Дмитрий МАЛАКОВ: «Современные архитекторы считают: до 20 этажей — это только расходы на строительство, а уже выше — выгода»

Больше двух часов продолжалось общение Дмитрия Васильевича с участниками Летней школы журналистики «Дня». Молодежь расспрашивала киевоведа о том, чего уже не застала — о довоенном Киеве, о том, откуда берет начало современная застройка и почему она именно такая, а не иная. А также почему украинские небоскребы совсем не такие, как американские и как сохранить дух аутентичного Киева.

Мария СЕМЕНЧЕНКО: — Архитектура всегда была созвучна с общественно-политической ситуацией в стране: во времена Советского Союза, например, она была монументальной, давила на личность, средневековая архитектура была оборонной... А если смотреть на архитектуру современного Киева, на то, что строится, то какие общественные тенденции вы видите?

Дмитрий МАЛАКОВ: — Изменились социально-экономические принципы общества, изменился фактически государственный строй и наступили времена, к которым общество не было готово. Современные практикующие архитекторы — люди, воспитанные советской системой, воспитанные в период, когда государственный строй был социалистическим, была так называемая экономика народного хозяйства, и все происходило согласно регламентированному порядку вещей. И вот независимая Украина сегодня оказалась в том положении, когда все нужно начинать фактически сначала. И строительство тоже.

Когда наступило время возможностей строить что хочу и как хочу, вот тогда начались те неурядицы в застройке архитектуры Киева, которую мы сейчас наблюдаем. (Подробнее об этом читайте в статье «Небоскребы и государственный строй. Какая связь?» в «Дне» № 145, 16 августа 2013 года).

Напомним: до середины 1950 годов строительство велось в городах за счет бюджета тех промышленных предприятий и государственных учреждений, которые имели отчисления на капитальное строительство. И советская архитектура тогда выглядела достаточно своеобразно, ведь сначала, когда партия еще не касалась таких проблем, как архитектура (ей было не до того), архитекторы могли свободно творить то, что они хотят. И тогда архитектура до начала 1930 годов шла в русле общеевропейского стилистического направления, то есть был конструктивизм, кубизм и свободное архитектурное творчество. Когда партия начала все прибирать к рукам, сначала уничтожая сельское хозяйство как частную собственность, а еще до этого, в 1929—1930 годах, начала давить на техническую интеллигенцию. Потом в 1932—1933           гг.            — Голодомор, сельское население придушили. С 1937-го начали душить интеллигенцию творческую. В 1938-м — начали душить интеллигенцию военную. И в результате к началу 1940 годов, вернее к началу Второй мировой войны, в советской архитектуре воцарилось то, что выдумала партия. Идти в русле западноевропейской архитектуры конструктивизма уже нельзя было. Верх взял так называемый историзм или, как его называли в народе, «сталинское барако» (от слова «барак»). Начали применять немного средства архитектуры прошлых столетий (преимущественно из классицизма).

«Когда в независимой Украине вернули прежде всего те достопримечательности, которые имели значение как раз для национальной гордости, — Михайловский Златоверхий собор, Успенский собор — это было признаком возрождения национального самосознания, это было очень важно и правильно»

По окончанию Второй мировой войны началась новая фаза, поскольку и архитектура, которая была одинаково монументально-конструктивистки-классицистической и во времена Третьего рейха в Германии, и во времена сталинской архитектуры, уже у нас не годилась. И стали искать, что было такое, что было бы именно нашим (не такое, как там). На конец 1940 годов в Киеве была очень развита керамическая промышленность, то есть изделия из глины. Кроме обычного кирпича, большое распространение получила практика использования керамики как архитектурного украшения. В то время из побежденной Германии в Киев привезли трофеи — альбомы большого формата с образцами архитектуры испанского барокко. И показали Никите Хрущеву. Понравилось. Решили и у нас делать похожее. Именно так возник Крещатик — первые его здания вокруг Пассажа. В этом же духе сумели убедить город, что образцы архитектуры барокко были свойственны и Украине как «мазепинское барокко».

Во времена Ивана Мазепы в стиле украинского барокко были «переодеты» храмы, построенные еще во времена Киевской Руси, в барокковые одежды «одели» и Софию Киевскую, и Успенский, и Михайловский соборы. Это все было в барокковом духе. В конце 1940-х — начале 1950 годов опять обратились к образцам барокко, трансформированного уже в духе соцреализма. Получилось достаточно, так сказать, на европейском уровне смешно, своеобразный «самопал», «самострой». Киевляне-интеллектуалы смеялись над теми образцами, которые вы сегодня видите на Крещатике, те первые здания, которые по обе стороны Пассажа. Их тогда народный киевский фольклор назвал «бредом сумасшедшего кондитера». Они были похожи на тортовые украшения из крема. Образованная часть общества не восприняла эту архитектуру. Кроме того, архитекторы, пытаясь идти в ногу со временем, услышали, что это модно — и началось массовое строительство с украшениями, чрезмерностями. А строительство все еще шло за ведомственные средства, только отдельные дома, как застройка Крещатика, шли за средства города.

Тогда партия в 1954 году бросила новый лозунг: «Борьба с украшательством в архитектуре». Хрущев бросил лозунг о массовом строительстве жилья для народа за государственные средства отдельной статьей, не за ведомственные. Это должно было быть экономичное, дешевое, массовое и по типовым проектам жилье. Раньше архитекторы проектировали в определенном стиле, но каждый дом все же возводился по индивидуальному проекту. Был выбран наиболее оптимальный дом высотой в пять этажей, потому что, по стандарту, выше пятого этажа дом должен был быть оснащен лифтом, а он означал подорожание. Появились смежные санузлы, дошло даже до того, что в кухне оборудовали уголок для душа...

Так архитектура просто перестала существовать, а Академия архитектуры была переименована в Академию строительства и архитектуры. В тех типовых проектах никаких украшений, никаких признаков архитектурной выразительности не было. Даже больше, здания стали пропорционально стандартными во всем СССР. Архитектура как творчество ушла в небытие. Когда появилась потребность в строительстве общественных сооружений, где надо было проявить что-то свое, региональное, все равно в основе был железобетон и панель, которые все диктовали. Поэтому, скажем, Дворец спорта ничем не отличается от промышленного предприятия.

Когда была уничтожена плановая система народного хозяйства и началась «прихватизация», все промышленные заведения их руководители превратили в частную собственность. И эта компания, раскупив заводы, по большей части все уничтожила. В городах архитекторы получили возможность строить по собственным проектам и по частному заказу, но выученные в системе, господствовавшей ранее, они не могли сразу переключиться. И оказалось, что эта беспомощность, неподготовленность к такому проектированию и проявлению собственного вкуса, своих способностей как человека творческого дала о себе знать — началось массовое строительство новых небоскребов — и деловых, и банковских, и частных — без знания принципов, которым нас уже не учили. И теперь, как сказал Леонид Кравчук: «Маємо, що маємо». Мне удалось побывать трижды по полтора месяца в США и у меня сложились определенные впечатления от небоскребов. У нас всегда считалось, что это что-то не то, что нужно, но каждое из этих сооружений является образцом архитектуры в смысле неиспользования картинных украшений.

Кстати, как к нам пришли небоскребы? Когда-то было такое крылатое высказывание Леонида Утесова, что в советское время такие понятия, как саксофон и небоскреб, символизировали капитализм. И когда в Москве начали строить в конце 1940 годов эти здания, они назывались «высотные дома». А употреблять слово «небоскреб» — Боже упаси. Так вот, образцом для этих московских «небоскребов» конца 1940-х — начала 1950-х годов послужили небоскребы Чикаго начала 1920-х годов. Это был шаг назад. Там такие строили двадцать лет назад и отошли от этого «украшательства», потому что поняли, что красота небоскреба заключается в его пропорциональности, точно найденных соотношениях: высоты, ширины, глубины, цвета, фактуры, фасада. И эти сооружения не одинаковы — они все отличаются. Но каждое из них до сих пор остается недосягаемым по вкусу, по эстетике для наших так называемых «практикующих архитекторов», по крайней мере Киева. В Киеве в архитектуре происходит почти то же, что было в США в конце 1920-х годов. Казалось бы, нет «железного занавеса», архитекторы получили возможность поехать и набраться опыта. Ан нет!

Что касается архитектуры киевской, то Генеральный план до сих пор не утвержден официально. Предыдущее руководство — Александр Омельченко — дало разрешение на так называемое уплотнение городской застройки, и архитекторы сразу высказали предложение  — смотрите, вот здесь стоят два дома, которые еще достаточно капитальные, а между ними такой себе в два этажа надо снести, а здесь поставить новый. Но сознательные архитекторы — независимые, незаангажированные в материальном понимании — сразу озвучили такую контрверсию: хорошо, но только с соблюдением голубой линии. Голубая линия — это линия карниза. Красная линия — это линия застройки по тротуару. Чтобы был выдержан характерный для Киева стиль архитектуры, который предусматривает так называемую ленточную застройку в одинаковом стиле. Так застроен, например, Будапешт, Париж, Лондон, то есть те города, которые берегут свое историческое наследие. Они не разрешают строить выше архитектуру в центральных районах города. В Киеве это было молча разрешено. И началось. Так же был снят запрет на застройку скверов, детских и спортивных площадок. Началась эта вакханалия, которая привела к тому, что Киев стал терять свою привлекательность.

«ВСЕ ОПЛАЧЕНО, ВСЕ КУПЛЕНО И ПРОДАНО»

М.С.: — Дмитрий Васильевич, в одном из своих интервью вы рассказывали, что в 1912 году в Киеве существовала Комиссия по вопросам красоты города, в которую входили архитекторы и художники. С вашей точки зрения, имела бы какой-то потенциал подобная комиссия сегодня?

Д.М.: — Могла бы иметь. Но знаете, я всегда вспоминаю, как в старом Киеве на Подоле читали первые пять букв азбуки — А-Бы-Вы-Го-Да. На этом и до сих пор все держится. Я входил в комиссию по охране достопримечательностей. Она предусматривала, что мы можем что-то запрещать или что-то рекомендовать. Я был членом комиссии по переименованию и памятным знакам. Пришлось из нее выйти. Потому что все это руководствуется той же выгодой. Все оплачено, все куплено и продано.

Ярослав НАЗАР, Львовский национальный университет имени Ивана Франко: — В Америке строительство небоскребов вызвано их прагматизмом, потому что здание должно занимать небольшую площадь, но вмещать в себе много помещений. Действительно ли в Киеве необходимо строить небоскребы, а не сохранять и строить красивые, эстетичные сооружения в стиле барокко?

Д.М.: — У Америки вообще история короткая, там утюг с деревянной ручкой — это раритет. Города были распланированы в США по прямоугольной сетке. В Украине был такой обычай, когда городки в черте оседлости были местечками, где жило 90% евреев, в их руках была торговля, финансовый бизнес. Это все находилось в центре, если нужно было что-то купить, шли в местечко. Местечком назывался в окружающих селах только центр. Так же в Штатах толпились все в центре, и когда экономика стала расти так, что этого стало мало, а центр остается центром, тогда город начал вырастать вверх. У нас такой необходимости нет, у нас обезьянничание, вот нужно, чтобы побольше выжать из этой площадки. Современные архитекторы считают, что до 20 этажей — это только расходы на строительство, а выше 20 этажей начинается выгода. Нет законодательной базы, которая ограничивала бы строительство в определенных зонах города и там, где находится историческая часть. Есть такое выражение, что закон — это столб — переступить нельзя, а обойти — пожалуйста. Поэтому выгода заключается именно в меньших затратах на строительную площадку в сравнении с высотой. У нас, где есть столько территориальных возможностей и свободных площадей, это выглядит как нонсенс: нет в этом необходимости, но есть выгода.

«ВСЕ БЫЛО ЗАХВАЧЕНО ИМПЕРСКОЙ ПОЛИТИКОЙ, КОТОРАЯ ПРОДОЛЖАЕТСЯ И СЕГОДНЯ»

Я.Н.: — Вы уже вспоминали о Крещатике, который до войны имел совсем другой архитектурный стиль. Вообще, нужно ли восстанавливать предыдущий вид Хрещатика, нужно ли его реставрировать?

Д.М.: — Когда в 1930-е годы уничтожали памятники архитектуры в Киеве, главное внимание сосредоточивалось на представителях украинского барокко, потому что таким образом советская власть пыталась уничтожить национальный признак, ведь должен был быть создан «единый общий советский народ». Это была целенаправленная политическая акция. Когда в независимой Украине вернули прежде всего те достопримечательности, которые имели значение как раз для национальной гордости, — Михайловский Златоверхий собор, Успенский собор — это было признаком возрождения национального самосознания, это было очень важно и правильно. Если говорить о Крещатике, он был разрушен в 1941 году по сталинской установке: наша земля должна была гореть под ногами немецкого оккупанта.

Это же нонсенс! В послевоенное время, когда началось возрождение Крещатика, должен был быть воспроизведен его первичный, аутентичный вид. Он был меньше по ширине, более уютный, приятный для мировосприятия, для людей. В послевоенное время его планировали создать для парада, для массовых акций, для того, чтобы он имел величественный вид. Так же в Москве было сделано до войны Садовое кольцо, потом Арбат, чтобы город выглядел величественным. Но стилистически не получилось. Сегодня говорить о том, что все советское нужно разрушить, невозможно, потому что в этом нет необходимости. Большинство восстановленных сооружений в Киеве были настоящими достопримечательностями национальной гордости.

В 1803 году сенат Русской православной церкви издал закон, согласно которому «запрещалось строить в украинском стиле». С начала ХІХ века преднамеренно строятся церкви в стиле классицизма, а затем в русско-византийском стиле. Именно в таком стиле построен Покровский монастырь в Киеве, в таком же стиле построены православные церкви в Варшаве, Вильнюсе, Таллинне, Берлине. Имперский стиль себя внедрял везде. Когда в Киеве началась новая эра возрождения культовых сооружений, большинство киевской интеллигенции выступило против. Все было захвачено имперской политикой, которая продолжается и сегодня. Я считаю одним из лучших сооружений культового назначения сегодня греко-католический Вознесенский собор, построенный в новом стиле, но который содержит все принципы культового строительства предыдущих эпох. В прошлом году вышел альбом «Мальовнича Україна», там собраны лучшие образцы украинской архитектуры.

«ГОСТИНЫЙ ДВОР — НЕ СТОЛЬКО ПАМЯТНИК АРХИТЕКТУРЫ, СКОЛЬКО АРХИТЕКТУРНОЕ УКРАШЕНИЕ ВСЕЙ ПЛОЩАДИ»

Мария ПРОКОПЕНКО, Донецкий национальный университет: — В этом году большую огласку получила история перестройки Гостиного двора. Общественные активисты попробовали помешать этому, но столкнулись с агрессией фирмы-застройщика. Как вы прокомментируете эту ситуацию? Какая судьба ждет другие исторические достопримечательности Киева?

Д.М.: — Что такое Гостиный двор в Киеве? Строительство началось после пожара на Подоле, который в 1811 году сгорел дотла. Впоследствии он был распланирован заново, и тогда в центре Подола был построен Гостиный двор как центр торговли. Гостями были купцы. По такому же образцу созданы Гостиный двор в Петербурге, московский ГУМ на Красной площади. Каждый купец имеет свою отдельную секцию, где продает товар, а все вместе — объединенное здание, что очень удобно. Первичный проект, заложенный архитектором Уильямом Гесте, не был осуществлен, здание не достроили. В начале 1980 годов, когда было придумано 1500-летие Киева, решили возродить фонтан «Фелициал» и Гостиный двор.

Валентина Шевченко из института Укрпроектреставрации стала автором проекта Гостиного двора, взяв за основу незаконченный проект Гесте. Создается здание под новые потребности: концерн «Укрреставрация», библиотека Госстроя, институт Укрпроект реставрация и др. Проходит время и начинается спор между категорией, которая считает Гостиный двор исторической достопримечательностью, и категорией, которая признает сооружение неудачным. При всем уважении к нашей ВР, она приняла решение, которое исключает Гостиный двор из списка исторических мест города. Я благодарен газете «День» за мою недавнюю публикацию об истории здания ВР. Сооружение построено архитектором Заболотным, получившим за свою работу Сталинскую премию, и вы, люди, которые работают в им созданных стенах, даете разрешение на уничтожение его библиотеки, которая находится в Гостином дворе. Люди, пришедшие на митинг против этого решения, являются настоящими героями Украины. Я понимаю, что Гостиный двор не удобен для современного использования, но это не столько памятник архитектуры, сколько архитектурное украшение всей площади, ведь он воспроизводит первичный образ и историческую ситуацию.

«МУЗЕЕВ ДОЛЖНО БЫТЬ МНОГО!»

Наталья ПОНЕДИЛОК, Днепропетровский национальный университет: — В одном из интервью вы сказали, что Киеву крайне не хватает музеев. Проекты каких музеев вы предлагаете? Как бы вы оценили качество уже существующих?

Д.М.: — Прежде всего музей должен быть новым. В том понимании, что в советское время экскурсоводы беспрекословно следовали выученной методичке, а шаг влево, шаг вправо — не допускался. Экспозиция в плановом порядке была проверена несколько раз и утверждена. Эти выставки проводились из внутренней коллекции, а не из фондовых источников. Во всем мире принято, что постоянно действующая экспозиция должна быть не больше 3/4 от площади музея. Потому что жители города, где есть это заведение, не могут ходить туда ежедневно. Могу привести пример музея науки и технологии в Чикаго, где ежеквартально полностью меняется треть экспозиции. Каждый житель города, не говоря о туристах, в курсе последних изменений. Учитывается общественный интерес. В Музее истории Киева мы привлекали фондовую коллекцию, выставки делали ВВС, посольство Израиля представляло «Еврейский плакат». Таким образом, люди идут в музей на выставку, но кто-то непременно скажет: «А вы давно были у нас в музее?». Это, с одной стороны, реклама, с другой — прибыль для музея. Он должен существовать за счет периодических выставок.

Музеев должно быть много! Должно быть большое количество галерей, где выставляются художники и коллекционеры. Музей истории Киева в начале 2000-х хотели забрать в личных интересах представители правительства. При Кучме появилось постановление: переместить из нежилого помещения Музей истории Киева в Украинский дом. В прошлом году, после долгих споров, нам предоставили под музей недостройку у станции метро «Театральная». На двух этажах разместили акценты истории Киева, а остальное оставили для выставок. Теперь музей зарабатывает на этих выставках, безусловно, киевоведческой темы. Этот процесс я считаю нормальным, и, повторюсь, музеев должно быть как можно больше!