«I всі народи — як розкрита рана»

Недавно «День» (№216 от 26 ноября  2013 г.) уже подал материал Надежды Тысячной «Об идеалистическом огне самопожертвования и любви к ближнему», в котором рассказывалось о вручении в Риме 26 ноября в базилике Сан Бартоломео над Тибром в присутствии главы УГКЦ Блаженнейшего Святослава (Шевчука) премии Блаженного Священномученика Омеляна Ковча, греко-католического священника, который спас жизнь больше 600 евреям, а в концлагере Майданек на территории нынешнего Люблина стал единственным священослужителем для обреченных людей разных религий. Отец шести детей, имея возможность спастись, добровольно принял мученический конец вместе с другими жертвами.

В этом году лауреатами стали писательница Лина Костенко, общественная деятельница Зеня Кушпета (Канада) — пианистка, которая оставила преподавание в Королевской Консерватории Музыки в Торонто ради харитативной деятельности в Украине, историк, профессор израильского университета Бен-Гуриона Шимон Редлих, который в частности работает над признанием митрополита Андрея Шептицкого Праведником Мира, и историк, профессор Римского университета «Рома Тре» Андреа Риккарди, основатель христианской общины Святого Эгидия, который помогает обездоленным в более 70 странах мира, министр международного сотрудничества в правительстве Марио Монти.

Ниже представляем выступление Оксаны Пахлевской, которая представляла Лину Костенко на вручении премии в Риме.

Приветствую многоуважаемых Блаженнейшего Святослава и других представителей Церкви, приветствую глубокоуважаемое общество!

Прежде всего, должна передать Вам всем, в частности основателям премии Блаженного Священномученика Омеляна Ковча и Организационному Комитету, самые сердечные приветствия от моей Мамы, Лины Костенко, и глубокую от нее благодарность за честь получить такую высокую и благородную награду.

К величайшему сожалению, ряд непредсказуемых обстоятельств, связанных с работой, помешали Маме приехать лично в этот раз в Рим. Поэтому вместе с извинением позвольте мне сказать несколько слов — в ключе наших общих с Мамой размышлений о символическом имени Омеляна Ковча и его значении для нашего времени.

Помню в Майданеке фотографию молодой красивой еврейки. На ее плече была детская ручка, а части фотографии с ребенком не было: отрезанная фотография, разрезанная жизнь, растаявшие во времени когда-то сладкие объятия ребенка. Кого из них утешил в последнюю минуту украинский священник — замученную еврейскую женщину или ее обреченного ребенка? Может, там, в Майданеке, лежит— теперь уже под витриной — и кукла  этого ребенка среди растоптанных детских игрушек.

Противопоставить отлаженной машине смерти — понимание Божьей природы жизни. В окружении патологического садизма — стать воплощением милосердия. Противостоять глобальной катастрофе истории через моральное сопротивление ничем не защищенной личности, вооруженной лишь силой духа.

Роман Камю «Чума» еще только писался, а Омелян Ковч уже знал, что мир делится только на чуму и ее жертв. Стать на сторону жертв, жертвуя собственной жизнью, — это высший подвиг человека.

Должна сказать, что с самого детства я дышала в семье этим чувством солидарности и сопереживания с другими народами. Когда в конце сороковых сталинская система начала репрессии против еврейских интеллектуалов, моя Мама восемнадцатилетней девочкой встала в их защиту. Когда преследовали поляков и татар, когда уничтожали балтийские и кавказские народы, когда входили советские войска в Прагу, Василий Стус, Иван Дзюба, Лина Костенко и другие шестидесятники вставали в защиту этих народов, жертвуя собственной жизнью, как Стус, или репрессиями и запретами. Это этос шестидесятничества, который сегодня находит синтез с этосом Греко-Католической Церкви, открытой на Европу и мир. Возвращается и будет всегда возвращаться этот вечно актуальный вопрос: в те темные времена этос шестидесятничества был спасителен для преследуемых народов, а сегодня он также спасительный для нас, для чести украинской культуры как культуры европейской. Об этом у Лины Костенко:

«Ісус Христос розп’ятий був не раз.

Там, на Голгофі, це було уперше.

Умер од смерті, може — від образ,

і за життям не пожалів, умерши.

А потім розп’яли на полотні,

у мармурі, у гіпсі і в граніті.

А потім розп’яли його в мені,

і розп’яли на цілім білім світі.

І тіло з’їли, кров’ю запили.

Ще рік, чи два, чи десять, чи довіку?

І продавали образ з-під поли,

і не дають умерти чоловіку.

Куди піду? Куди тепер піду?

Де на землі Земля Обітована?

Казарми в Гефсиманському саду,

І всі народи — як розкрита рана...»

Вот поэтому сегодня — в канун катастрофического для Украины Вильнюсского саммита, — с нар Майданека, а не из властных дворцов на киевских холмах доносится до нас голос европейской Украины. Голос украинского священника, который простер свои благословляющие ладони над страданием евреев и поляков, украинцев и эстонцев, русских и латышей. Голос священника, для которого судьба каждого человека и каждого народа, над которым совершается насилие, стала его судьбой. Омелян Ковч не разделял людей по религиозным или национально-этнические признакам. Бог был один, страдание было одно, спасение искалось общее.

Это, собственно, та моральная глубина украинской идентичности, из которой появляется гражданское общество в Украине. Это проявление высшего человеческого достоинства в античеловеческих условиях. Пусть нам светит строгое и доброе лицо космацкого священника — напоминанием и предостережением. Он возвращал обреченным отнятую у них жизнь — в высшем моральном ее измерении. Мы живем в другое время. Так неужели же сегодня украинское общество не найдет в себе ресурс этого достоинства и не поведет плечом, чтобы стряхнуть с себя ядовитую пыль еще одной тоталитарной системы, которая ныне забивает легкие страны?! Неужели ж мы неспособны вернуть себе украденное будущее? Неужели смиримся, что у Украины отнята Европа, а у Европы отнята Украина?! Неужели позволим себе сойти с «пути чести»?!

Еще раз — сердечная благодарность учредителям этой премии, в частности кардиналу Любомиру Гузарю и всем к ней причастным от Лины Костенко и от меня за эту особую возможность поклониться памяти великого украинца. Вместе с ним, вслед за мотто Польского восстания 1830 года, украинцы имеют благословенное право сказать и евреям, и полякам, и итальянцам, и каждому народу, который хочет достойной жизни: за Вашу и нашу свободу! За Ваших и наших мертвых! За Вашу и нашу непреходящую память!

А сами мы — благодаря Омеляну Ковчу — еще раз имеем возможность осознать: кратчайший путь к постижению Божьей сущности и присутствия — это путь