ГАЛИЦКИЙ ПОДХОД

«АКТЕРОВ МОЖНО СРАВНИТЬ С НАРКОМАНАМИ...»

— Мы с большим интересом ждали встречи с вашим коллективом. Как возникла идея привезти в Киев спектакли вашего камерного репертуара?

Федор СТРИГУН: — У нас давно была потребность в малой сцене. Но все время были какие-то проблемы. И вот в середине 90-х мы ощутили: задыхаемся от того, что многие пьесы проходят мимо нас. На большой сцене их не поставишь, но они довольно интересны для зрителей и актеров, которые могут больше раскрыться в оригинальной драматургии. Я уверен, что если бы мы поставили на большой сцене «Дядю Ваню» Чехова или «Идиота» Достоевского, то зал не смогли бы заполнить. Поэтому решили сделать вариант для камерной сцены. Например, когда во Львове был Театр Советской армии, то многие зрители ходили на их спектакли. А в Театре им. М. Заньковецкой они почему-то не воспринимали русскую классику. Хотя у нас были прекрасные спектакли: «Бесприданница», «Горячее сердце». Мы сыграли их только несколько раз. Приехали театроведы, оценили, поаплодировали, и пришлось снимать постановки с афиши... Зритель не хотел нас видеть в таком репертуаре! А на малой сцене они стали открытием для публики, и пьесы ею воспринимаются совсем по-другому. Возможно, и актерское мастерство выросло. Камерная сцена требует особого общения со зрителями. Требует колоссальной правды и органического ощущения материала. Ибо сидящие перед тобой ощущают себя участниками спектакля. Кстати, не каждый актер у нас в театре может работать на малой сцене. Здесь не нужно форсировать звук, а нужно идти от себя, своего ощущения. Можно показать разные грани своего мастерства. Актеров можно сравнить с наркоманами, потому что они получают кайф от творчества. За прошлый год у нас в репертуаре появились очень интересные материалы, и именно с ними мы решили познакомить киевлян.

— Скажите, для актера есть разница, перед кем играть: перед десятками или перед тысячами зрителей?

— Работать на большой и малой сценах — не одно и тоже. Когда выходишь на сцену, с первых реплик ты уже чувствуешь, кого ты приглашаешь к разговору. Сразу чувствуешь зрителя. Думаю, что эти небольшие гастроли в Киеве познакомили публику с заньковчанами в другом ракурсе. Так случилось, что нас знают с одной стороны. Что тяготеем только к украинской классике. Хотя я считаю, что мы еще в большом долгу перед своей классикой. Нам еще работать и на ниве национального театра. Но это не значит, что мы должны замыкаться в себе и не признавать русской или зарубежной классики. Например, Театр им. Заньковецкой каждые пять лет ставит Шекспира.

«МЫ ВСЕГДА БОИМСЯ СЛОВ «НАЦИОНАЛЬНЫЙ», «НАЦИЯ»...»

— О чем нужно говорить сегодня со зрителем, чтобы люди шли в театр?

— Нужно говорить талантливо, с болью и не равнодушно. Без цинизма. Я, например, в своих спектаклях очень часто зло говорю о нашем крае, об Украине, о наших руководителях. Но я всегда это делаю от большой любви и большой боли. За последнюю премьеру — «Государственную измену» — меня обвиняют, что мой Шевченко злой. Если бы сейчас Кобзарь посмотрел, что у нас творится, какая ситуация, ему бы страшно стало. Я считаю, что театр должен воспитывать понятие достоинства у людей. Мне всегда нравилось поговорка «І ми, Химко, люди». Чтобы нас видели, ценили. За последние 50 лет были такие постановки, как «Играет в селе ветерок» Райниса. Это латвийская пьеса, но как глубоко национальна она! И как воспринималась украинскими зрителями! Или «Доки сонце зійде», «Лісова пісня» — спектакли, которые прошли более 500 раз. Большой резонанс вызвал «Гамлет» с Александром Дмитриевич Гаем. Он прозвучал на всю Украину. Этапными для театра стали «Гайдамаки», «Невольник», «Суета», «Сестры Ричинские», «Мария Заньковецкая», «Каменный властелин», «Украденное счастье». У заньковчан всегда была четкая позиция на национальное возрождение, на утверждение идей украинского театра. Мы и сейчас не отошли от этого в последних постановках, таких как «Государственная измена». Она всегда проходит с аншлагами. Людей волнует происходящее на сцене. У львовян появился выбор. На малой сцене они могут посмотреть 10 спектаклей. Среди них «Дядя Ваня», «Идиот», «Дама с собачкой», «Загадочные вариации», «Профессионал». Мы параллельно работаем над спектаклями для большой и камерной сцены. Мы давно не были в Киеве. Последние гастроли состоялись в 1995 году. А так только наезжали. Показали «Трехгрошовую оперу», «Принцессу Бургундскую», «УБН». Все! Грех такому театру, как мы, не показывать свои работы в столице!

— Если проанализировать репертуар украинских академических театров, то оказывается, что большинство спектаклей развлекательные. Что вы понимаете под словом «конъюнктура»? Разделяете ли театр на коммерческий и некоммерческий? К какому типу принадлежит ваш театр?

— Когда у одного известного американского киносценариста спросили, что он считает коммерческим фильмом, тот ответил: «Более талантливые — коммерческие». Конъюнктура всегда была конъюнктурой. Но мы прекрасно знаем из истории театра, что есть спектакли- однодневки и те, что много лет на кону. Вспомним репертуар театров Кропивницкого или Садовского. Они всегда работали на кассу и зрителя. Например, спектакль «Студенты» мы играли десять лет по всей Украине. Нам уже самим он надоел, но все равно играли, потому что зритель на него шел. К конъюнктуре я отношусь хорошо. В последнее время коллеги жалуются, что публика хочет видеть развлекательные постановки. У нас такого я не ощущаю. Главное — как и о чем говорить со зрителями. Это может быть драма или комедия. Кстати, мы и оперетты ставим. Спектаклем «Гуцулка Ксеня» мы вернули в Украину имя Я. Барнича. Это известный композитор, завмуз театра Тобилевича, работал дирижером в театре Блавацкого. Пьесу нам передали из Америки. Она простая, но волнует зрителя. Ведь там говорится о родном крае, о любви к своей земле. Почему где-то за океаном можно быть счастливым, а у себя в родных Карпатах — нет? Пьеса написана в 1937 году, а звучит, словно современная.

В нашем репертуаре есть «Наталка-Полтавка», «Павло Полуботок», трилогия «Мазепа», «Гамлет», «Ромео и Джульетта», «Андрей» — видите, насколько разные спектакли.

Например, на гастролях в православном Луцке, когда мы играли «Андрея», после спектакля ко мне пришли четыре молодых священника и целовали руки. Я смутился, я ведь не владыка, а артист. Они же православные, а спектакль о греко-католическом священнике Андрее Шептицком. Но это не имеет значения для всех зрителей. Кстати, мы играли «Андрея» и в Америке (10 спектаклей). И это для нас была целая революция: для театра, в наших актерских душах и для зрителей.

Я даже боялся за Богдана Козака. Он там так убедительно играет кагэбиста, что зрители аж зубами скрипели. В зале были те, кто лично знал Шептицкого. На Манхэттене, Брайтоне, Филадельфии залы не смогли вместить всех желающих посмотреть наш спектакль. Разве можно забыть такие мгновения?

Совсем другой спектакль «Золушка». В ней мне хотелось показать моральную чистоту женщины. Меня упрекают, что нет такой женщины в природе, которая выдержала бы те испытания, как наша героиня Мария. Она не похожа на Роксолану или Марусю Богуславку. Моя героиня, современная, не предает.

У нас очень воспитанная нация. Например, когда россиянин скажет «Да пошел ты!..» и сразу даст по морде, наш скажет: «Простите, пожалуйста, мне кажется, вы немножко не правы...» Мы более интеллигентны!.. Мы всегда боимся слов «национальный», «нация», «националисты». А для меня это все святое. Я работаю в городе, где говорят на прекрасном украинском языке... Во Львове мне хорошо и не тянет в Киев. Я так долго мечтал о той среде, где я мог бы разговаривать на том языке, которому меня научила мама.

«РОМАН ВИКТЮК НЕ ОСМЕЛИВАЕТСЯ СТАВИТЬ У НАС...»

— По какому принципу идет формирование вашей труппы? Расскажите о взаимодействии в системе «актер — режиссер». Не секрет, что актеры растут на сложных и больших ролях. Долго ли сидят на скамейке запасных молодые актеры?

— Мы формируем труппу очень просто. Раньше это были в основном выпускники Киевского или Харьковского театральных институтов. Но сейчас у нас основной контингент из студии Театра им. М. Заньковецкой. Можно говорить о своей школе. Уже есть восемь прекрасных выпусков. Большая заслуга в хороших кадрах прекрасного актера и педагога Богдана Козака, который сам начинал как студиец. Потом при Львовской консерватории открылся актерский факультет. Его выпускники — это молодежь нашего театра. В этом году Богдан Николаевич выпускает уже при Львовском университете театроведческий и актерский факультеты. Будет режиссерский факультет. У нас есть возможность отобрать лучших и забрать к себе в труппу. Кстати, директор из Луцкого театра приехал — говорит, всех беру. Молодежь у нас много играет, многие из них уже выступают в главных ролях. Сейчас в труппе 62 человека. Если человек талантливый, то без работы никто не сидит. Сегодня они выходят в массовых сценах, а завтра — уже как премьеры.

Например, в поэтических спектаклях по Лине Костенко, Павлычко, Ольжичу у нас молодые играют. Просятся в труппу ребята из Днепропетровского училища: фактурные, высокие, с прекрасными голосами, языком. Но негде поселить, поэтому придется отказать. Жаль! Мы украинский театр, и нам нужная «краска» из Сумщины, Слобожанщины, Юга Украины. Раньше это было очень размытое понятие, а сейчас стало очень конкретизированным. Я это чувствую. Замечаю, что сам становлюсь «западнянином». Тяготею к той ментальности, культуре. Она интересна, плодовита, перспективна в своем развитии. Имеет глубокие традиции: Кропивницкого, Карпенко- Карого, Саксаганского, Садовского, Заньковецкой. Сегодня нет тех театров. Мы много потеряли по дороге или забыли, или сознательно отбросили. На Западной Украине, в частности, Богдан Козак ведет большую театроведческую работу. Мы мечтаем создать большой театральный музей всей Галичины.

— Можно ли считать Львов культурной столицей Украины или эти функции понемногу уже взял на себя Киев в силу хотя бы экономических возможностей?

— Киев из Львова много забрал. Здесь всегда легче было заработать, прожить. Повышение общего уровня столицы за счет провинции было всегда. Раньше мы все хотели попасть в Москву, это был «третий Рим». Работая там, актеры и режиссеры сразу становились популярными. Сегодня в Киеве также можно сделать карьеру. Но та глубинная культура, которая есть во Львове, на Галичине, такая материальная культура, это такие пласты, что от них трудно отказаться.

Посмотрите, сколько наших земляков судьба разбросала по свету? Галичанин куда бы ни поехал — всегда остается украинцем. Может, какой-то ген заложен у этих людей? Ведь даже правнуки тех, кто уехал в первую эмиграцию, все равно знают: кто они и откуда, какого роду-племени. Они поддерживали связь с краем даже при «железном занавесе».

Легче ли искусству в Киеве? Не знаю. А где в последнее время в Киеве появилось что-то новое, интересное? Я плохо ориентируюсь. Главный аргумент успеха — люди идут в зал. Например, Андрей Жолдак удивляется, что его во Львове не поняли. Да поняли. Пошли один спектакль посмотреть, что это такое? Актеры начали брызгаться водой... Это искусство? Зрители три часа отсидели, не понимая, что происходит. Поэтому начали свистеть. Если бы режиссеры ставили высокохудожественные произведения, которые нужны людям, то я бы завтра этого Жолдака пригласил, и пусть ставит в Театре им. Заньковецкой. Я и Роману Виктюку предлагал, но сколько раз я его не приглашал, он всегда убегал. Потому что он прекрасно знает, что со своими вариациями — пройдет три-четыре спектакля, и больше зритель не пойдет. А как сделать так, чтобы сейчас, когда мы не ездим на гастроли, спектакль прошел 100 раз за сезон?

«ПОЧЕМУ СРАЗУ ЗА МОДЕРН ХВАТАЮТСЯ ТЕ, КТО НЕ УМЕЕТ ЕЩЕ НИЧЕГО ДЕЛАТЬ?

— Сегодня глобализация так или иначе влияет почти на все аспекты нашей жизни. Можно ли говорить о театре времен глобализации?

— Интересен в жизни будет только тот, кто сохранит свою аутентичную культуру, свои традиции. Кто их не утратит даже в этой глобализации. Господь Бог, создавая людей, не делал бы их черными, желтыми, белыми, а сделал бы всех одного цвета. И язык дал бы один. Когда мне говорят, что такая профессия, как режиссура — не национальная, мне очень смешно. Есть японская, китайская медицина. А есть режиссеры английские, немецкие, итальянские, украинские, русские. Нужно интересоваться другими — это обогащает, но надо и уважать свое. Мы никогда не сыграем Шекспира лучше, чем это сделают англичане. Львовский Мольер — это будет украинский Мольер. Я хотел бы посмотреть, как будут играть, например, Лесю Украинку или Карпенко-Карого иностранцы, потому что «Каменный властелин» и «Суета» — произведения мирового уровня.

Для меня главное в театре — поиск. Один умеет искать, другой нет. Почему сразу за модерн хватаются те, которые не умеют еще ничего делать? Может, я уже старый стал. Смотрю, как играют студенты, и мне кажется, что слишком быстро. Может, ритмы изменились? Но ведь я не настолько стар, чтобы сидеть на спектакле три часа и ничегошеньки не понять! Как по-новому «прочитала» Алла Бабенко Чехова — «Даму с собачкой» и «Дядю Ваню»! Спектакли Вадима Сикорского посвящены современной зарубежной драматургии. В них есть режиссерские находки и актерские открытия. Могу похвастаться, что актеров, которые могут мыслить на сцене, у нас не один, а минимум пять. Сергей Данченко когда-то говорил, что ему нужно два, и тогда он сделает классный театр. А у нас я могу насчитать до десятка настоящих мастеров.

— А как вы считаете, нужны эксперименты на большой сцене?

— Нужны. А разве не эксперимент — ставить «Андрея», «Государственную измену» или «УБН»? Мы рисковали, но эксперимент, считаю, оказался удачным.

— В вашем театре есть две тенденции — гражданского пафоса и эстетических исканий. Что вам ближе, как вы эти антагонизмы примиряете?

— Очень просто. Сейчас на большой сцене у нас вышла новая премьера — «Благочестивая Марта». Ее поставила Алла Григорьевна Бабенко. Там работают актеры молодые и постарше, это психологический спектакль. Театр должен быть разный. Не может быть только «Дядя Ваня» или «Зимний вечер». Нужна «Энеида» и «Гайдамаки». Почему, вы думаете, «Гайдамаки» никто не ставит в Украине? В 1924 году в Молодом театре поставил Лесь Курбас. Через год он же сделал новую редакцию для нашего театра. Потом пробовали поднять этот материал в Театре им. Шевченко, в Театре им. Революции. А прозвучали «Гайдамаки» только в нашем театре. 20 лет постановка не сходила со сцены. Кстати, так же, как «Суета» и «Сестры Ричинские».

Позиция театра чувствуется в любом спектакле — и когда мы играем на малой сцене, и на большой. Вот поставили «Маргаритку» Александра Гринько. Ему 85 лет. Сначала спектакль создавался для малой сцены. А потом исполнителям пришла идея вынести ее на большую — и прозвучало прекрасно. Театру, чтобы прожить, нужен зритель. Драматург тоже не вырастет, если его произведения не ставят. Мы из Левады сделали драматурга, но все думают, что он писал только о комсомоле. Нет! «Камо» — прекрасный был спектакль. Десятки лет был в репертуаре театра. Хотя написан по заказу Бориса Васильевича Романицкого. Мы первыми поставили произведения Ярослава Барнича («Гуцулка Ксеня» и «Любовь сечевого стрельца»). За нами пошли коллеги из Ивано-Франковска, Ровно, Луцка, Луганска. Или прекрасный автор — Надежда Ковалик. Она пошла также от заньковчан. Ее пьесы уже хотят ставить другие театры.

«АКТЕРЫ, КОТОРЫЕ В РЕЗУЛЬТАТЕ РЕФОРМЫ ОКАЖУТСЯ НА УЛИЦЕ, ДОЛЖНЫ БЫТЬ КАКИМ-ТО ОБРАЗОМ ЗАЩИЩЕНЫ»

— Нужны ли реформы в театральной системе? Какие изменения нужно осуществить?

— Реформы очень нужны. Не может быть в театре такого положения, что актеры, которые заняты изо дня в день и показывают высокую планку в своем творчестве, получают те же деньги, как те, которые работают раз в месяц. Так не должно быть. В конце 80-х годов мы делали эксперимент, ввели КТУ (коэффициент трудового участия). Считаю, что эту систему нужно вернуть. В Польше именно так работают театры.

Богдан КОЗАК: — У них каждый спектакль оплачивается отдельно. И есть зарплата, которая выдается всем актерам одинаково.

Федор СТРИГУН: — Реформа театра — очень деликатная штука. Я своих коллег успокаивал, когда было сложно с зарплатой. Семь месяцев мы ничего не получали. Когда первые два месяца нам не дали зарплату, я выступил перед коллективом и сказал: «Вы думаете, что вечные? Все рождается и умирает. Выживем — значит выживем! А может, наш театр уже не нужен? Может, не нужен такой объем спектаклей и нужно изменить форму?» Я, например, считаю, что в каждом городе должен быть театр. И если даже Министерство культуры крест поставит, и Кабинет Министров скажет: «Закрываем театры», — то каждый уважающий себя мэр города или глава государственной администрации должен взять театр под свою опеку. В Тернополе театр единственный светился зимой. Пусть и в Запорожье, и в Полтаве светятся. Хотя там дискотеки в театре проводят. А будущее будет зависеть только от появления интересных индивидуальностей. Нужно больше работать с молодыми. И возлюбить их, как нас в свое время любили Данченко, Козачковский, Романицкий, Яременко, Анткив. Мы видим, как растет молодежь в нашем коллективе. И душа радуется.

Андрей МАЦЯК: — Театральная реформа крайне необходима, но упаси нас Господи вырывать какую-то одну позицию, один контекст. Реформа должна быть глобальной. Идти в контексте Закона о культуре, о меценатстве. Обязательно должна быть создана актерская биржа. Ведь люди, которые в результате реформы окажутся на улице, должны быть каким-то образом защищены. Считаю, что необходима и контрактная система. Ведь сегодня мы связаны инструкциями, из которых не можем выпрыгнуть.

Я сам заканчивал Киевский театральный институт и по образованию — актер. Я видел многих своих коллег- актеров, и сам был в такой ситуации, когда не мог воплотить свои идеи в жизнь. На малой сцене актер имеет возможность проявить себя, доказать художественному руководству, что еще рано его списывать со счета. Они дали много размышлений для худрука и режиссеров- постановщиков.

Я уже восьмой год работаю директором театра. Именно на мое руководство пришелся период самых страшных испытаний для коллектива. Люди по несколько месяцев не получали зарплату. Конечно, ни о какой кадровой политике, ни о каких глубинных вещах, творческих процессах невозможно было даже говорить. Мы думали только, как сохранить театр, людей. Сейчас мы немножко очухиваемся после страшного унижения. Нащупываем почву, становимся на ноги и идем вперед. Надеюсь, что осенью привезем еще некоторые наши спектакли из репертуара, но уже с большой сцены. Обязательно найдем средства на эти гастроли. Впереди нас ожидает одна сложная проблема — ремонтно-реставрационные работы помещения театра. Уже создан Фонд им. Марии Заньковецкой, куда будут аккумулироваться средства. Есть наблюдательный совет. В него входят чрезвычайно порядочные, честные и известные люди, которые любят наш театр, хорошо знают его историю и историю самого здания. Поэтому я оптимистически настроен в отношении будущего театра.

«ТЕАТР ИМ. ЗАНЬКОВЕЦКОЙ — ЭТО НЕ ТОЛЬКО «ГЕТЬМАНИАНА»

Богдан КОЗАК: — Вопрос о реформе театрального дела очень важен. Он проходит через всю нашу историю. Мы ведем поиск нового театрального языка. Он меняется в музыке, в поэзии, в живописи, он должен меняться и в театре. Сергей Владимирович Данченко выдвинул идею жизни национального театра, написал прекрасную статью. Он говорил о том, что национальной театр — это театр большой, и он не может так быстро реагировать и меняться, как могут это делать мобильные группы театра. Сейчас в Украине очень мало экспериментальных театров, которые ищут и находят новую форму. Они действуют методом проб, падений, взлетов... Немало студийных коллективов отмерло. Это постоянный процесс. Мы — живой украинский театр, и то, что находят те малые группы, периодически, в той или иной степени, дозированно используется потом в большом театре. Эксперимент всегда входит в ткань наших представлений.

Теперь что касается нашего приезда в Киев и камерных спектаклей. В течение последнего десятилетия Театр им. Заньковецкой критики воспринимали только с позиции «гетманианы», национальной идеи, фольклора и этнографии. Собственно, поэтому мы и привезли спектакли, которые требуют совсем другой технологии актерской игры. Это глубоко психологические разработки человеческой природы и ее исследования. Два спектакля Чехова, в репертуаре у нас есть еще «Идиот» Достоевского. Мы привезли современную французскую и сербскую пьесы. Уверен, что после наших гастролей критики увидят, что у заньковчан существует еще одно очень сильное крыло, которое ищет новую эстетику, форму, адекватное решение содержания. «Профессионал» и «Загадочные вариации» — совсем аполитизированные, они говорят о человеке. Эти пьесы — прекрасные образцы европейской культуры. Недаром говорили, что это большое исследование, энциклопедия человеческого духа есть у Бальзака. Пьесы Шмитта и Ковачевича, собственно, об этом говорят. И Чехов нам близок, потому что он говорит о человеке, его боли и о сокровенном. Но почему-то за долгие годы в театре мы об этом не говорили.

В камерных постановках крупным планом виден актер. Как пульсирует его жила на лбу? Как он дышит? Как он мыслит? Как отражается мысль в его теле? Как актер воспринимает то, что ему говорят? То есть малая сцена дает возможность обновить актерскую психотехнику. И актеры, которые это понимают, стремятся играть на камерной сцене.

— Богдан Николаевич, вы педагог с большим стажем. Изменился ли студент сегодня?

— Изменился. Я начал преподавать с легкой руки Сергея Владимировича Данченко в 1978 году. Воспитал не один выпуск актеров, которые работают в разных театрах Киева, Ивано-Франковска, Дрогобыча, Львова, Луцка. В 1999 году при Львовском университете было создано театральное отделение. У нас была первая в Украине кафедра, открытая при университете, сейчас они есть в Ивано-Франковске, Запорожье, Днепропетровске. Мы пошли по пути европейского образования. Во Львове свой подход к воспитанию актерских кадров. Университет — база, где студенты изучают общеобразовательные дисциплины, но подписано соглашение с Театром им. М. Заньковецкой о том, что в их коллективе студенты учатся актерскому мастерству. Театр обеспечивает выпуск курсовых, дипломных работ, дает свою сцену. Более того — даже платит студентам за выступления. Четыре года наши студенты живут в среде театра. Проводим в жизнь тезис Дмитрия Антоновича, что студии без театра — мертвы. Сейчас такой курс избрал себе Театр им. Леся Курбаса (В. Кучинский) и Ярослав Федоришин (театр «Воскресіння»), и планируем, что курс наберет Львовский театр для детей и юношества. То есть мы замкнем цикл обучения, где каждое театральное направление получит возможность реализовать себя через молодых студентов. И здесь нет антагонизма. Мы учим одному, наши коллеги — чему-то другому, но это взаимопереливание. Молодежь посещает тренажи, смотрит разные спектакли, а потом сдает экзамены.

У студенчества сегодня больший выбор и большая независимость. Они могут сказать, что их не удовлетворяет тот или другой преподаватель, что его лекции неинтересны. Например, у нас в университете проводится фестиваль «Франкові таланти», где каждый факультет или каждая кафедра имеет право подготовить какой-то спектакль и показать его. Театроведы ежегодно участвуют в конкурсе. Они поставили «Одержимую» Леси Украинки и нашли интересное решение. Теперь эти студенты играют в театре в «Кошике» у Иры Волицкой. Не менее интересным спектаклем у них получилось «Ожидание Годо». Одели всех героев в украинские шаровары. Вся комиссия была шокирована. А я смеялся и сказал: «Видите, как они вас взволновали. Вы на протяжении нескольких месяцев вспоминаете их постановку. Значит, в этом есть какое-то рациональное зерно». В этом году четвертый курс поставил «Вишневый сад» и современную пьесу молодого украинского автора. То есть театр вошел широкой плотью в структуру университета.

В этом году я набираю актерский курс при Львовском университете, приглашаю молодежь со всей Украины (иногородних обеспечим жильем). 8 июля начнутся экзамены.

Федор СТРИГУН: — У нас в театре мы бережем старшее поколение. Это для нас святое. Например, для Александра Гринько поставили «Маргаритку». Он там играет главную роль, слепого отца... и всегда полный зал зрителей. По-видимому, нет в Украине другого актера, который бы в 83 года так вдохновенно работал. У него тяжелая судьба. Прошел концлагерь, перенес два инфаркта, написал волнующую книгу воспоминаний о ГУЛАГе. И представьте, этот актер в такой физической форме, что способен держать весь спектакль. Это феномен и пример для молодежи, как нужно жить и работать на сцене.

— Уже на протяжении десятилетий идет творческое соревнование между заньковчанами и франковцами, какой коллектив считать флагманом украинской сцены. Это соревнование продолжается и сегодня?

Богдан КОЗАК: — У нас семья. Ступка, Кадырова, Хостикоев — это продолжение Театра Заньковецкой. У нас очень тесные связи и взаимная любовь. Нет антагонизма. Мы так же рады, когда франковцы к нам приезжают во Львов. Я думаю, они так же искренне радуются, когда мы выступаем в Киеве.

Киев и Львов находят правильные мосты единения. Мы никогда не отрывались от Киева, я всегда считал его столицей, и для того, чтобы о тебе знали, нужно сюда приезжать. И это должен делать каждый театр, который работает в любом областном городе в Украине.