Демократизация Европы

Проект по интеграции Европы не имеет исторических прецедентов. На протяжении последнего тысячелетия Европа жила в состоянии напряженного равновесия и служила колыбелью каждой из великих империй, покорявших и усмирявших мир в последние 500 лет. Восемь или девять крупнейших ее наций воевали друг с другом всякий раз, когда одна из них стремилась утвердить свое господство над другими. Европа дала нам две последние мировые войны, и сводный перечень чудовищных явлений не будет полон без ее гротескных «достижений» в жанре искусства убийства: Холокоста и Гулага.

Через шестьдесят лет после окончания последней войны — ничтожно малое время, по историческим меркам, — 25 европейских наций, включая почти все страны континентальной Европы, объединились в совместном проекте, гарантирующем нерушимый мир. Создание общеевропейских институтов делает войну невозможной и становится стимулом к примирению: между Францией и Германией, между католиками и протестантами в Ирландии, а вскоре и между венграми и румынами. В то же время, благодаря глубокой экономической интеграции и единой политике в коммерческой сфере, Европейский Союз становится зоной благосостояния, относительно хорошо защищенной от финансовых кризисов нашего времени.

Те, кто мечтал о единой федеративной нации, способной проводить сильную внешнюю политику, опирающуюся на мощную армию, возможно, разочарованы тем, какую форму принял сегодня ЕС. Но ошибкой было бы сосредоточиваться только на недостатках Союза, не замечая при этом, какое необычайное, но тем не менее реальное будущее ожидает нас. Хотя Европа — это в большей степени пространство, объединенное общей властью закона, чем выражение единой политической воли, в настоящее время ее экономика становится сильнейшей в мире.

Это историческое событие огромной важности. Но это не заставило замолчать критиков ЕС, которые заявляют, что этот союз был детищем никем не избранных технократов и правительств, заключающих договоры за спиной своих народов.

Это верно, но лишь до определенного момента. В прошлом Европе действительно недоставало демократической легитимности. Но от одного договора к другому (всего их было восемь), от одного этапа интеграции к другому национальные правительства, щепетильно относящиеся к «дефициту демократии», постепенно наделяли все большими полномочиями Европейский парламент. Орган, первоначально имевший лишь совещательную функцию, постепенно превратился в такой же парламент, как и любой другой.

Действительно, единственный признак национального парламента, которого все еще недостает Европейскому парламенту, — это право законодательной инициативы. Во всех остальных отношениях это обычный законодательный орган, превращающийся в выразителя народного доверия — или его отсутствия — к правительству (в данном случае к Европейской комиссии).

Хотя право назначить или отправить в отставку правительство вытекает из Амстердамского договора, ратифицированного в 1997 году, Европейский парламент не пользовался им — до настоящего времени. В конце октября кандидат от Италии на должность члена Европейской комиссии по правосудию, свободе и безопасности Рокко Буттильоне заявил перед Парламентом, что гомосексуализм — это грех и что предназначение женщины должно заключаться в том, чтобы оставаться дома под защитой мужчины и воспитывать детей.

Никто не ставит под сомнение право Буттильоне придерживаться таких взглядов. Но этот его поступок лишает его права претендовать на лидерство в области, в которой Европейский парламент в течение более чем 20 лет твердо и последовательно придерживался намного более прогрессивной позиции, будь то в отношении прав меньшинств — в том числе сексуальных меньшинств — или равноправия мужчин и женщин.

Европейский парламент не ограничился одним Буттильоне. Парламентарии были шокированы, узнав, что кандидат от Голландии на должность члена Европейской комиссии по вопросам конкуренции состояла в руководстве многих могущественных финансовых учреждений, из-за чего на слушаниях комиссии она выступала бы одновременно в роли и судьи, и заинтересованной стороны. Высокомерие назначенного президента комиссии Жозе Баррозу и его очевидное неуважение к парламенту довершили дело. Перед самым утверждением состава комиссии Баррозу снял с голосования предложенный им состав, зная, что он бы не получил поддержки.

Некоторые назвали отвод предложенного состава комиссии кризисом европейских институтов. Но это абсурд. То, что для Баррозу является «щелчком по носу», для ЕС знаменует собой упрочение демократии. В конце концов, ограничение власти руководителя — это именно то, чем должны заниматься парламенты. Баррозу по-прежнему лично отвечает за формирование комиссии, и у него есть несколько недель для того, чтобы предложить другую команду. То же самое могло бы произойти в любом из наших национальных парламентов.

Европе было необходимо это перераспределение власти, чтобы ее можно было признать в качестве полностью демократического политического образования. Легитимность новой комиссии только укрепится после повторного исследования ее состава. Настояв на своей демократической привилегии, Европейский парламент тем самым укрепил Европу.

Мишель РОКАР — в прошлом премьер-министр Франции и лидер Социалистической партии этой страны, в настоящее время является членом Европарламента.