Украинцы увидели, насколько уязвим этот мир

Александр ЛУКЬЯНЕНКО , специальный корреспондент информационно-аналитической службы телеканала «Интер» в Москве:

Стремление передать всю информацию в таких случаях может только навредить, я думаю. Вспомните первые два дня «Норд-Оста», когда в эфир выходило все, о чем узнавали корреспонденты: вот в таком-то направлении прошел отряд спецназа, там-то оживление среди военных, а вот — удалось получить схему здания, и судя по ней, штурм может быть произведен оттуда-то и оттуда-то. Террористы-то тоже телевизор смотрели. Вот и получается, что желание показать свою информированность в таких случаях может стоить жизни сотням ни в чем не повинных людей.

Да, СМИ привлекают внимание к террору, да, террористы используют возможности масс-медиа, чтобы привлечь к себе внимание. И способы, которыми они это делают, становятся все изощреннее — зрителей мюзикла, кстати, еще никто не захватывал. Все это транслируется в прямом эфире, и в какой-то момент начинает казаться: что бы ты ни говорил в эфире, какие бы слова ни подбирал — все равно способствуешь террористам. «Теракт в прямом эфире» — теперь самый популярный новостийный жанр. Вот только у прессы тут роль незавидная. Она — лишь большая камера видеонаблюдения, которой пользуются террористы. К тому же, страх, который сеют эти люди, с помощью ТВ умножается в миллионы раз — а как раз этого им и нужно. И стоит этот страх миллионов — сотен, если не тысяч человеческих жизней. Поэтому, пожалуй, журналистам стоит договориться раз и навсегда: как освещать теракты, чтобы не навредить попавшим в беду людям и ненароком не помочь террористам. Это не ограничение свободы слова. Это — необходимость. Ведь даже самая громкая сенсация не стоит человеческой жизни.

Евгения СТУЛОВА , специальный корреспондент службы информации канала ICTV:

Принципиальное отличие трагедии в Москве от нью- йоркских событий в том, что в Америке был совершен теракт, а столица Российской Федерации пережила продолжение чеченской войны на своей территории. Как себя вести журналисту? Нужно быть объективным, не впадать в крайности. Как можно меньше категорических высказываний. Нужно постараться проанализировать проблему с разных сторон, быть открытым к новым фактам, не бояться их. Всё это — приметы открытого общества, и только оно позволит избежать подобных трагедий. Иначе Российская Федерация рискует превратиться в гигантский Израиль.

Относительно того, было ли страшно… Я не могу говорить от имени всех, но группа нашего канала (руководитель службы информации Дмитрий Киселев, оператор Павел Першин и я) особенного страха там не испытывала. Больше боялись пропустить какую-то новую важную информацию. Самые трудные моменты — это лица родственников… И когда на улицу перед оцепленным «Норд-Остом» в первые минуты штурма выбежали освободившиеся актеры. Они стояли под проливным дождем и пели отрывки из мюзикла, чтобы поддержать тех, кто остался внутри. Конечно же, заложники их не слышали, но это единственное, что могли сделать для них актеры…

Катерина ЛЕБЕДЕВА , специальный корреспондент службы информации «Нового канала»:

В субботу полдня держалась информация, что погибших среди заложников около тридцати человек, и вдруг резко — шестьдесят семь. Потом все боль ше и больше. Этот момент ужаснул и был психологически сложным.

Это очень страшно. Ведь погибло очень много людей. Погодные условия тоже мешали: было холодно, около одного градуса тепла, и все время шел дождь. На улице приходилось стоять сутки напролет.

Я не политолог, чтобы сейчас рассуждать о том, что переменится во внешней политике Украины. Мне гораздо ближе позиция простого человека. Я рада, что живу здесь, а не в Москве. Поэтому пока я могу жить спокойно.

Анна ГОРОЖЕНКО , редактор международного отдела телеканала СТБ:

Все эти дни на месте трагедии, вблизи захваченного концертного зала, было довольно много эмоций, много слез и нервотрепки. И у нас — журналистов, которым пришлось работать в эти дни на Дубровке — было довольно много поводов удивляться.

Например, не только по поводу молчания и недомолвок российских спецслужб, что иногда напоминало скорее некий фарс, — мы удивлялись какой-то особенной журналистской солидарности. Журналисты украинских телеканалов и газет, репортеры российского НТВ, ТВ-6 и РТР, представители таких монстров, как Рейтер или АйПиТиэН — все они пытались «жить мирно», делиться информацией, помогать друг другу.

Кажется, работники СМИ были гуманнее даже российских правоохранителей. Вспомнить хотя бы, как Анна Политковская, известная российская журналистка, собирала у журналистов деньги на соки детям, которые находились в заложниках. Такая работа, на мой взгляд, и есть настоящий класс. В кругу журналистов такое бывает нечасто, а потому, может, это нас больше всего и удивило во время последних событий.

Виктор ЗАБЛОЦКИЙ , собственный корреспондент «1+1» в Москве:

Я согласен с тем, что у каждого журналиста должна быть какая-то самоцензура, общественная позиция, наконец, патриотизм. Он обязательно должен подавать две точки зрения. А не так, как это было в Москве: все-таки там ощущалась цензура. В воскресенье были изъяты целые тиражи газет, чтобы люди не узнали о деталях штурма и о проблемах, возникших сразу после штурма — воздействии газа на заложников. Следует учитывать и то, что накануне теракта был принят специальный циркуляр (не знаю, закон ли это), запрещающий пропаганду терроризма на СМИ. Любой синхрон террористов уже является официальным предупреждением для СМИ, и такие предупреждения могут привести к приостановке деятельности газеты, журнала, телеканала или радиостанции. Это произошло, я помню, с радио «Эхо Москвы» и телеканалом «Московия». Их деятельность временно приостановили именно из-за того, что они рассказывали о террористах.

Ошеломил сам размах, жестокость этого теракта. Вряд ли можно было ожидать, что в центре Москвы на известном мюзикле возможен захват людей. Это не только нахальство террористов, но и их дерзость. Меня особенно это поразило. Кроме того, плохая работа спецслужб, которые прозевали такие моменты, беззащитность Москвы. Я пытался как можно быстрее рассказывать о последних событиях, происходивших вокруг ситуации с заложниками.

Думаю, что украинцы увидели, насколько уязвим этот мир. Они фактически жили этими событиями так же, как и россияне, потому что мы с Россией — в одном информационном поле. Более того, я могу сказать, что из- за финансовых проблем наших телеканалов, радиостанций, газет мы все-таки находимся под влиянием российского медиаполя. Оно так или иначе попало в зависимость от россиян. И это привело к тому, что у наших граждан был такой же политический курс, как и у наших соседей.