесному сотрудничеству с первыми украинскими газетами студента Огиенко побуждали, прежде всего, общественно-политические обстоятельства, связанные с драматичным периодом доживания Российской империи, когда универсальная идея космополитизма, идея ассимиляции национальностей активно стала вытесняться идеей национального возрождения.

НА ЗАЩИТЕ ПРАВДЫ

После событий 1905 года, когда была наконец узаконена деятельность украинской прессы, как одна из разновидностей прессы «инородческой», начинается бурное возрождение украинской печати, создание украинских обществ, клубов, других просветительских, общественно-политических организаций.

Первый выпуск основанной Е. Чикаленко ежедневной газеты «Громадська Думка» увидел свет в Киеве 31 декабря 1905 года. А уже в январских выпусках на ее страницах появились публикации начинающего репортера Огиенко, которые подавались сначала под псевдонимом Иван Рулька. Это были преимущественно небольшие заметки, печатавшиеся на четвертой странице под постоянной рубрикой «Дописи. Повідомлення з місць».

Характерна в этом отношении первая публикация Огиенко в «Громадській Думці» от 20 января: «... Доброї долі та доброго життя селянам зовсім нема. Багацько є наболілих «вопросів» у наших селян, більше, ніж дірок на його обідраній хаті, або латок на його старенькій свиті...».

В выпуске от 6 февраля речь шла о том, как жаждущему к чтению крестьянину местная власть незаметно подсовывает «отруйні зерна», распространяя бесплатно по селам антиукраинскую, шовинистическую газету «Кіевлянинъ». А через неделю, 13 февраля, газета рассказала устами и пером своего молодого репортера о проблеме лечения (на 4 села волости — один фельдшер, постоянное безденежье, поэтому и лечатся бедняки не таблетками или микстурами, приобретенными в аптеках, а советами знахарей и гадалок). Еще через несколько чисел сообщения о наболевших проблемах портных и сапожников, о запрете местным помещиком Синельниковым крестьянам собирать хворост в лесу, о нехватке выпасов для крестьянского скота и о безжалостной вырубке тем же помещиком фруктовых деревьев.

Серия аналитических публикаций из Радомышльского и Сквирского уездов под заголовком «Забастовочний рух» была уже подписана не псевдонимом Иван Рулька, а настоящей фамилией — Иван Огиенко. Это был мужественный поступок студента-репортера, поскольку уже на начальном этапе обучения в университете Св. Владимира за ним утвердилась репутация «украинофила и сепаратиста». Его статьи, интервью, очерки, корреспонденции часто помещаются теперь на первых страницах, на разворотах — рядом с публикациями таких «мэтров» публицистических жанров, как С. Ефремов, Б. Гринченко, О. Маковей, Д. Дорошенко и др. Ему чаще поручают подготовку специальных материалов — интервью с депутатами Государственной Думы («У посла А. Ф. Грабовецького»); своеобразное социологическое исследование о влиянии украинского печатного слова на сознание крестьян («Газета на селі») и т. п.

Однако сполна раскрыть свой потенциал в качестве журналиста, публициста на страницах газеты «Громадська Думка» И. Огиенко и его единомышленникам не удалось. Газета прекратила свое существование на 190-ом числе. Ее выпуск с самого начала осуществлялся в условиях постоянных конфискаций, цензурных придирок, штрафов и угроз сотрудникам. Поэтому и грустный финал не заставил себя долго ждать. Правительственное запрещение последующего издания журнала было выдано 18 августа 1906 года. До годового юбилея «Громадській Думці» не хватило нескольких месяцев.

«КОГДА ЕЩЕ НЕ ЗАБЫЛОСЬ РОДНОЕ СЕЛО...»

Своеобразным наследником этого журнала стала ежедневная газета «Рада», разрешения на издание которой добился Б. Гринченко. Он же и стал ее первым редактором. Новая газета начала выходить под руководством той же редколлегии и авторского актива, которые создавали «Громадську Думку». Первое число «Ради» увидело свет меньше чем через месяц после закрытия ее предшественницы — 15 сентября 1906 года.

Иван Огиенко был в числе тех сотрудников «Громадської Думки», кто первым активно взялся за создание нового украиноязычного печатного органа. Его сотрудничество с газетой «Рада» получает не только системный характер относительно периодичности помещаемых на ее страницах материалов, но и новое качество по жанровому диапазону, проблематике выступлений.

Публикации Огиенко в этой газете можно условно разделить на несколько групп. И первой следует выделить корреспонденции и заметки из мест об общественно-политических настроениях на селе. Бывая по заданию редакции в уездах Киевской губернии, молодой журналист внимательно изучает все, что там происходит, прислушивается к размышлениям и рассуждениям своих собеседников, с болью в сердце и переживанием за своих героев излагает на бумаге не только увиденное и пережитое, но и стремится выделить, заострить внимание на характерных тенденциях, самых главных проблемах. Поэтому стержень авторской мысли, авторской позиции легко отыскивается в каждой публикации. Интересно проследить в этом контексте диапазон проблематики выступлений Огиенко:

— «Останні бурхливі два роки поділили людей на два ворожих табори — тих, хто стоїть за визвольний рух, і тих, хто йдуть проти нього». («Молоде й старе покоління на селі». 1906. 27 жовтня);

— «Як важливо сьогодні обрати до Думи тих, хто допоможе селянам здобути жаданої землі та волі» («Народ готується». 1906. 4 листопада);

— «Хто ж принесе запомогу сіромі, хто освітить його темне становище? Хто загоїть його великі болячки? Хто?.. Тільки не теперішня Дума». («Третя Дума і наше селянство». 1907. 30 листопада).

— «Кожний, хто жив на селі, добре знає, як багато терплять селяни, судового порятунку не маючи. От ми і звертаємось тут до наших видавців — кому ж, як не їм, заповнити цю прогалину і дати селянинові таку книжку до рук, щоб він з неї вичитав, як і де йому шукати судової запомоги» («Юридична поміч селянам». 1908. 19 вересня).

Ввиду «читабельности» таких публикаций вскоре редакция «Ради» заказывает Огиенко целый цикл публицистических выступлений под общей рубрикой «Нариси з духовного життя наших селян». С этой ответственной задачей репортер справился успешно. В течение февраля-июня 1909 года на первых страницах этого журнала (с продолжением на вторых полосах) появились четыре подачи очерков указанной рубрики: «Шевченко на селі: чи знають Шевченка та його твори наші селяни?»; «Як колись читали Шевченка?»; «Що читають на селі»; «Українська самосвідомість наших селян».

Первый очерк этого цикла — «Шевченко на селі» — не случайно был помещен на первой полосе специального номера «Ради», посвященного памяти Тараса Шевченко. Это — не традиционный рассказ о жизненном и творческом пути гения украинского народа, который обычно готовится редакцией того или иного печатного органа в канун годовщины рождения или смерти какого-то из известных национальных деятелей. Из-под пера Огиенко-журналиста родилось совсем другое произведение — проблемное, доказательное, эмоциональное. Перед тем, как приступить к написанию этого очерка, автор провел своеобразное социологическое исследование, положив в его основу несколько вопросов: что знают о жизни Шевченко сегодняшние крестьяне; какие произведения Кобзаря помнят; видели ли где-то портрет с его изображением. Вывод автор исследования делает неутешительный: «У нас на селі Шевченка не знають... Сумно стає на душі, коли чуєш од селянина, що портрета Шевченкового він ніколи не бачив, і що по сільських хатах його немає...».

Затронутую в очерке актуальную проблему автор сам же предлагает немедленно решить: «Моральний обов’язок всіх нас — розказати народові правду про його славного поета... Гарна дешева книжка про життя Шевченка, портрет, щоб міг зайняти собі почесне місце в кожній селянській хаті, — це був би найкращий вінок на пам’ятник нашому великому поетові».

В подтверждение актуальности и своевременности этого предложения, газета «Рада» помещает в этом номере специальную вкладку с портретом Кобзаря в исполнении известного художника Ф. Красицкого.

Еще одну группу составляют эссе и очерки о современном автору украинском селе, о материальной и духовной жизни его жителей. Здесь молодой журналист наилучшим образом проявил свои творческие потенции публициста. Герои его очерков — преимущественно либо давние добрые знакомые, либо случайные попутчики, с которыми судьба случайно сводила в дороге. Это простые, по большей части безземельные, крестьяне, со своими ежедневными хлопотами, богатым внутренним миром, с трепетным ожиданием лучшего будущего — если не себе, то своим детям.

Очерк-образок «Скрута» — характерен в этом плане: «Коли б я не приїхав додому, мене завше тягне до себе ота маленька старенька хатка, що стоїть, похилившись, окремо од інших хат, серед городу. Павлова хата, наче соромлячись, заховалась за інші хати і виглядає звідти завше з дірками в поверсі, завше з затуленими шматтям побитими шибками. Павло — ще не старий, безземельний селянин. Щоб не вмерти з голоду, він кравцює: шиє кожухи».

Так же спокойно и уравновешенно, как и авторский рассказ, развивается диалог — с хозяином этого дома, женой, детьми. Но из того, казалось бы, внешнего покоя, пробивается динамизм мысли, какой-то невидимый крик из той бездны, в которой очутилось украинское крестьянство. Новеллистический конец рассказа побуждает к размышлениям каждого, кто будет читать этот очерк, не раз он будет возвращаться мысленно к этой хате с «дірками в поверсі», к ее талантливому, но обездоленному хозяину: «Прощаючись зі мною, Павло тихо, щоб не чула жінка, спитав: «Як по вашому, паничу, чи можна сподіватися, що друга Дума вже достане нам землі? « Що я міг сказати Павлові?».

«ЯЗЫК — ДУША НАЦИИ»

Первая публикация этого блока — «Українська граматична література: розгляд підручників, по яких можна вчитись і вчити вкраїнської мови», была газетным изложением реферата Ивана Огиенко, прочитанного им на заседании школьной комиссии киевской «Просвіти». В написание этой статьи автор вложил много своего, наболевшего и пережитого. Взять, к примеру, хотя бы этот фрагмент:

«Довго було заборонено нам балакати нашою рідною мовою. Ані поміркувати про свої справи, ані видати гарної книжки нам не було вільно. З цього боку ми, вкраїнці, були в найгіршому становищі за всі народи російські: дозволялося татарам, армянам, євреям і іншим маленьким народностям видавати газети, писати книги, а нам було заборонено навіть самого слова Вкраїна».

Продолжением разговора о судьбе украинского языка стала новая серия публикаций Ивана Огиенко под заголовком «Вчімося рідної мови: дещо про українську мову». В каждой публикации чувствуется небезразличная авторская позиция относительно затронутой проблемы, переживание за нее, высокое публицистическое воодушевление. Таким является и окончание последней подачи: «Культура українська — велика й багата. Од нашої культури зачиналася наука на Москві: українці заложили там перші культурно-просвітні підвалини. І нехтувати таку культуру — вандалізм, не знати її — стид і сором...».

Завершает эту группу публикаций обзорная статья «Українська філологічна наука за 1909 рік». Стержнем ее является авторский тезис: «Мова — це одне з найболючіших місць нашого культурного життя. Про мову ми стараємось, мовою нам дорікають. Мовою ми доводимо своє право на самостійне існування і, покликаючись на мову ж, з другого боку нам доводять, що права такого ми не маємо».

Широко освещая жизнь и быт своих земляков на страницах всеукраинских периодических изданий, студент Огиенко нашел время для проработки различных архивных материалов, связанных с историей своего края. Ценны эти исследования прежде всего тем, что возвращали из небытия интересные эпизоды из жизни провинциальных образовательных, религиозных и благотворительных заведений, архивные данные о которых до сих пор были скупыми и бессистемными.

Иллюстрации предоставлены автором