«Комплекс... полноценности»

— Журналист в горячей точке: как бы вы сформулировали основные правила профессиональной работы?

— Прежде всего журналист в горячей точке должен придерживаться правил соблюдения безопасности, поскольку он должен всегда находиться с боевыми подразделениями. Иначе объективности в его материалах читатель (или зритель) может не ожидать. Объективность достигается тогда, когда ты сам прочувствуешь дорогу, по которой идут конвои, ощутишь на себе взгляды местных жителей-иракцев: кто-то машет рукой, а кто-то проводит пальцем по горлу... Объективность достигается, когда ты попрыгаешь на БТРе по пересеченной местности и почувствуешь такую жару, когда на броне, не подложив чего-нибудь, сидеть просто невозможно, а на тебе — пудовый бронежилет и каска... И кроме всего этого, надо следить, что происходит вокруг, потому что любой выход из лагеря потенциально опасен и каждый метр дороги может быть твоим последним метром...

Проводились специальные занятия, чтобы личный состав знал, как определять на местности взрывоопасные предметы, в какую сторону уходить от взрыва, как прикрывать подбитый БТР или эвакуировать товарища. И если журналист всего этого не знает, если он не пообщался ни с инженерами, ни со связистами, ни с людьми, которые ведут конвой, если он не присутствовал при зачистке (нейтрализации какого-нибудь бандформирования), он никогда реально ничего не напишет. А писать приходится о разном. Репортажи о конвоях за топливом или едой, о разминировании территорий, о тренировке личного состава и т.д.

— А насколько адекватно, по вашему мнению, отражают события в Ираке те журналисты, которые находятся в Украине?

— Больше всего настораживает псевдоаналитика. Очень часто человек, который в Ираке никогда не был, только на основе чужих слов пытается спрогнозировать, сделать такие политические выводы, что становится не по себе. Конечно, человек имеет право на свое мнение. Но когда, не побывав на месте, пишут, например, что люди подорвались, потому что неправильно действовали, я считаю, это кощунственно. Если журналист хочет написать материал из горячей точки, он может — как это у нас уже бывало — аккредитоваться в пресс- службе Министерства обороны, приехать, и мы, офицеры пресс-центра, обеспечим ему работу по максимуму. Покажем, как ребята работают на границе с Ираном, как они задерживают нелегалов, как идет зачистка местности от мин, если надо — организуем патрулирование вместе с военной полицией по городу и т.д.

— Как, судя по вашим непосредственным наблюдениям, выстраивались отношения украинских миротворцев с местными жителями?

— Дело в том, что арабы пошли на контакт первыми. Они были заинтересованы узнать, кто к ним пришел и с какой целью. И увидели, что наши ребята начали заниматься ремонтом школ, разминированием земель и т.д. Саддам Хусейн считал провинцию Васит одной из провинций, настроенных против него (там живет около 90% шиитов, а сам он суннит), и поэтому сдерживал ее развитие — там ничего не делалось. Людям не разрешалось иметь сателлитные телефоны, спутниковые тарелки. Сейчас — запросто. Можно увидеть, как над небольшой глиняной лачужкой стоит огромная спутниковая антенна. И пацан, который пасет барашков, ходит с сателлитным телефоном. Очень много в последнее время у них играется свадеб. И это говорит о том, что жизнь у людей налаживается — как бы ни было тяжело.

Довольно много встречается людей, хорошо владеющих русским языком. Некоторые из них раньше даже учились в Украине. Поэтому мы их — естественно, после определенной проверки — брали к себе переводчиками. И через них получили возможность разъяснять нашу политику местному населению. Они же были заинтересованы поддерживать с нами хорошие отношения, поскольку зарплата переводчика составляла до последнего времени примерно 400 долларов в месяц (в то время как простой иракский полицейский получает 90 долларов в месяц, а офицер — около 200).

Вторым окном общения с местным населением стали СМИ. Они очень верят печатному слову и слову, сказанному с экрана телевизора. В каком бы зачаточном состоянии ни находилось местное телевидение «Аль-Кут ТВ», но то, что сказано с экрана — для них закон. Одно время существовала газета «Берега Васита», но после того как журналистам перестали платить зарплату, в редакции произошел раскол. И при поддержке филиала временной американской администрации в провинции Васит была запущена еще одна газета — «Эхо Васита», в которой журналисты выражали уже более открытую позицию в поддержку коалиционных сил. Для нас это было очень важно. Потому что у нас всегда была открытая позиция по отношению к местному населению. И даже политические силы Ирака, пытающиеся провести свою линию, со временем стали дружить с украинскими миротворцами. Или, по крайней мере, признали: украинский контингент в провинции Васит — это сила, с которой нужно считаться. До нас там были американцы, которые работали намного жестче, чем мы. Поэтому, когда пришли мы, чувствовалась запуганность. А уже через какое-то время местные жители увидели, что с украинцами можно договориться — если, конечно, это не противоречит нашим принципам. Как правило, речь идет о поднятии сельского хозяйства, проектах по восстановлению ирригационных систем, систем энергоснабжения, поставке энергоресурсов и т.д.

— Вы вспомнили об иракской журналистике. Не могли бы вы рассказать о ее эволюции — от саддамовской эпохи к новой.

— Первое время у иракских журналистов был шок от того, что над ними никто не довлеет. Они просто испугались этого вакуума и не знали, что делать. Тут стоит отметить, что стили работы наших журналистов и иракских радикально отличаются. Если речь идет, например, об иракском тележурналисте, то, чтобы сделать крупный план, он никогда не будет бежать за колесом БТРа или падать вместе с солдатом, ползущим по песку. У них вся тележурналистика построена на интервью с высокими людьми. И все. У них практически нет как таковых понятий «монтаж», «крупный план», «средний план». Знаете, у нас есть умельцы-любители, которые на свадьбах включат камеру и ходят, снимают до тех пор, пока кассета не закончится или не разрядится аккумулятор. Точно та же ситуация у них на ТВ. Даже снимают не со штатива, а с руки. Вот идет, например, пресс-конференция с участием представителя американской администрации, командира украинской бригады, губернатора провинции — это, скажем так, три столпа в провинции. Садится перед ними на стульчик мужик, нажимает «record» и снимает. И только камеру с одного говорящего на другого переводит...

— А газетчики как работают?

— Газетчики работают так. Приезжают на мероприятие, на которое мы их пригласили, и делают очень важный вид. Сделать важный вид для иракского журналиста — вопрос жизни и смерти. Он должен идти медленно, смотреть на все свысока: ну, как минимум, генеральный директор приехал. Непонятно чего, но генеральный директор. Он должен задавать умные вопросы, делать вид, что он все понял, во все вник. Под конец он говорит: «А не могли бы вы написать обо всем, что здесь происходило? А мы поставим это в газету...» Хотя встречались и журналисты, которые откровенно работали на заказ против сил коалиции, в частности, с целью опозорить украинцев. Как показала практика, в таких случаях главное — не выказывать никаких агрессивных намерений и т.д. Мы всегда миролюбиво могли встретиться с журналистами, переговорить, объяснить, что к чему. Нам просто- напросто нечего скрывать. Каждый из наших ребят выполнял свою работу и никто не в свое дело не лез. Скорее всего, это и есть основная черта профессионала: не лезть не в свое дело, а заниматься только своим и на высоком уровне.

— А как, по вашему мнению, должно выглядеть оптимальное «информационное сопровождение» тех или иных военных или миротворческих акций?

— Я, например, выбрал метод информирования местного населения. Каждую неделю я выезжал на ТВ и рассказывал о том, что мы сделали. Арестовали, например, столько-то преступников (между прочим преступников иракцы называют «али-бабы»), помогли сделать то-то, такие-то у нас планы. То есть главное — всегда подпитывать народ информацией, чтобы он не оставался наедине с той информацией, которую подбрасывают политические партии, борющиеся между собой за власть. Когда есть хотя бы два альтернативных источника, в любом случае и к одному, и к другому будут прислушиваться. Важно ни в коем случае не молчать, идти на контакт. Благодаря такой методике работы, нам даже удавалось локализировать отдельные конфликты. Кроме того, мы начали делать листовки с фотографиями. То, что говорится на словах, — это одно (тут попробуй проверь), а когда люди видят на фотографиях, что наши врачи лечат их детей, наши саперы ходят по их земле, что тот или иной украинец занимается тем-то и тем-то, а обыкновенный иракец жмет ему руку за проделанную работу — это уже совсем другой уровень восприятия. Я не могу сказать, что это информационная борьба, это просто информирование населения.

— А как, по вашим ощущениям, изменилась информационная составляющая деятельности ВС Украины в целом с приходом гражданского министра обороны?

— С приходом Евгения Кирилловича (Марчука. — Ред. ) практически у всех журналистов военных СМИ открылось второе дыхание. Появилась возможность не просто восхвалять и высасывать из пальца какие-то подвиги, а показать и негативные стороны работы отдельных командиров. Критика изнутри — это то, чего больше всего боятся в замкнутых структурах: это воспринимается как сор, который выносят из избы. Здесь же ситуация вообще парадоксальная. Сам глава ведомства разрешил этот мусор вынести. И с этим мусором — всю ту гадость, которая и тормозила долгие годы реформу армии. Думаю, что каждый министр, руководивший в свое время украинской армией, внес свою лепту, но Евгений Кириллович, мне кажется, в плане информационной работы сделал просто стратегический шаг.

— По версии журнала «Time» титул «Человек года» получил «американский солдат». Если бы такая акция проводилась в Украине, подобный титул, вероятно, мог бы получить «украинский миротворец». Вы видели наших миротворцев рядом с британскими, польскими, американскими. И вот если оценивать выучку, профессионализм наших военнослужащих, то есть ли у нас основания для «комплекса полноценности»?

— Особенность нашего украинского солдата в том, что он многогранен, у него нет зашоренности, он из любой ситуации может выйти по наитию. Если британский или тот же американский солдат «заинструктирован до посинения», то наш солдат будет стараться выполнить свою задачу в любой ситуации — не нарушая инструкции, а просто чуть-чуть отойдя от нее. Помогает ему в этом смышленость, чувство окружающей среды. Может быть, у нас есть какие-то неудачи в организации службы, отдельные недоработки в организации обороны (если сравнивать с американцами или британцами), но, как показала практика, наши миротворцы очень часто оказываются на шаг впереди тех же американцев или англичан с их многолетним опытом. Нельзя объяснить, почему наш солдат совершает по жаре 600-километровый марш безо льда, без кондиционеров, и все остаются живы. Американцы совершают 200-километровый марш с кондиционерами, со льдом, с высокопрофессиональным медперсоналом — и теряют двоих. Другой пример. Американцы стояли на аэродроме, куда мы пришли. Они сказали: здесь все очищено, ни одной мины нет, располагайтесь. Наши решили проверить, и тут же, буквально на нескольких квадратных метрах, нашли шесть израильских противопехотных мин, одну гранату Ф-1, целую кучу патронов. И это все называлась «зачищенная территория».... И таких примеров можно приводить множество.

Я скажу так: ситуация, в которой оказались украинские миротворцы в Ираке, сделала их настоящими солдатами. Военнослужащий, который десятки лет обучался военному искусству на полигоне в Украине, и тот, кто прошел Ирак, — это совершенно разные люди. Полгода настоящей боевой службы дают человеку больше, чем он получил за всю свою жизнь. Кроме того, он может этим реальным опытом поделиться с товарищами. И не случайно Евгений Марчук говорил, что солдаты, которые прошли Ирак, — это важнейшая составляющая будущей украинской армии. Потому что это настоящие профи.

— А почему вы сами решили отправиться в Ирак на второй срок?

— Во-первых, именно во время службы в Ираке мне несказанно повезло. Министр обороны принял решение, чтобы мне выдали служебное жилье, а для офицера жилье — это очень важно. В Украину я приехал, чтобы, во-первых, отчитаться за свою работу в Ираке, а во-вторых, обустроиться на новом месте. Так что у меня есть возможность уже не просто говорить о том, правильная реформа или неправильная. Я на себе ощутил, что в ходе реформы армии действительно решаются социальные проблемы военнослужащих.

Кроме того, в нашем пресс-центре в Ираке работает всего два офицера: подполковник Рустам Корсовецкий и я. И я считаю, что сейчас наша задача — помочь новому составу командования бригады освоиться с ситуацией в регионе. Нужны люди, которые могут рассказать о том, что мы уже пережили, и помочь не совершать старых ошибок. Мы, сотрудники пресс-центра — как бы накопители этой информации и можем способствовать передаче опыта, который ребята получили за полгода, новому составу 6-й отдельной механизированной бригады. И я считаю, что если вернусь в Ирак, то там от меня будет больше пользы.

СПРАВКА «Дня»

ЛЫСЕНКО Андрей Николаевич. Родился в г. Донецке в 1968 г. В 1992 г. закончил Львовское высшее военное училище (с красным дипломом) по специальности «военная журналистика». С 1992 до 1994 г. — корреспондент газеты ВМС Украины «Флот Украины». 1994 — 1996 гг. — слушатель Киевского военного гуманитарного института («военная журналистика»). 1996 — 2000 гг. — офицер, начальник отдела пресс- службы МО Украины. С августа 2003 по февраль 2004 — офицер пресс-центра 5-й отдельной механизированной бригады в Республике Ирак.