Демонстративная жесткость

Сегодня в польском Гданьске пройдут памятные мероприятия, посвященные 70-й годовщине начала Второй мировой войны. В них примут участие около 30-ти делегаций, в том числе премьеры Италии, Литвы, Латвии, Эстонии, Финляндии, Нидерландов, Чехии, канцлер Германии Ангела Меркель, министр иностранных дел Великобритании, председатель Европейского парламента Ежи Бузек, а также глава правительства России Владимир Путин, премьер-министр Швеции, председатель ЕС Йон Фредрик Райнфельдт.

В Польше участие российского премьера ждут с особым интересом. По итогам социологического опроса, проведенного GfK Polonia, 76% опрошенных считает, что Владимир Путин обязан извиниться перед поляками за 17 сентября 1939 г. В интервью польскому телевидению TVP1 премьер-министр Польши Дональд Туск заявил, что, в первую очередь, он поставил перед собой задачу настаивать на честном и откровенном разговоре о прошлом. Германский канцлер нашел в себе мужество, преклонив колени, попросить прощения за содеянное его страной в прошлом. Этот исторический шаг по достоинству был оценен всем миром. Но надеяться на подобное со стороны российского премьера тщетно.

Особую ноту в проведении мероприятий вносят все обостряющиеся споры о причинах мировой трагедии. Причем напряженность их возрастает при движении с запада на восток, достигая своего апогея в российской столице. К исторической дате в Москве подошли весьма серьезно. Особенно остро официальная Россия реагирует на версию историков о том, что пакт Молотова — Риббентропа развязал руки гитлеровской Германии в отношении Польши. Другими словами, что вина за начало войны лежит на тогдашних правителях Берлина и Москвы.

Задача перед нынешними российскими пропагандистами стоит, прямо скажем, нелегкая. Объяснить сговор международных гангстеров борьбой за мир просто невозможно. Но для большевиков и их современных последователей невыполнимых задач не бывает. Нового придумать нельзя — из нафталина извлекаются затасканные формулы советской пропаганды. Наличие секретных протоколов к пакту отрицать уже невозможно, сами признали, — но вполне можно пострадавших объявить виноватыми. Если волку есть захотелось, то виноват, конечно, ягненок.

Не так давно («День», 5 июня 2009 г., №94) своего рода сенсацию вызвала статья кандидата исторических наук полковника Сергея Ковалева, размещенная на официальном сайте Министерства обороны России. В ней требование «...включить вольный город Данциг в состав Третьего рейха, разрешить постройку экстерриториальных шоссейной и железной дорог, которые связали бы Восточную Пруссию с основной частью Германии...» трактуются «весьма умеренными». Не приняв их, польское правительство и стало виновником начала Второй мировой войны. Скандал получился вселенский. Статью с сайта изъяли, казалось, инцидент исчерпан. Но он оказался своего рода пробой пера.

Как из рога изобилия, посыпались объяснения официальных историков, одиозных политиков и журналистов, многократно повторяющих это вздорное обвинение. Пакт объявлялся актом дальновидности эффективного менеджера, «политически выгодным» и единственно правильным в тогдашней международной обстановке. Он вроде бы предотвратил нападение Германии на СССР, позволил отодвинуть границу и спасти братских украинцев и белорусов. Спасение последних вылилось в многочисленные эшелоны с депортированными и расстрелы в подвалах НКВД. Что касается отодвинутого нападения Германии на СССР, то повторяющие эту весьма заезженную и вздорную легенду в нынешней России не удосужились даже посмотреть на обычную школьную географическую карту. Как могла Германия напасть на СССР, если не имела до конца сентября 1939 г. с ним общей границы? Как можно отодвинуть вторжение, которого по объективным причинам не могло быть? Наоборот, как раз раздел Польши сделал агрессию Германии против Советского Союза возможной, что и произошло летом 1941 г. Если к этому стремился дальновидный Сталин, то цель была достигнута блестяще.

Участие Польши в разделе Чехословакии в конце 1938 г. максимально демонстрируется как способ всех поставить на одну ступень. При этом роль СССР в чехословацко-польском конфликте вокруг Тешинской Силезии не упоминается и даже скрывается. Варшава 30 сентября 1938 г. предъявила Праге ультиматум с требованием передачи Тешинской области Польше — как территории с преобладающим польским населением. Германия стала на сторону Польши, теперь решающее слово было за СССР. Министр иностранных дел рейха Иоахим Риббентроп заверил своего польского коллегу: «Если Советский Союз предпримет военное наступление против Польши, что я, однако, считаю невозможным, то тогда для Германии в чехословацком вопросе возникла бы совершенно новая ситуация». Но она не возникла. На вопрос о намерениях СССР в связи с польским ультиматумом Праге чехословацкий посол в Москве Зденек Фирлингер 1 октября 1938 г. получил от заместителя наркома иностранных дел Владимира Потемкина весьма уклончивый ответ о необходимости выждать. В этот момент энергичное вмешательство Москвы могло предотвратить дальнейшее расчленение Чехословакии ее соседями. Да и на Берлин в той обстановке это произвело бы соответствующее впечатление, там трижды подумали бы, прежде чем начать составлять планы вторжения в Польшу и захватывать остальную часть Чехословакии. Вместо этого уже после оккупации Тешинской Силезии Советский Союз 31 октября подтвердил, что пакт о ненападении между СССР и Польшей «сохраняет полностью свою силу». Кстати, он действовал и 17 сентября 1939 г., когда Красная армия начала свой так называемый освободительный поход. В 1945 г. граница между Польшей и Чехословакией была восстановлена по линии 1920 г., а в 1958 г. был подписан договор, уточняющий ее прохождение с незначительным обменом территорий между двумя странами.

Мюнхенское соглашение и расчленение Чехословакии не красит тех, кто в этом участвовал. Отличие от нынешней российской позиции состоит в том, что все дали таким действиям соответствующую оценку и никто не собирается их оправдывать.

На первый взгляд, информационный вал оправданий сталинской политики противоречит цели поездки Путина. После «мясной» и «плодоовощной» войны отношения между Москвой и Варшавой стали постепенно налаживаться. Это произошло после того, как премьер-министром Польши стал лидер партии «Гражданская платформа» Дональд Туск. Он уже заявил, что будет баллотироваться на пост президента на очередных выборах. Какой смысл их снова обострять и тем самым в какой-то мере создавать трудности тому же Дональду Туску? Тем более, что от Польши во многом зависит реализация любимого детища Путина и «Газпрома» — трубопровода Nord Stream.

Проблема в первую очередь внутриполитическая. Москва продолжает внедрять в сознание населения, что страна находится в положении осажденной крепости. Внешнеполитическая жесткость по всем направлениям — от давления на Украину и до определенного обострения отношений с Польшей вполне закономерно. Было бы нелогично ожидать от Путина кардинального изменения такого курса на встрече в Гданьске.

Второй аспект состоит в сильном раздражении американской политикой после надежд на ее «перезагрузку». Москва не получила carte blanche на агрессивные действия на постсоветском пространстве и признания на нем своих особых интересов. Более того, американцы активизировались в Центральной Азии, что ставит Москву в сложное положение. Охлаждение отношений с Вашингтоном и в некоторой степени с Парижем в России предполагают компенсировать более тесными связями с Германией. Конечно, о формировании оси Берлин — Москва речь не идет, но на данном этапе такой курс германской политики Кремль вполне устраивает. Тем более, что за поддержку Ангелы Меркель в отношении судьбы концерна Opel и верфей на балтийском побережье на берегах Москвы-реки ожидают продолжения этой политики после выборов в бундестаг и весьма вероятного последующего формирования коалиции христианских и свободных демократов.

Третий аспект состоит в желании Москвы воспользоваться охлаждением отношений между Варшавой и Вашингтоном после отказа администрации Обамы от размещения противоракетной обороны в Польше и перемещения ее баз на Балканы или в Турцию. При этом радар в Чехии все-таки предполагают разместить. В Москве считают, что это резко ослабляет позиции Польши, а раз так, то с ней нечего церемониться. В какой-то степени Варшава сама создала такую ситуацию, когда попыталась умиротворить Москву. В том числе и за счет некоторого отдаления от Украины. В российской столице такие действия воспринимают как слабость, а там уважают только сильных и понимают лишь разговор с позиции силы. В отношении Праги Кремль выпадов себе не позволяет, не в последнюю очередь из-за твердой позиции чешской столицы, хотя радар в Чехии российских генералов беспокоит гораздо больше, чем десяток ракет в Польше.

В обозримой перспективе российская политика в отношении соседей будет обостряться. И перед Западом, в первую очередь перед Европой, снова встает вопрос, заданный бывшим марксистом, а затем коллаборационистом Марселем Деа в газете L’Oeuvre («Дело») 4 мая 1939 г.: «Mourir pour Dantzig?» — «Стоит ли умирать за Данциг?» За Гданьск (Данциг) не захотели, пришлось умирать за Париж. Большой войны в Европе не будет, об этом речь не идет, но уже пора подумать в ведущих европейских столицах, где границы умиротворения Москвы за газ, автомобили и корабли?