«Во время перемен люди неготовы к тяжелой работе»

Лента «Моя перестройка» американского режиссера Робин Хессман о тех, кто в свое время лег спать в СССР, а проснулся в независимой стране. По мнению автора фильма, ее работа призвана показать человека в период безумных исторических и политических перемен, к которым он часто оказывается не готовым. Падение Советского Союза сопровождалось эйфорией целых народов и большими надеждами, впрочем, как оказалось позже, распад империи был не столько концом борьбы, сколько началом сложной и настойчивой работы над своими обществами, которым приходилось учиться жить в новом мире. Тогда далеко не все это поняли. О том, как повлияли масштабные события на судьбы отдельных людей, Робин Хессман рассказывает на примере жизни пяти москвичей — представителей последнего поколения, которое вырастила советская система. И в то же время лента — это возможность осознать, сколько всего изменилось с тех пор.

В Киеве премьерные показы фильма состоятся уже сегодня, 18 ноября, и в субботу, 19 ноября, в рамках фестиваля «Независимость» в кинотеатре «Киев». Накануне приезда в Украину режиссер Робин Хессман согласилась рассказать о своей новой работе «Дню».

— Когда вы почти семь лет назад начинали работу над фильмом, не было ли предубеждения, что в какой-то мере американизированный взгляд на жизнь в бывшем Советском Союзе может помешать?

— Вовсе нет. С самого начала у меня была цель рассказать личные истории жизни людей, более того, я даже не имела представления, что это будут за истории. Главная идея — показать, как эти невероятные изменения в жизни страны отразились на судьбах конкретных людей. И в этом смысле нельзя сказать только, что это хорошо, а это плохо, это черное, а это белое, потому что оно ни белое, ни черное. Нельзя сказать, что Советский Союз был хорошим, а страны, которые образовались после его распада, — плохие. А с другой стороны, те, кто наблюдали за всем со стороны, сегодня со страхом смотрят на людей, которые с ностальгией вспоминают Советский Союз. Сразу возникает подозрение, что перед ними коммунист или сталинист. Люди склонны упрощать вещи, поэтому мы иногда забываем, что кто-либо может чувствовать ностальгию по какому-нибудь периоду своей жизни, и это автоматически не означает, что люди грустят по политической системе, которая тогда существовала. В целом, фильм передает спектр очень личностного опыта людей.

— Как вы выбирали героев для фильма, чем их жизненные истории вас заинтересовали?

— Я сосредоточила внимание на людях, которые во времена Горбачева именно взрослели, которые закончили университет в год распада Союза и уже не получили распределения на работу. У них обязательно должно было быть нормальное советское детство. В то время, когда эта молодежь определялась с тем, чего она хочет от жизни, страна изменялась и определялась со своей идентичностью.

Я хотела сделать фильм максимально художественным, без начитки диктора (помогло то, что я владею русским языком), и именно тогда задумалась об одноклассниках. В Советском Союзе в школе завязывались очень крепкие связи между людьми — это было уникальное явление. Я решила, что, идя этим путем, имею шансы натолкнуться на какую-нибудь интересную историю. Поэтому главной задачей было удачно найти первого и центрального героя, а уже дальше общаться с теми, кто с ним учился. Мне повезло. Прошло почти 15 месяцев, и я нашла Бориса Мэерсона. Он был первым, о ком я сказала: «Этот человек обязательно должен быть в фильме».

— Почему вы решили делать фильм без начитки диктора?

— Начитка за кадром создает впечатление, будто какой-то «голос правды» говорит тебе, что правильно, а что нет. Мне же важно было передать личные мысли героев. История страны также имеет место в фильме, но на втором плане; иногда она пересекается с политикой. Но передать то, как политика влияла на каждого гражданина Союза, помогают именно эти живые воспоминания. Лично я не планировала, что кто-то будет говорить, например, о Владимире Путине, но поскольку много времени провела с героями и съемки частично пришлись на время выборов, все очень органично переплелось.

— Журналист газеты «Нью-Йорк Таймс» в своем отзыве о фильме написал: «Сам факт, что вы сделали этот фильм, уже является свидетельством свободы в современной России». Впрочем, герои фильма говорят об известных и не слишком крамольных вещах. Является ли это действительно свидетельством свободы?

— Фильм может сильно удивить тех, кто бывал Союз в 1970-х, когда за иностранцами ходил гид-интурист, когда не разрешали разговаривать с местными и тем более заходить к кому-то в квартиру. Впрочем, абсолютной свободы, которую бы, вероятно, хотели иметь эти люди, в России нет.

— Некоторые критики сравнивают перестройку в СССР с «арабской весной», насколько вы с этим согласны?

— Об этом еще рано говорить, потому что мы в действительности не знаем, как дальше будут разворачиваться события в арабском мире. Подобие разве в том, что во время таких событий появляется невероятное ощущение облегчения, радости и уверенности, что будущее будет прекрасным. Впрочем, переходный период всегда более трудный, чем этого ожидают. Мы, иностранцы, тоже отнеслись к перемененам в СССР немного наивно. Поэтому сегодня, когда я наблюдаю за тем, что происходит на площади Тагир, то отдаленно могу себе представить, что чувствуют эти люди, и волнуюсь, осознают ли они, как трудно будет дальше и как много еще нужно работать. Именно в таком смысле я могу сравнивать перестройку с «арабской весной». Люди во время перемен и эйфории оказываются неготовыми к тяжелой работе.

— Как, по вашему мнению, может ли режиссер-иностранец правильно и цельно передать атмосферу сложного и противоречивого времени в чужой ему стране?

— Дело в том, что я не свалилась с Луны, и оказалась в России, и начала тыкать микрофон людям в лицо с вопросом, что такое перестройка. Если бы я не жила в стране, не владела языком, мне было бы значительно сложнее сделать этот фильм. Впрочем, когда иностранец собирается делать фильм о другой стране, ему естественно нужно намного больше поработать, собрать дополнительную информацию, но не думаю, что есть какие-то взаимоисключения. Во время интервью один журналист задал герою ленты Борису Мэерсону подобный вопрос, на что он ответил, что образование я получила в России, а мое положение инсайдера и аутсайдера одновременно является очень удачным с точки зрения политики и всего прочего.

— Есть ли отличие в том, как воспринимает фильм западная аудитория и зрители из стран бывшего Советского Союза?

— В Штатах аудитория фильма — это американцы, которые интересуются Советским Союзом, и эмигранты, выходцы из стран бывшего СССР. Кое-кто приходил на показы с детьми, которые родились уже в Америке: они хотели, чтобы дети узнали больше о том, каким было детство родителей или даже какой была бы их жизнь, если бы родители не выехали из страны. Мы говорим о двух разных реакциях — у людей, которые жили в Союзе и покинули его, и у людей, которые никогда там не были. Для тех людей, которые до сих пор живут в странах бывшего Советского Союза, — это возможность отойти от безумного ритма жизни и увидеть, как много произошло разных перемен. Фильм не о политике, а о человеке, о том, что с ним происходит в конкретный жизненный момент — во время стремительных исторических и политических перемен.

Я хотела бы показать ленту во всех странах бывшего Советского Союза. Я в восторге от возможности посетить Киев, последний раз я была там 20 лет назад, когда училась на первом курсе в Советском Союзе. Интересно, что люди из других восточноевропейских стран вначале воспринимают фильм с большой долей скептицизма, говоря: «Что американец может сказать на эту тему?» или «Это о России, а наш опыт был совсем другим». Но после просмотра фильма они признают, что ошибались, потому что это рассказ о людях, которые живут во времена больших перемен, именно поэтому люди из других стран могут найти здесь связь с собственным прошлым.

СПРАВКА «Дня»

Робин Хессман работает режиссером и продюсером 15 лет. Она получила диплом бакалавра в университете Браун по специальности русский язык и киноведение; магистратуру Хессман закончила во Всесоюзном государственном институте кинематографии. В 1990-х годах она жила в России, работая над документальными лентами, а также детской программой «Улица Сезам».

В Соединенных Штатах Робин Хессман была сопродюсером ленты «Пластиковый контейнер», которая получила несколько престижных наград. Начала работать над фильмом «Моя перестройка» осенью в 2004 году.