Дискредитация мифологии

Завершившаяся в прошлое воскресенье московская ярмарка интеллектуальной литературы non/fictio№7 является для украинских книгоиздателей чем-то наподобие вытрезвителя. Тут видишь насколько митологизировано в украинских головах само понятие «книгопечатанье».

Пушкинская площадь в Москве уступает по своему рейтингу разве что Красной. На крыше многоэтажки размещена гигантская реклама новой книги — средней руки детектива. В Киеве оплатить такую рекламную площадь в таком месте способен разве что Samsung. Еще три года тому назад российский премьер заявил, что их книжный бизнес вошел в десятку основных бюджетообразовательных отраслей. Попутное свидетельство — недавние претензии российского МВД к московскому издательству «АСТ» относительно недоимки трех миллиардов рублей налогов (если такие недоимки, то представьте, какие прибыли).

Украинские же власть имущие тупо представляют отечественное книгопечатанье как некую веточку туристического сервиса — изготовление национальных сувениров в виде книжек на украинском языке.

В книжном магазине на Тверской (их Крещатик) купил книгу — триста страниц в мягкой обложке. 250 рублей, или приблизительно 40 с небольшим гривен. У нас цена аналогичной книги в книжном магазине не превышает 15—18 грн. На самой ярмарке разыскал стенд этого издательства, и вижу ту же книгу по себестоимости — 60 руб. Вывода из этой небольшой арифметики два.

Во-первых, реальный спрос на книгу определяет не ее цена, а покупательная способность потенциальных покупателей. Когда в очередной раз слышишь от украинских чиновников об их заботе относительно снижения цены на украинскую книгу, становится ясно: или они совсем дебилы в экономике, или сознательно камуфлируют свою профнепригодность. Не книжку обесценивать нужно, а поднимать заработки своих граждан.

Во-вторых, покупательная способность москвичей (а это главный рынок сбыта российской книги) позволяет книжным магазинам существовать как высокорентабельным предприятиям. Конечно, продемонстрированная 400-процентная маржа (так называемая «накрутка») — скорее всего, исключение. С одной стороны, это книжка далеко не массового спроса (Рой Медведев. «Что читал Сталин? Писатель и книга в тоталитарном обществе»), с другой — продается в самом центре столицы, дорогом по определению.

Средняя «накрутка» в московских книжных магазинах — 200 процентами, отвечающая мировой практике. Розничные продажи — сердце книжного организма. Перебои в миокарде — и вот уже немеют руки-ноги (стагнируют издатели), кружиться голова (депрессируют автора). Так что, и дальше будем сетовать на «корыстолюбие» наших украинских книготорговцев, находящихся в прединфарктном состоянии со своими 50—100 процентами?

Организм московской книготорговли здоров, как у культуриста. В витрине книжного магазина «Москва» вывеска: «Режим работы: 10.00—01.00 без выходных». Не веря своим глазам, специально иду туда в полпервого ночи. Покупателей больше, чем в «Знаннi» на Крещатике в пиковое время! Без комментариев.

Дежурный украинский миф: о «дешевой русской книжке». Внешне она действительно выглядит дешевле украинской только в двух случаях. Когда речь идет о пейпер-беке — мягкие карманные любовные истории и детективы, выходящие миллионами. Это, собственно, ассортимент супермаркетов, а не книжных магазинов. К ним примыкают и детективы во вполне книжном виде, стартовые тиражи которых начинаются со 100—200 тысяч (например Устинова или Маринина). Они дешевле не только украинской, но и всей собственно русской книжки.

Второй случай — демпинговая (в Украине) цена на российские книги, увидевшие мир больше трех месяцев тому назад. В Москве, если две трети тиража новинки не расходятся за этот срок, от ее избавляются, потому что неликвид непомерно давит на складскую бухгалтерию. Самый эффективный выход — уценить и отправить в Украину. Таких книг на нашем рынке много, и именно они создают иллюзию «дешевой российской книжки». Но если вы захотите приобрести новинку серьезной литературы, скажем, «Вагриуса», «Текста» или «Симпозиума» — на Петровке с вас возьмут в полтора раза больше, чем за такую же (по внешним полиграфически-дизайнерским признакам) украинскую книгу. А в центральном книжном магазине эта разница уже будет составлять 2,5.

Еще выразительнее дискредитирует этот миф сопоставление гуманитаристики, которая в России выходит такими же, как у нас, тиражами — тысяча-две. Издательская цена в полтора раза выше украинских аналогов. В этой разнице — настоящий патриотизм наших авторов, заявляющих о своем желании издаваться за мизерные гонорары вместо того, чтобы продаться россиянам за заметно большие суммы вознаграждения. И госслужащие, предлагая «снизить цену на украинскую книгу», подталкивают их к этому. Кое-кто, к сожалению, так уже и делает. Но это не эмиграция интеллекта — это его депортация.

На non/fictio№7 рассеивается еще один миф: украинская книжка неконкурентоспособна на российском рынке. Издание проекта «Украина Incognita» на русском языке были проданы со стенда «Книжника» за считанные часы. И это при неудобном расположении самого стенда и информационном вакууме вокруг появления этих книг в Москве. Посетил несколько книжных магазинов, везде на видном месте видел русские переводы книг «А-БА-БА-ГА-ЛА-МА-Ги» (кстати, без права продажи этих русскоязычных вариантов в Украине). А художник этого издательства Кость Лавро даже был в тройке номинантов на профессиональную российскую премию «Человек книги».

Может так случиться, что в следующем году гран-человеком книги в Москве признают Глеба Павловского. Весной он организовал издательство «Европа» с целью «возродить в России и СНГ институт актуальной политической книги на русском языке в самом широком диапазоне. Издательство ориентировано на всех, кто так или иначе участвует в реальной политике». Сейчас в ассортименте «Европы» три десятка изданий, пять из которых по направлению связаны с Украиной. Это — интересная аналитика, но — аналитика «по-павловски». Интеллектуальная готовность Украины к экспансии этих книг (они уже здесь) — отдельная тема. Меня же в этой ситуации интересует другое: когда же наши политики наконец поймут, что книги в Украине — это не только развлечение для общества «Просвіта», как они думают; что понятие «книга» и «политика» принадлежат не к разным лексиконам, а объединяются коротким дефисом; что именно книги — серьезный инструмент реальной политики, внутренней и внешней?