Вячеслав ШВЕД: Объективные потребности Ирана диктуют необходимость серьезных изменений

На президентских выборах в Иране в первом туре победил нынешний президент Махмуд Ахмадинеджад. За него отдали голоса 63% избирателей, в то время как его ближайший соперник — реформатор Мир Хосейн Мусави —получил только 34%. Во время избирательной кампании действующего президента сравнивали с Джорджем Бушем. Что объединяет Джорджа Буша и Махмуда Ахмадинежада? Можно ли ожидать изменений в действиях Ахмадинежада во время его второй каденции? Повлияет ли второй срок Ахмадинежада на украинско-иранские отношения? Об этом «Дню» — в интервью советника директора Национального института стратегических исследований Вячеслава ШВЕДА, являющегося специалистом по странам Ближнего Востока и Азиатско-тихоокеанского региона.

— Вячеслав Александрович, правомерно ли сравнение победы Махмуда Ахмадинежада на президентских выборах 12 июня с переизбранием на второй срок Джорджа Буша в 2004 году?

— Мне кажется, что действительно есть много аналогий и сходства между такими политическими фигурами, как Буш и Ахмадинежад. Их объединяет фундаментализм, конфронтационность, возложение надежд на жесткую военную силу, а не на силу примера, объяснения, терпения, компромиссов. Не зря они в течение второго срока Буша 2005—2008 годов фактически подпитывали друг друга, пытаясь воплотить в жизнь свои догматические схемы передела Ближнего и Среднего Востока. Когда Джордж Буш шел на вторую каденцию, он в своих предвыборных программах утверждал, что завершит успешно процесс продвижения демократии на Ближнем и Среднем Востоке. Но механизмы этого продвижения оказались абсолютно нереалистичны, учитывая реалии этого региона. То есть Соединенные Штаты отошли от своей традиционной роли честного брокера, старающегося внимательно балансировать между арабскими странами и Израилем.

Нужно сказать, взаимоотношения между США и Ираном зашли фактически на уровень нулевой отметки. Начиная с исламской революции 1979 года, все предшественники Джорджа Буша не смогли создать какую-либо реалистичную концепцию восстановления отношений с Ираном. Лишь открытая конфронтация, угрозы применения военной сил, надежды на то, что произойдет какой-то переворот или смена режима. Но все это оказалось совершенно напрасным. Военная оккупация Ирака и углубление в этой стране напряжения, перешедшего в состояние гражданской войны, фактически укрепили позиции Ахмадинежада. К огромному сожалению, это утвердило фундаменталистское крыло иранской элиты в том, что столь жесткая антиамериканская, довольно агрессивная политика, которую осуществлял Ахмадинежад, принесет успех Ирану. И он станет ведущим региональным центром силы на Ближнем и Среднем Востоке и будет диктовать порядок в этом регионе.

— Но ведь это не произошло...

— Сегодня ситуация значительно изменилась, в частности, изменилось несколько объективных факторов. Во-первых, приход к власти в США нового президента с абсолютно новым мышлением и политической культурой — Барака Обамы. Он взял на себя мужество открыто протянуть руку взаимопонимания иранскому народу и лидерам Ирана, чтобы открыть новую страницу взаимоотношений между США и Ираном. Об этом говорилось в приветствии Барака Обамы по случаю праздника Навруз 20 марта этого года. Впоследствии в знаменитой речи в Каирском университете 4 июня подчеркивалось: во-первых, что Иран имеет полное право на осуществление мирной атомной программы; во-вторых, что Иран должен занять достойное место в системе региональной безопасности на Ближнем и Среднем Востоке с учетом его законных прав. Но, в то же время, Ирану предстоит взять на себя большую ответственность за конструктивный подход к решению региональных проблем, сотрудничать с мировым сообществом и, естественно, никакого атомного оружия, никакой военной ядерной программы. На этих условиях Соединенные Штаты готовы были вступить в политический диалог с руководством Ирана без каких-либо предпосылок и выйти на взаимопонимание с Ираном в решении общих проблем. Прежде всего речь идет о нормализации ситуации в Афганистане, в чем заинтересованы США, Иран и весь регион. Также имеется ввиду стабилизация ситуации в Ираке, на который Иран имеет серьезное влияние как лидер шиитского мира. Кроме того, борьба с наркотрафиком. Но, к сожалению, как говорится во многих комментариях, нынешняя победа Ахмадинежада означает, что Иран продолжит старую политику, по крайней мере, на внешнеполитическом векторе. Я хотел бы напомнить об особенностях политической системы в Иране, где власть принадлежит верховному правителю — аятолле Хаменеи. Именно он определяет внешнюю политику, модель развития страны и фактически диктует, какую внешнюю политику должен проводить президент Ирана. Негативная реакция аятоллы на речь Обамы в Каирском университете и заявление о том, что на Ближнем Востоке большой потенциал ненависти к американцам и американской политике, — все это свидетельствует о догматизме и фундаментализме верховного правителя и подчиненного ему президента Ахмадинежада. Нынешняя американская политика, направленная на установление политического диалога с Ираном, воспринимается как проявление слабости США, как подтверждение правильности его курса на весьма экспансионистскую, наступательную политику в регионе, без компромиссов и с открытым антиамериканским направлением.

— Разве эти выборы, в частности, активность молодых избирателей — не свидетельствуют о том, что страна нуждается в изменениях?

— Да, объективные потребности Ирана диктуют необходимость серьезных изменений. В первую очередь это касается внутриэкономического развития Ирана. Сегодня в условиях мирового кризиса, резкого падения цен на энергоносители Иран не может проводить такую политику широкой поддержки своих союзников, которым он навязывал помощь, особенно в некоторых арабских странах, вмешательство во внутренние дела Ирака. И то, что 9 июня на парламентских выборах в Ливане победил прозападный блок 14 марта, а партия Хизбалла, которая практически содержится Ираном, потерпела поражение, свидетельствует о том, что осуществление такой экспансионистской политики в арабских странах встречает серьезное сопротивление.

Даже во время предвыборной кампании громко звучали нарекания на то, почему Иран должен содержать Хизбаллу или другие политические структуры, когда в самой стране уровень инфляции и безработица достигал соответственно 25 и 17%. В то же время, восстановление энергетической инфраструктуры требует не меньше 70 млрд. долларов.

Если Иран продолжит неконструктивную политику на внешней арене, он потеряет много возможностей принять участие в широкомасштабных и очень выгодных для страны международных проектах. Например, в проекте NABUCCO, о заинтересованности в котором открыто говорили лидеры Ирана. Ирану слишком дорого будет стоить продолжение развития в условиях международной блокады, экономических санкций. Сегодня Иран имеет шанс все-таки осмыслить свое положение, понять, что необходимо осуществить серьезные изменения во внутренней и внешней политике, направленные на то, чтобы Иран не запугивал своих соседей, а пользовался большим уважением как великая цивилизация и великий народ и делал достойный вклад в создание стабильной и крепкой системы региональной безопасности и создание зоны Ближнего и Среднего Востока как зоны, свободной от ядерного и другого оружия массового уничтожения.

Это объективные реалии и потребности, к которым должен прислушиваться и президент, и верховный правитель. Невиданные по напряжению, интенсивности политические соревнования во время этих выборов подчеркнули, что сам иранский народ требует серьезных перемен. И это главное. Даже несмотря на то, что сегодня победил Ахмадинежад и что, возможно, не будет каких-либо ощутимых изменений в коррекции внешней и внутренней политики, народ Ирана не прекратит борьбу, он хочет, чтобы Иран стал современным, процветающим и миролюбивым государством, пользующимся большим уважением в мировом сообществе.

— Как известно, некоторые главы внешнеполитических ведомств стран Европейского Союза выразили обеспокоенность по поводу нарушений на выборах и, в частности, относительно подтасовки результатов. Сможет ли Европа каким-то образом повлиять на Иран?

— Не думаю, что реакция Европы как-то повлияет на власть Ирана. Мне кажется, у Европы сегодня нет серьезных механизмов воздействия на Иран. Заявления со стороны Бернара Кушнера и Франка-Вальтера Штайнмайера, к сожалению, не будут приниматься во внимание верховным правителем Ирана. Клерикальная верхушка Ирана будет сегодня делать все для того, чтобы официально закрепить результаты выборов. Возможно, произойдет определенные перемены в стиле внешней политики, в частности, в том, чтобы Иран отозвался на эти требования со стороны мировой общественности. Надежда заключается лишь в том, что иранский народ четко продемонстрировал: он жаждет изменений и будет бороться за эти изменения.

— Можно ли ожидать изменений в действиях Ахмадинежада во время его второй каденции?

— Что касается дальнейших действий Ирана на внешней арене — все ждут, что же предложит миру избранный на второй срок президент Ирана. Будет ли это старая политика, или она откорректированная в направлении более конструктивного подхода к решению неотложных проблем, стоящих на Ближнем и Среднем Востоке.

— Вячеслав Александрович, повлияет ли второй срок Ахмадинежада на украинско-иранские отношения?

— В последнее время наши отношения с Ираном развивались по восходящей. К примеру, в 2007 году у нас товарооборот составлял 557 млн. долларов, а на следующий год — 930 млн. долларов. В целом довольно успешно развивается сотрудничество во многих направлениях. Между нашими странами существуют определенные наработки в энергетической отрасли, железнодорожном вагоностроении, а также совместный проект строительства в Иране самолета Iran-140. Но потенциал украинско-иранского сотрудничества не задействован в полной мере. Этому мешает режим экономических санкций против Ирана и ситуация с тем, какую политику осуществляет Иран в регионе. Любые позитивные изменения, конечно, дадут толчок не только количественному росту объемов товарооборота, но и качественному — то есть более интенсивному сотрудничеству Украины с Ираном в сферах высоких технологий. Например, начался переговорный процесс относительно производства в Иране нового семейства украинских самолетов Ан-148. Большие потенциальные возможности сотрудничества существуют в энергетической сфере в плане использования нефтегазовой инфраструктуры Украины для транспортировки иранского газа через территорию нашей страны в Европу. И Европа в этом объективно заинтересована. Но во многом реализация подобного проекта сдерживается нынешней политикой Ирана. Будем надеяться, что все-таки здравый смысл победит, и Иран выйдет на понимание того, что ему необходимо прислушиваться к потребностям своего развития и требованиям мирового содружества. Все это позволит создать более благоприятные условия для дальнейшего развития и углубления украинско-иранского сотрудничества. А перспективы у нас очень велики. Иран может стать для Украины одним из самых серьезных партнеров на Ближнем и Среднем Востоке.