«Работа, Украина и Жизнь»

— Смотря видео Reuters, вы могли определить, где съемки Тараса Процюка?

— Оператору хроники не нужен особый стиль. Тут нужны другие навыки, которые действительно отличали его от других операторов. Тарас всегда чувствовал, что важнее всего увидеть зрителю, и поэтому его съемки можно было узнать.

— Если смертельный риск — необходимое условие оперативных кадров, то нужна ли информация такой ценой?

— Считаю, что нужна. А у самих операторов притупляется чувство страха, они стремятся в гущу событий. Это их работа.

— Можно ли сказать, что он достиг вершин профессионализма?

— Конечно. Его опыт прирастал с каждым новым местом съемок. Он же побывал во всех горячих точках — Приднестровье, Нагорный Карабах, Чечня, Югославия, Афганистан, Косово, Ближний Восток. Он очень легко сходился с людьми, и у него остались друзья по всему миру.

— Если попробовать сформулировать самое важное в его жизни...

— Лучше всего это сделал Ростислав Хотин. Он сказал, что для Тараса самыми важными были «Работа, Украина и Жизнь». При всем своем космополитизме (в Украину он приезжал не часто), он был невероятным, фанатичным патриотом. Всегда расстраивался, если у нас тут не ладилось.

— Но он же уехал в Варшаву...

— Он там имел только право на работу. А уехал по долгу службы.

— Каким он вам запомнился?

— Тарас был настолько ярким и жизнелюбивым, что заражал этим всех вокруг. Он это просто излучал. И все вокруг его страстно любили, тянулись к нему. Это не черта характера, а талант, данный Богом — любить людей.

— Перейдем ко второй трагической главе нашего разговора — Александру Кривенко...

— Я работала с ним три года назад, когда он возглавлял ТСН. Проработал он главой ТСН недолго, меньше года.

— Каким он был как начальник? Проявление в этой роли много говорит о человеке.

— Не думайте, что я боюсь сейчас сказать о нем что-то плохое, но он был очень корректным. Абсолютно комфортный, никогда не паникующий. При том, что работа в новостях нервная. Запомнилась его рассудительность, он никогда не делал «лишних движений», всегда все взвешивал, анализировал. То, что произносил или писал, даже просто разговор в коридоре — все было достаточно глубоко.