Клюквенный «Тихий Дон»

14-серийный фильм «Тихий Дон» режиссера Сергея Урсуляка, показанный по российскому телевидению, — если и не полный провал, то весьма чувствительная и закономерная неудача. Полным провалом новую экранизацию шолоховского романа нельзя назвать только потому, что она, во всяком случае, лучше предыдущей — сериала Сергея Бондарчука. Вот это был действительно абсолютный провал, по всем статьям. У урсуляковского сериала при большом желании какие-то небольшие достоинства углядеть все-таки можно. Но двум советским экранизациям, и особенно фильму Сергея Герасимова, новое киновоплощение «Тихого Дона» безнадежно уступает в передаче как буквы, так и духа великого романа о гражданской войне, и на роль главной кинопремьеры года, каковой ее рекламировал телеканал «Россия», никак не тянет.

Сергей Урсуляк, после того, как снял свое вершинное кино — культовый сериал «Ликвидация», замечательно научился выхолащивать суть того произведения, которое экранизирует. Из эпоса он делает дешевую мелодраму, которая на премьере привлекает интерес зрителей, но потом особо не пересматривается, потому что ничем принципиально не отличается от сотен других мелодрам, идущих на теле- и киноэкранах как на историческом, так и на современном материале. Это вполне проявилось уже при экранизации «Жизни и судьбы» Василия Гроссмана. Этот роман, в равной мере направленный против двух тоталитарных диктатур, советской и нацистской, и доказывающий их неустранимое подобие, показывает трагедию героев, которым приходиться защищать почти то же самое, против чего они сражаются. Любовные перипетии героев Гроссмана можно хоть как-то понять только на фоне основного замысла, за который в советское время роман подвергся аресту.

Урсуляк же оставил только мелодраматическую линию «Жизни и судьбы», да еще героическую оборону Дома Павлова в Сталинграде, При этом он полностью убрал все линии, хоть как-то намекавшие на сходство сталинского и гитлеровского режимов. Такая трактовка только приветствуется нынешней российской властью, поскольку не заставляет зрителей лишний раз задуматься о возможном сходстве сталинской и путинской России и Путина и Гитлера.

Вот и из «Тихого Дона» режиссер по сути убрал всю эпическую составляющую, а заодно и все непростые политические вопросы. Остался только любовный треугольник Григорий — Аксинья — Наталья, да еще быт казаков хутора Татарского, какой-то назойливо яркий, кричащий, и как будто даже не осложненный суровым военным временем и обстановкой братоубийственной войны. Отдельные актерские удачи в фильме есть, но они погоды не делают. Да, Сергей Маковецкий — очень неплохой Пантелей Прокофьевич, а Людмила Зайцева — столь же неплохая Ильинична. Впрочем, эти колоритные образы у Шолохова прописаны так, что их без труда сыграет любой профессиональный актер. Испортить эти роли очень трудно. И очень порадовал Никита Ефремов, не посрамивший актерскую династию. Он очень тонко сыграл Митьку Коршунова, показав, как этот симпатичный с виду паренек постепенно превращается в безжалостного палача. А в остальном — одни огорчения.

Урсуляк не устоял перед искушением и, по примеру Бондарчука, назначил на роль Натальи Коршуновой, одной из ключевых героинь шолоховского романа, собственную дочь. Ничего хорошего из этого, как и у Бондарчука, не вышло. Аксинья же смотрится взрослой, опытной и скорее городской женщиной, но никак не охваченной страстью казачкой. Григорий оказывается слишком уж субтилен и робок, тогда как в романе он — личность харизматическая, за которой идут казаки, воспринимающие его как выразителя своих чаяний, и в то же время мятущаяся, ибо он никак не может понять, на чьей стороне правда.

В фильме же ему выражать нечего. И столкновения двух правд, красной и белой, в сериале Урсуляка не происходит. Ибо большевики, равно как и белые, в романе почти не представлены. Исчез Штокман, большевистский крестник Мишки Кошевого и других незажиточных казаков хутора Татарского. Бунчук превратился в эпизодический персонаж, ничем не выделяющийся из ряда других. Подтелков показан настолько мельком, что его и запомнить не успеваешь, хотя все нужные слова о «лучших сынах тихого Дона», которых казнят казаки, он успевает произнести. С белыми не лучше. Евгений Листницкий, не самый удавшийся Шолохову персонаж, в фильме превратился вообще в какое-то жалкое существо, вызывающее чувство неловкости и недоумения. Есаул Калмыков, один из выразителей белой идеи, исчез вовсе. А поскольку белые генералы в фильме, в отличие от романа, практически не появляются, зритель вообще остается в неведении, из-за чего столь ожесточенно бились друг с другом красные и белые.

Впрочем, как кажется, режиссеру совсем и не нужно было прояснять этот вопрос. Сегодняшняя российская власть все никак не может разобраться, за кого она, за красных или за белых. С одной стороны, белые хороши тем, что непосредственно связаны в общественном сознании с монархической императорской традицией, с тысячелетней историей России и с православием, к чему Путин и его сторонники так любят апеллировать. Широкой публике невдомек, что среди белых было немало и республиканцев и, во всяком случае, вожди белых не решались выдвигать монархические лозунги, опасаясь, что это оттолкнет от белого движения даже те слои и группы населения, которые его поддерживали. С другой стороны, с красными неразрывно связан советский период истории, с максимальным расширением пределов империи, с победой в Великой Отечественной войне, с атомной и водородной бомбами, с первым спутником и первым человеком в космосе, с балетом и прочими впечатляющими достижениями. От него российская власть тоже отказываться не собирается.

В идеале она хотела бы примирить красных и белых и уж во всяком случае не выпячивать их реальные противоречия. Все сводится к нехитрому тезису: любая революция, любая политическая нестабильность гибельны для общества, и Урсуляк этот тезис своим фильмом охотно иллюстрирует. Непонятно как и почему случившаяся революция не только разрушает привычный жизненный уклад, но и заставляет казаков убивать друг друга. Для режиссера этого достаточно. И совершенно нелепый финал. Григорий после гибели Аксиньи сразу оказывается в лесу у дезертиров (Фоминский мятеж, как последний поиск правды, целиком выпал), а затем зачем-то переплывает Дон, при этом чуть не попадает в рай, но, очевидно, за грехи остается еще на грешной земле, которую и обнимает в последних кадрах фильма. Никакого искупления в виде встречи с сыном Урсуляк ему не дает.

Вообще, в фильме оставлен только крюковский субстрат — те эпизоды романа, которые могут восходить к гипотетической рукописи Федора Крюкова, предположительно попавшей в руки Шолохова. И на примере фильма хорошо видно, что без шолоховского «брутального реализма», когда людям нравится убивать, без того исторического фона, на котором разворачивается жизненная драма Григория Мелехова, без шолоховских описаний боев и походов красных и белых армий и жесткого политического противостояния красных и белых, пусть порой представляющих собой почти дословное заимствование из опубликованных мемуаров и документов, роман, возможно, написанный Крюковым, никогда не стал бы тем великим романом Шолохова, который мы знаем сегодня.