Арнис ЛИЦИТИС: «Чтобы быть элитой — одних денег недостаточно»

Известного латышского актера Арниса Лицитиса я застала за чтением... спортивных газет. Свежий номер «Дня» он тоже начал со спортивной страницы. Видя мое удивление, заметил, что баскетбол — его страсть, что сам участвует в соревнованиях: в группе «для сеньоров».

Хороший тонус поддерживает и регулярным чтением газет, несмотря на их дороговизну — около $0,40 за номер. Выбирает, кроме спортивных, ежедневную «Независимую утреннюю газету», чураясь бульварной прессы, которая в Латвии выходит действительно в желтом цвете, как во всей Европе. Высоко ценит критику, уровень которой его «приятно поразил в киевских изданиях».

Впрочем, Арнис как истинно светский человек, сделав комплимент всем украинским журналистам, с видимым удовольствием начал отвечать на вопросы о творческих планах и проблемах.

— Вы привезли в Киев сценарий нового фильма. С ним связана какая-то история?

— Этот фильм будет сниматься по пьесе Виктора Мережко «Двое с большой дороги». Сценарий оказался у меня довольно необычно: два года назад на «Киношоке» в Анапе праздновали мое 50-летие. Это было очень приятно еще и потому, что я был тогда попросту безработным и ничем конкретно не занимался — иногда «поигрывал» в неформальных труппах. Виктор сделал мне такой подарок — сценарий, который сейчас вместе с Оксаной Байрак начинает реализовываться. Эта пьеса — на двоих, и автор дает возможность развиваться внутреннему напряжению.

Вообще, это чудесно — сниматься сейчас. Ведь в Латвии кино совершенно не производится, в России — с финансами также не очень-то гладко. Настолько, что московские режиссеры неохотно берут «в фильм» даже питерских актеров — считают все копейки и за проезд, и за командировки. Так что прибалтийские актеры там совершенно «не у дел».

— Мы знаем вас прежде всего как киноактера, но теперь вы больше заняты в театре. Это — жесткая необходимость?

— Да, теперь я нахожусь в лучших условиях — работаю в «штате» Государственного академического театра Русской драмы в Риге. Хотя моя муза — это, безусловно, кино, и к театру отношусь прохладнее, однако теперь он значит для меня немало. Ведь я довольно долго работал в Молодежном театре у Адольфа Шапиро, который «открывал» меня постепенно. Вначале не мог простить «романа с кино», затем давал мне роли несколько иного плана, чем я хотел. Меня он видел в гротесковом амплуа, и постепенно я ему поверил.

В Русской драме поначалу было страшновато, прежде всего из-за языка, но все меня так дружно поддержали, что теперь я, безусловно, «настраиваюсь на язык», но уже без того напряжения. У меня есть это замечательное свойство: когда живу в определенной языковой среде, начинаю даже думать на этом языке. В Русской драме у меня в репертуаре почти сплошь англичане и американцы, а я знаю английский весьма сносно, потому мне приятно их играть. К тому же, русская режиссерская школа мне очень импонирует — она не опускается ниже определенного профессионального уровня. Сейчас появилось много молодежи, они фантазируют, экспериментируют, хотя и несколько бессистемно. Не хочу никого обидеть, но после Шапиро такой режиссерской мощи я ни у кого не встречал.

Очень обидно, что Латвия с таким пренебрежением отнеслась к его искусству, а Раймонду Паулсу, бывшему тогда министром культуры, я никогда не прощу указа о закрытии Молодежного театра.

Это не тогда, а сейчас у нас настоящий театральный застой. Вся проблема в том, что Национальный театр собирает ежедневно аншлаг, отчего им кажется, что успех гарантирован и без дополнительных усилий.

Латыш по своей сути очень привязан к театру, относится к нему, как к религии. А потому любит его несколько неразборчиво и провинциально. Особое отношение к театральному процессу у «русских» рижан — они ходят исключительно на привозные «новинки», игнорируя «местное» творчество. В этом сказывается их обделенность — в претензии на элитарность.

— Вы часто бываете в Киеве, вероятно, здесь есть какие-то любимые маршруты...

— Несмотря на то, что в Риге всего один миллион жителей, а в Киеве — почти четыре, мне ваш город кажется более уютным. Рига после ухода советских войск стала полностью западным, американизированным городом. А в Киеве очень «тепло». Может быть, здесь оказывает влияние сама география — ландшафт, пышность природы, соседствующей с изысканной архитектурой. Я всегда очень люблю гулять в районе Оперного театра рядом с гостиницей «Украина» — такой хороший югенстиль и модерн. Буквально вчера были на Подоле, и меня поразило, как все содержится в чистоте. В этот приезд никакой особенной культурной программы у меня не было, но по вечерам обязательно с друзьями «обмениваемся анекдотами». Я окружен людьми, знающими толк в юморе, да и сам я не из тех «классически анекдотных» латышей, совершенно не понимающих «игру слов» и не получающих от этого удовольствие. Всегда, когда я приезжаю со съемок, мои друзья потирают руки: «Ну-ка — ну-ка, что там новенького?!»

Что еще очень приятно в этот приезд — меня узнают на улицах, расспрашивают о жизни, просят автограф. Мне грех жаловаться — ко мне приходят журналисты крупных газет! Не каждому такое выпадает, тем более, в другой стране.

— Ваш экранный образ всегда ассоциировался с аристократизмом. А как сегодня живется «аристократам духа» в Латвии?

— Мы влачим сейчас довольно жалкое существование, пытаясь зарабатывать на него. В этом виновато наше правительство, допускающее главенство богатых. Не все они ворюги, кому-то просто повезло заняться очень прибыльным делом — нефтью, связью. Но для них элитарность — это возможность все купить, все позволить себе. Однако на самом деле это совсем не элитарность, поскольку для настоящего общения одних денег недостаточно. Иной раз я захожу в посольство России (они делают приемы, если приезжают гости), встречаю, к примеру, Валентина Гафта. И он говорит мне: «Привет, дорогой!». А богач такого не услышит, в лучшем случае — какую-нибудь стандартную, холодную фразу «о делах». Ужасно то, что мы в свое время много спорили об изменениях, подготавливая их. Но этим воспользовались другие, кто ходит сейчас надутый, важный, богатый.

В Латвии, голодая и подрабатывая где можно, интеллигенция все равно голосует за партию богатых монополистов, надеясь, что они помогут. Как мне кажется, это иллюзия. Кто защитит нищего? Только социал-демократ. За эту партию я и голосовал. Она впервые прошла в парламент, и то, что они предлагают, — мне подходит. Наши эсдэки выиграли также выборы в столичную городскую думу и — единственные — остались в оппозиции к правительству. Я об этом сейчас много думаю: с 90-го года не голосовал, но за социал-демократов решился. И они прошли. Может быть, благодаря моему голосу?

Да, и еще я не люблю наших «новых» за их пренебрежение к мнению простого человека. Для них мнение, даже высказанное резко в прессе, — ничто. Это многих сейчас гнетет: в «советские» времена, говоря о своих предпочтениях, я рисковал быть услышанным. Сейчас — никакого отклика на высказывание. Вот, например, вопрос рыбного промысла, который много обсуждается и в газетах, и на ТВ. Латвийская рыба — отменного качества, и выбор у нас потрясающий. Но все затоварено, нет сбыта. Самым выгодным партнером для нас является Украина, но на мнения экспертов и журналистов не обращают внимания. Я прошелся по вашим магазинам — везде норвежская дорогущая рыба с искусственными красителями. И все, нет разнообразия.

Я знаю, что это действительно лучше, ведь я — давнишний «дегустатор» вина и рыбы. Когда домашние мне говорят «Сколько ты тратишь на это денег! Сколько здоровья!», я отвечаю: «Мне уже миновало 50, я прожил честную жизнь, много работал — 150 фильмов! Неужели не могу себе позволить такую малость?». Но, конечно, понимаю: когда грянет большой кризис — вот тогда от вина придется отказаться.

— В вашей жизни сейчас много новшеств — телевидение, пение...

— В Риге я мало смотрю ТВ — только новости, которые у нас называются «Панорама», и спорт. В основном пользуюсь видиком: уже через три дня, максимум — неделю после премьеры в Голливуде я смотрю этот фильм. Отдаю предпочтение не американскому ширпотребу, а серьезному, некоммерческому кино.

Для отдыха — безусловно, детектив. Там известная схема, напряжение снимается само собой. И потом — американцы никогда не покажут убийство ребенка или насилие над ним, а моральные проблемы они умеют демонстрировать почти ювелирно.

Да, теперь на ТВ я веду передачу «777», куда приглашаются представители фирм-производителей отечественной продукции. Я задаю участникам вопросы, не всегда серьезные. Мне там легко работается, хотя в основном — ради заработка. Вот с пением получилось иначе. Ребята раньше музицировали вместе, выступая с джазовыми композициями 40—60 годов — боса-новы, самбы. Удивительно, как они смещают акценты: здесь основа композиции не труба, а гитара. Я пришел к ним с одной песней, прекрасно осознавая, что никогда не буду петь, как Фрэнк Синатра или Том Джонс. Но теперь пою их композиции. Мы выступаем в кабачках, ресторанчиках, на презентациях и не стыдимся этих денег. Сейчас в Латвии многие актеры поют, но я выбрал этот стиль. Мои «коллеги по джазу» — настоящие профи.

— А как относится к вашей музыке молодежь?

— Не думаю, что это ей нравится. Для молодежи сейчас много делается всего, что не требует ни особых чувств, ни мыслей, ни знаний. В Риге масса забегаловок, кафе именно для молодых, где они могут «оттянуться». Также и фестивали на побережье, где «золотые мальчики» резвятся. Но меня тревожит, что образование могут получить далеко не все. Есть в наших газетах страшная статистика: очень много детей не могут пойти даже в начальную школу, поскольку у их родителей нет денег. Официально — образование у нас бесплатное, но это только на бумаге. Также я знаю, что для многих иностранные языки и компьютер — это верхняя планка. И это в Латвии, с ее двухмиллионным населением, которое всегда отличалось уровнем образованности! Иногда мне кажется, что наша нынешняя жизнь абсолютно бесперспективна. Хотя внешне все вроде бы хорошо, курс лата стабильный с 1992 года.

— Вам страшно?

— Пожалуй, да. Но больше всего я боюсь терять родных и близких — тут я беззащитен.