ИЗ КАНАДЫ В МЕКСИКУ

ЗАПАД — ВОСТОК

У каждой исторической эпохи есть своя точка притяжения, свой центр силы, своя ось, вокруг которой вращается в эту эпоху мир. С момента появления на политической карте мира Советского Союза этой осью стало противостояние Восток — Запад, противостояние двух типов цивилизаций: коммунистической и западной, капиталистически-демократической. На самом деле история этого противостояния еще старше и уходит корнями в геополитическую структуру нашего мира: Россия, строго говоря, всегда противостояла Европе, как иному типу цивилизации, и в этом контексте вполне безразлично, какую форму принимает российская цивилизация: патриархальную, просвещенно- монархическую или коммунистическую. В любом случае Россия оказывалась гигантской евразийской империей, которую Западу приходилось сдерживать, чтобы она своей геополитической тяжестью не раздавила всю Европу, намного уступающую ей в размерах и природном потенциале.

В этом извечном противостоянии Украина нашла свое место лишь в эпоху краха социалистической российской империи, когда Запад показал и доказал свое экономическое, политическое, военное и моральное превосходство над евразийским гигантом. До той поры Украина, раздавленная геополитической мощью своего собственного творения (ибо вся Россия, или, точнее говоря, Московия, есть не что иное, как гипертрофированно разросшаяся древняя Киевская Русь), не могла завоевать независимости.

В ситуации, сложившейся после распада коммунистической империи, Украина удачно нашла свое геополитическое призвание, конституировав себя как независимое, нейтральное, неприсоединившееся, безъядерное государство, целиком принадлежащее к цивилизации Запада, а не к евразийскому монстру, и намеренное интегрироваться в родную для нее Европу. Такая позиция позволила Украине занять вакантное место буфера между Востоком и Западом, которое в эпоху евразийского социализма по недоразумению принадлежало наиболее западным членам Варшавского договора — ГДР, Венгрии и Чехословакии, которые после слома коммунистической системы вернулись на свое естественное место в единой Европе.

В практическую политику эта геополитическая парадигма конвертировалась как многовекторность, которая принесла нам хорошие дивиденды и закрепила за Украиной статус самостоятельного и необходимого в системе международной безопасности государства. Она обеспечила необходимую помощь со стороны развитых стран Запада и непрерывный поток энергоносителей из бывшей метрополии.

Удачно найдя свою геополитическую нишу, Украина первые 10 лет своей независимости уверенно и спокойно двигалась на свое законное, признанное миром, место — в объединенную Европу.

России пришлось гораздо сложнее. Ее исторически сложившаяся геополитическая парадигма требовала противостояния западной цивилизации. Однако на противостояние с Западом у Российской Федерации (наследницы СССР и Российской империи) не было ни духовных, ни экономических, ни военных сил. С каждым днем северный гигант все более оттеснялся на обочину мировой политики. Эта ситуация закрепилась в известной метафоре «Россия — шестерка при семерке». Русских, по традиции, немного побаивались, но с ними уже не считались. Предоставление экономической помощи, обещанной Западом М. Горбачеву и Б. Ельцину, постоянно откладывалось и обставлялось все новыми условиями, выполнение которых ставило под сомнение государственный суверенитет России.

СЕВЕР — ЮГ

Культурологи, философы и наиболее дальновидные политики давно говорили о возможности и даже неизбежности появления новой линии противостояния цивилизаций, которая должна была стать очередной осью вращения мира, — об оси Север — Юг. Стремительное усиление разрыва между национальным богатством развитых стран Севера (они же — западная цивилизация) и нищих стран Юга (бывший «третий мир»), происходящее в последние десятилетия, и превращение США в единственную сверхдержаву изменили полюса глобального противостояния, фактически оставив ослабленную и малоопасную для Запада Россию не у дел. В этом варианте развития Украина, успешно интегрировавшись в объединенную Европу, абсолютно принадлежала бы западной цивилизации и не испытывала бы необходимости в какой-либо коррекции своей геополитической парадигмы.

Но мировой дух, как заметил Гегель, обладает качеством иронии, которое и проявилось при внезапном встряхивании вектора мирового развития, произошедшем 11 сентября. Россия, все более отдалявшаяся от мировой цивилизации и вытеснявшаяся на обочину истории, внезапно оказалась в самой стремнине геополитического процесса. Российский президент Путин проявил себя тонким и дальновидным стратегом. Столкнувшись с «точкой взрыва» и осознав, скорее интуитивно, чем рассудочно, смысл и значение происходящего, он принял единственно верное решение, резко и однозначно присоединившись к геополитическому Северу против «взбунтовавшегося» Юга. Первым из мировых лидеров связавшись с президентом Бушем, он нашел единственно правильные слова и тем самым сразу же переиграл геополитическую ситуацию в свою пользу, в один момент превратив свою страну из сомнительного попутчика Севера в одного из важнейших геополитических союзников США, одного из лидеров Севера.

Отдавая должное геополитической интуиции российского президента, нельзя не задаться вопросом, а почему же украинский политический истеблишмент не смог использовать критический момент в интересах Украины? Тому есть не только субъективные, но и объективные причины. Если Россия нуждалась в корректировке своей цивилизационной парадигмы и удачно использовала внезапно возникшую ситуацию, то Украина на тот момент не испытывала необходимости в коррекции своей внешней политики. Поэтому случившийся перенос центра тяжести мировых событий с противостояния Запад — Восток на ось кризиса Север — Юг стал для нее неожиданным и не был использован на благо страны сразу и в полной мере.

Ситуация достойна того, чтобы ее внимательно проанализировать. Подобную конфигурацию геополитических сил до сих пор можно было прогнозировать лишь на неопределенное будущее, да и то при существенных ограничительных условиях, касающихся российской цивилизационной парадигмы. Смысл этой ситуации состоит в том, что Россия получила возможность не просто примкнуть, а интегрироваться в цивилизацию Севера (экс-Запада), причем даже невзирая на некоторые особенности ее цивилизационной парадигмы, мало приятные для нынешнего Запада.

Следует отметить, что новая геополитическая ситуация ставит крест как на евразийских концепциях, развиваемых сегодня русским философом А. Дугиным, так и на концепциях тотального противостояния России, развиваемых З. Бжезинским. Резкое изменение геополитической ситуации практически уже сделало эти противостоящие друг другу концепции, именуемые сокращенно «евразийством» и «атлантизмом», неактуальными. превосходства западных ценностей перед любыми иными, произнесенный им текст должен, тем не менее, быть воспринят с полной серьезностью. Берлускони лишь озвучил мысли лидеров западной цивилизации. Сюда же следует отнести и все более частые разговоры о возможности не только тесного сотрудничества России и НАТО, но и вступления России в эту организацию — организацию, созданную именно как инструмент обеспечения безопасности Запада в его противостоянии с Востоком, который почти отождествлялся с СССР.

Разумеется, одного лишь обоюдного желания, пусть даже искреннего, для интеграции России в цивилизацию Запада недостаточно. Есть ли для этого объективные предпосылки?

Да, такие предпосылки есть, и они достаточно существенны, чтобы рассматривать их всерьез. Даже такая не самая важная в долгосрочном плане особенность России, как уникальный опыт ведения военных действий в Афганистане, может стать на данном этапе одним из решающих факторов включения России в геополитический союз Севера, проходящий по линии Вашингтон — Лондон — Париж — Берлин — Москва — Токио. Чем больше трудностей возникнет у армии США в Афганистане, чем дольше будет длиться военная афганская операция, тем выше шансы России на интеграцию в западное сообщесттожения миллионов людей, готовых убивать и умирать в борьбе с кафирами.

Наконец, самое очевидное. Россия, бросив на чашу весов свой военный, прежде всего ядерный, потенциал, обеспечит Северу неоспоримое превосходство над Югом. Даже в условиях нового типа войны с применением невиданного оружия, типа гражданских самолетов, или неконвенциональных видов оружия (химического, бактериологического, а может быть, и еще более эффективных и доступных террористам) объединенный ядерный потенциал Севера будет решающей острасткой для Юга. Заодно Западу не придется беспокоиться о расползании из России ядерных технологий в какой-нибудь Иран или Ирак. Для интегрированной в цивилизацию Запада России будет утерян всякий смысл в торговле такими технологиями. Западной цивилизации дешевле обойдется экономически поддерживать своего бывшего заклятого врага, чем отслеживать расползание по миру безработных гениев российского ВПК, ядерных «чемоданчиков» и т.п.

Разумеется, за все это придется платить. Но! Цена, которую Запад готов заплатить за полную интеграцию России в Север, очень велика, потому что другие геополитические варианты стоят намного дороже. Сдерживание натиска голодного озлобленного Юга при сохранении еще и старой оси противостояния Восток

«РОССИЙСКИЙ ВОПРОС»: ТОРГ УМЕСТЕН, ПОСРЕДНИКАМ НЕ БЕСПОКОИТЬ

В условиях, когда Западу придется искать новые способы взаимоотношений с Югом, в котором существенную часть составляют исламские страны, опыт России в отношении сосуществования с мусульманами, являющимися гражданами России, а также с мусульманскими странами, в том числе и осколками Советского Союза, является для Запада бесценным. Об этом прямым текстом заявил недавно премьер Италии Сильвио Берлускони, сформулировав мысль о модели взаимоотношений между Россией и ее мусульманскими соседями как образце, которому должен следовать Запад в новом, еще только складывающемся мире. Несмотря на то, что Берлускони был вынужден дезавуировать свое заявление и даже извиниться перед Югом за открытое, вопреки правилам политкорректности, декларирование во. Опыт Британии, неоднократно ведшей войны в Афганистане, и самой России показывает, что армию США, как бы хорошо она ни была вооружена и обучена, ждут серьезные трудности, и сейчас невозможно предсказать, насколько успешно она их преодолеет. Но в любом случае ясно, что без интенсивного использования советского опыта войны в Афганистане, российского — в Чечне, а также помощи российской разведки, пустившей в Афганистане глубокие корни, эти трудности будут существенно больше.

В глобальном противостоянии с Югом, авангардом которого сегодня выступает исламский мир, жизненно важным для Запада становится доступ к колоссальным запасам российских полезных ископаемых. Зависимость от арабской нефти связывает руки США и Западу в целом. Интеграция России обеспечивает Северу (экс-Западу) необходимый ресурс для реализации самых жестоких мер против взбунтовавшегося Юга, вплоть до разрушения экономик отдельных стран и унич— Запад обойдется Западу так дорого, что он может этого просто не выдержать. Прибавить к «золотому миллиарду» 150 млн. граждан России, привычных к намного более низкому, чем на Западе, уровню жизни и в то же время обладающих в большинстве своем близкой к западной ментальностью (при всех своих уклонениях в евразийство и даже в азиатчину), много дешевле, чем постоянно заделывать огромную геополитическую брешь в системе обороны, предназначенной для сдерживания Юга. Насколько Запад склонен реализовать это решение, показывает резкое выступление президента Чехии Вацлава Гавела, объявившего, что Россия не принадлежит к западной цивилизации, является фактически ее природным врагом и никогда в нее не войдет. Гавел известен, как ярый сторонник западной цивилизации, ее геополитического единства и, мягко говоря, недоброжелатель России, который ни при каких условиях не видит Россию в качестве интегрированной части цивилизации Запада. Интерпретация этого заявления может состоять только в том, что Запад не только готов на самом деле торговаться с Россией о цене интеграции в свою цивилизацию, но что такие переговоры уже идут — что, собственно, никем и не скрывается. При этом мнение других посткоммунистических стран в расчет браться не будет.

С другой стороны, интеграция в западную цивилизацию другого ее геополитического противника — Китая, с его 1,3 млрд. населения, резко отличающегося от населения Запада по всем ментальным характеристикам, — представляется просто невозможной. А иметь против себя, кроме Китая, который неизбежно будет в противостоянии Севера и Юга играть свою собственную геополитическую игру, еще и Россию, для Запада является непозволительной роскошью. Не может Запад и вести курс на интеграцию Юга — фактически это означает растворение в себе всей мировой цивилизации, к чему ни Запад, ни Юг решительно не готовы. А потому внутренне Запад уже готов к уплате той немалой цены, которую требует интеграция России в его цивилизацию.

УКРАИНА: СТРЕМЛЕНИЕ К ИСЧЕЗАЮЩЕЙ ЦЕЛИ

Как бы мы ни анализировали складывающуюся на наших глазах новую геополитическую ситуацию, Украине принадлежит в ней, мягко говоря, рискованное место.

До сих пор основные экономические и политические дивиденды Украина извлекала из своего геополитического положения буфера в противостоянии Запад — Восток. С точки зрения Запада, который всегда рационально рассчитывает свой интерес, несмотря на умение оформить его как борьбу за права человека, свободу, демократию и т.п., Украина стоила той цены, которой Запад оплачивал ее независимость, — прежде всего от России. И вот внезапно Украина оказалась в ситуации, когда ее геополитическое положение вовсе не гарантирует того внимания к ней западной цивилизации, к которому Украина успела привыкнуть. Исчезновение оси противостояния Запад — Восток делает ненужным и буфер между Западом и Востоком. В глазах Запада Украина превращается теперь в рядовую полуевропейскую страну, не представляющую собой никакой опасности, но и не способной оказать сколь- нибудь существенной помощи в решении двух главных задач Запада: интеграции России и противостоянии Югу. Украина будет выглядеть с этой точки зрения слабым звеном в новой геополитической системе, вследствие ненадежности ее границ в отношении проникновения нежелательных элементов, недостаточно стабильной внутриполитической обстановки, слабости ее — скорее административной, чем рыночной — экономики.

Рациональная позиция Запада в этом случае означает, что Украина должна быть предоставлена сама себе.

Украина лишится шансов попасть на Запад, в Европу, не потому, что ее не пустят, а потому, что ни Запада, ни Европы больше не будет. «Запад» и «Европа» — понятия, в которых противополагание России более значимо, чем абстрактному «Востоку» и столь же абстрактной «Азии». С интеграцией России в цивилизацию Запада Запад как таковой исчезнет, растворившись в Севере. И Украина, так рвавшаяся на Запад, в Европу, преодолевшая столько препятствий на своем пути, остановится и замрет в недоумении, потому цель исчезла: «Запада» и «Европы» больше нет.

Иным становится и отношение к нам со стороны России. Если еще совсем недавно можно было, по крайней мере между строк, прочесть в высказываниях высокопоставленных российских лиц сожаления об отделении «младшей сестры», о «распаде великой державы», то теперь Украина определяется не как «блудная сестра», а просто как «соседка». Именно этот термин употреблял посол России в Украине Виктор Черномырдин на последних переговорах по газовым долгам. Отношение России к Украине как к «соседке» может быть объяснено только из факта реально начавшейся интеграции России в цивилизацию Запада. Возвращение Крыма или присоединение всей Украины теперь для России ничто, по сравнению с невероятным, выпадающим, может быть, раз в 1000 лет шансом покинуть мир бедных и голодных и попасть в мир сытых и богатых. Этого шанса российская элита, судя по действиям В. Путина, упускать не намерена.

Опасность для Украины состоит теперь уже не в том, что Россия могла бы ее проглотить, — против такого поворота гарантией было отношение к Украине Запада, — а в том, что Украина после интеграции России в западную цивилизацию вообще не нужна будет не только Западу, но и самой России. Просто потому, что Россия сама станет частью Севера (экс-Запада). С интеграцией России в цивилизацию Запада, с исчезновением Запада и Европы как цивилизационных понятий Советский Союз в какой бы то ни было форме становится бессмысленным. Он больше никогда не понадобится России, и она забудет о нем навсегда.

Что ждет Украину в случае развития указанного геополитического сценария? В данном случае вполне уместна аналогия с Мексикой: Украина окажется в новой геополитической структуре в том же положении, в каком Мексика находится по отношению к Соединенным Штатам. Смысл положения Мексики состоит в том, что, являясь формально независимой страной, реально она представляет из себя всего лишь один из штатов северного гиганта. Прозрачность границы почти полная; рабочая сила имеет возможность свободно перемещаться в обоих направлениях, и, естественно, перемещается, как нетрудно догадаться, в одном — из Мексики в США, причем в основном нелегально и на роль отнюдь не квалифицированных рабочих, инженеров или программистов, а на роль прислуги (для женщин) и чернорабочих (для мужчин); «грязные», экологически опасные производства перемещаются из США в Мексику; дешевая, почти дармовая, по североамериканским понятиям, мексиканская рабочая сила позволяет США извлекать из Мексики значительную пользу для себя путем переноса не только вредных и опасных, но и вообще любых производств; к этому надо добавить мексиканские дешевые курорты, на которых с удовольствием отдыхает американский средний класс. При этом Соединенные Штаты вовсе не нуждаются в том, чтобы присоединять Мексику, как это было еще XIX веке, относиться к ней как к «блудной сестре» или каким-либо иным эмоциональным образом. Строго рассудочное миропонимание, вообще характерное для цивилизации Запада, выстраивает отношения между США и Мексикой наиболее выгодным для Соединенных Штатов образом — безо всякой эмоциональной окраски, оставляя мексиканцам полную возможность свободно сожалеть о своей судьбе.

Рациональное отношение России к Украине, уже явно намеченное, в новой геополитической ситуации приведет к аналогичным результатам. Иллюзия, что Украина по-прежнему нужна России, что Россия нуждается в ней как в своей неотъемлемой части, что только европейская цивилизация за спиной Украины спасает ее от поглощения Россией, — это всего лишь иллюзия, оставшаяся от времен, когда Россия не была интегрирована в цивилизацию Запада и вынуждена была искать собственное место в мире, что предполагало ее расширение и усиление вне зависимости от интересов Запада. Интегрированная в западную цивилизацию Россия будет нуждаться в Украине не больше, чем США — в Мексике. России будет выгодно оставить украинцам их заботы и не брать на себя их решение, а наоборот, за счет Украины решать собственные проблемы. Уже сейчас украинские рабочие в России практически бесправны и воспринимаются не как свои собственные, родные, а наоборот, как пришельцы из другой страны, которых взяли специально для выполнения черной работы; украинская прислуга — не редкость в домах «новых русских» и даже среднего класса, а украинские проститутки давно стали в России притчей во языцех; и тот же российский средний класс является основным заполнителем привычных для него и дешевых курортов Крыма или Трускавца. Чтобы использовать украинский промышленный и сельскохозяйственный потенциал, интегрированной в западную цивилизацию России вовсе не нужно присоединять ее к себе; России, наоборот, выгодно, чтобы вредные, экологически грязные и невыгодные для нее производства были бы расположены на территории Украины, а не России. Поэтому следует ожидать скупки украинских производственных и сельскохозяйственных мощностей (которая уже интенсивно происходит) и переноса на территорию Украины «грязных» и иных производств, которые по тем или иным причинам России невыгодно держать на своей территории; но прибыль от этих производств и вся выгода от них будет принадлежать отнюдь не Украине, а их хозяйке — России.

Что же касается другой аналогии — аналогии с Канадой, — то это место в новой геополитической ситуации уже занято в отношении России Белоруссией, которая в отличие от Украины никогда не играла на противоречиях России и Запада и временами была более пророссийской, чем сама Россия. Нет каких-либо признаков, чтобы президент Лукашенко эту выгодную для него и его страны ситуацию каким-либо образом стал переигрывать.

Кроме того, положение Белоруссии в случае трансформации Запада в Север значительно более выгодно, чем у Украины. Белорусы оказываются внутри Севера как бы естественно — они географически уже там. Мы же, в самом лучшем случае, на его окраине. В худшем — превращаемся в окраину голодного и нищего Юга, в нечто напоминающее Боснию времен XIX века. Само слово «Украина» начинает звучать зловеще, как судьба, как рок. Независимость, к которой мы так долго стремились, грозит из светлой цели превратиться в тяжкое бремя. Бремя, которое надо будет нести, даже если мы этого не захотим. Мы вольны идти куда вздумается, потому что больше никому не нужны.

Такая ситуация является для нас новой и неожиданной. Она требует от Украины искать нестандартных решений почти неразрешимых задач, лишь контуры которых можно пока приблизительно набросать.

ВРЕМЯ ОТВЕТА ИСТЕКЛО

Следует констатировать, что осознания опасности, которая проистекает из резкого изменения геополитической ситуации, в Украине нет. Действиями украинского истэблишмента по-прежнему руководит постсоветский синдром, а Россия воспринимается как евразийская, чуждая Украине держава, от которой Запад любой ценой будет Украину защищать. О грядущей интеграции России в западную цивилизацию, которая полностью перевернет всю геополитическую конфигурацию мира, в Украине не думают. Опасность не осознается, а потому становится более грозной, чем она есть на самом деле. Но надо же, наконец, понять, что в новой геополитической ситуации Украина будет интересовать Запад лишь постольку, поскольку она не будет представлять для него опасности. Украине не дадут умереть с голоду хотя бы потому, что это чревато осложнениями для самого Запада, например, неизбежными в этом случае проблемами беженцев, радикализации внутриукраинской политической обстановки и т.п., но ничего сверх того Украина от Запада уже не получит, поскольку в этом не будет никакого смысла.

Складывающаяся ситуация напоминает в некотором отношении положение в Европе перед Второй мировой войной, когда крупные западноевропейские державы и США, опасаясь коммунистической экспансии, дали Гитлеру карт-бланш на перекройку карты Европы.

При этом не следует забывать, что внимание Запада к России будет соразмерно ее геополитическому весу, и на этом фоне внимание к Украине можно считать практически нулевым. Так что, если Россия «вдруг» потребует возвратить себе Крым, мотивируя это необходимостью построения глобальной безопасности Севера, то Запад вполне может пойти на это, даже не озаботясь юридической стороной проблемы. Если же прибавить к этому наличие в Крыму татарской проблемы, которая естественным образом становится частью нового глобального противостояния Север — Юг, то западная цивилизация в случае необходимости может просто потребовать у России вернуть себе Крым, чтобы обеспечить над ним должный контроль, и в прогнозируемых условиях это более чем вероятное развитие событий. Украину в этом случае спрашивать вообще не будут.

Понимания новой ситуации не проявляют ни на левом, ни на правом фланге нашего политического спектра.

Украинские левые по-прежнему полагают, будто Россия только и мечтает вернуть Украину в состав нового Советского Союза, даже не приближаясь к осознанию того факта, что России, интегрированной в западную цивилизацию, Украина будет нужна не как ее часть, а как источник дешевой рабочей силы и территория, на которую можно будет отправить опасные и слишком дорогие для России производства. Поэтому, говоря грубо, все надежды наших левых «повеситься у России на шее» или «слиться в братском экстазе» лишены каких-либо серьезных оснований и перспектив.

Националисты, исходя из того же постсоветского синдрома, по-прежнему сосредотачивают усилия на вытеснении русского языка, украинизации русскоязычного населения, отделении от России всеми возможными способами, вступлении в НАТО и других действиях, направленных на максимальное дистанцирование от России и опору на Запад как на гаранта украинской независимости. Они не видят, что Западу в новой геополитической ситуации Украина нужна гораздо меньше, чем раньше, поскольку полюса противостояния по линии Запад — Восток отсутствуют, а России, как части становящегося Севера, выгодно иметь рядом с собой внутри западной цивилизации формально независимое, а по сути интегрированное с ней (точнее, подчиненное ей) государство. Ведь внутри единого пространства западной цивилизации, противостоящей агрессивному Югу как целостность, нет ни жестких политических границ, ни ясных разграничений между народами и культурами, так что России для сохранения единого политического, экономического и культурного пространства, для защиты русского языка в Украине вообще не потребуется ничего делать — внутри цивилизации Запада все эти проблемы решатся сами собой, без каких-либо усилий со стороны России. Не следует также забывать, что в сложившейся геополитической ситуации Запад заинтересован во всемерном усилении России, как своего форпоста в схватке с голодным Югом, а отнюдь не в ее ослаблении. И если прежде Запад весьма болезненно относился ко всякой попытке России вмешиваться в дела бывших членов Советского Союза, то теперь он может не просто закрыть на такое вмешательство глаза, а будет поощрять его, если это будет способствовать интеграции России и ее усилению, которое сделает Запад более мощным и сплоченным перед угрозой с Юга. Так что «продаться Западу» тоже не удастся, ввиду отсутствия у покупателя даже минимального интереса.

Украинские центристы, менее зараженные постсоветским синдромом, тоже не проявляют понимания новой геополитической ситуации. Они, похоже, уверены, что балансировать между Россией и Западом, как это было первые 10 лет нашей независимости, можно до бесконечности.

Происходящая смена геополитических вех — не фантазия автора и уже секрет полишинеля. Президент Польши А. Квасьневский в ходе своего последнего визита в Россию 15 октября разговаривал с президентом России В. Путиным другим тоном, чем еще совсем недавно, — тоном, который ясно свидетельствует, что в Польше понимают природу новой геополитической ситуации и стараются найти в ней для себя подходящее место. Поскольку это место уже не может быть местом верного форпоста Запада против России, то единственный выход в сложившейся ситуации Польша видит в изменении своей геополитической парадигмы и начале самостоятельной политической игры с Россией, как с полноправным интегрированным членом цивилизации Севера (экс-Запада).

На этом фоне Украина выглядит, как человек, который сладко спит в горящем доме. Когда дым пожара разбудит его, тушить дом может быть уже поздно. Тем более, что в силу нашего географического положения мы должны будем выстроить новые отношения не только с Севером, в том числе и с Россией, как его частью, но и с Югом, который настроен дать Северу «последний и решительный бой».