Капиталисты не только накапливают, но и отдают

Как-то в начале ноября 1987 года мой хороший знакомый сенатор Ален Кренстон попросил меня принять его коллегу сенатора Джона Д. Рокфеллера. Вскоре Джон Д. Рокфеллер уже сидел в уютной приемной. Он рассказал о желании его матери Бланшетт Рокфеллер передать в дар нашей стране две принадлежавшие ей древнерусские иконы. Иконы эти она приобрела лет за двадцать до этого в Англии. Летом 1987 года Бланшетт Рокфеллер побывала в Новгороде. Там она познакомилась с целым собранием икон, к которым, как оказалось, принадлежали и те две, что находились у нее. Это, по словам собеседника, произвело на нее такое сильное впечатление, что она там же в Новгороде приняла решение вернуть их на родину в Новгород. Джон Д. Рокфеллер сказал, что его мать хотела бы сделать это через меня, для чего готова была бы приехать в посольство в удобное для нас время.

Надо ли пояснять какой большой интерес вызвало у меня это сообщение? Всегда интригующая романтика путешествий культурных ценностей во времени и пространстве здесь сочеталась с редким проявлением благородных чувств. К тому же инициатива исходила от семьи, имя которой было одним из известных всему миру символов Соединенных Штатов Америки. В общем значение жеста было очевидным с самых первых слов, произнесенных сенатором.

В то время, когда проходил этот разговор, уже были известны даты визита М. С. Горбачева в США. Он был намечен на декабрь того же года. Мы были заняты разработкой и программы и содержания визита, и у меня мелькнула мысль, что акт передачи икон мог бы украсить это событие. Поэтому, высказав признательность за доброе намерение, Бланшетт Рокфеллер, я спросил у собеседника не хотела бы его мать приурочить церемонию передачи икон к пребыванию в Вашингтоне советского руководителя. К некоторому моему удивлению этот вопрос не стал неожиданным для Джона Д. Рокфеллера, поскольку ответ и ответ уверенный, последовал незамедлительно.

— Нет, это не соответствовало бы намерениям матери.

Собеседник пояснил, что иконы Бланшетт Рокфеллер хотела бы передать мне и в случае моего согласия эту передачу обставит скромно, хотя и не скрывая ее от общественности. По всему было видно, что для Бланшетт Рокфеллер основное значение имел сам акт возвращения оказавшихся в ее руках сокровищ туда, где они были созданы. А не паблисити.

Я поинтересовался, готова ли будет Бланшетт Рокфеллер принять от нас с женой приглашение на обед, перед которым могла бы состояться передача икон. На это последовало согласие сенатора. Мы условились, что на обед будут также приглашены сенатор Джон Д. Рокфеллер, сенатор А. Кренстон, директор музея современного искусства Ричард Олденбург и заместитель директора Информационного агентства США Хоу Олдрич, а также два репортера.

Как выяснилось, Бланшетт Рокфеллер вела речь о двух составных частях одной двусторонней иконы. В старину целое собрание таких икон находилось в Новгородском соборе св. Софии. Предполагается, что они были созданы специально для этого собора. Эти иконы вошли в историю искусства как «Софийские таблетки», или «Софийские святцы». У них большая история: восемнадцать – с давних пор были выставлены в постоянной экспозиции древнерусской живописи Новгородского историко-архитектурного музея в специально сконструированной витрине. Всего таких таблеток было известно двадцать пять. Одна из них, по предположению искусствоведов, была продана за границу в конце 1920-х или начале 1930-х годов. Эта двусторонняя таблетка была разделена на две самостоятельные части. Когда и кем было произведено такое разделение оставалось неясным. Таблетка эта находилась в художественной галерее лондонского антиквара Ричарда Темпла, где и была куплена Бланшетт Рокфеллер в 1969 году.

Обед с Бланшетт Рокфеллер состоялся 20 ноября в Золотом зале посольства. Госпожа Бланшетт Рокфеллер оказалась женщиной открытой и приветливой. Коллекционирование художественных ценностей было давним ее увлечением. Это частое занятие богатых людей Соединенных Штатов. Но госпожу Рокфеллер отличало то, что она подходила к приобретаемым ею произведениям искусства, с глубоким интересом к их происхождению и месту в истории, искала ответы на окружавшие их порой тайны. Именно это и привело ее в Новгород.

— Я, — рассказала она мне, — не сомневалась, что иконы, которые мне посчастливилось приобрести, были далеко неординарными. Однако не предполагала, что они принадлежат к собранию так много значащему для вашей страны. Когда я увидела их красавиц сестер в Новгороде, я сразу решила — эта прекрасная семья должна жить вместе.

Обстановка за столом была раскованной, настроение присутствующих приподнятым, разговоры оживленными.

Поднимая бокал, Джон Д. Рокфеллер, начал свой тост неторопливо и размеренно, с легкой улыбкой:

— Моя мать (он учтиво поклонился сидевшей рядом со мной Бланшетт Рокфеллерр — вдове Джона Рокфеллера III), моя сестра, продолжил он после паузы и медленно повернулся в сторону также находившейся за столом госпожи Козак, урожденной Рокфеллер (сенатор снова сделал паузу), муж моей сестры — Уоррен Козак (он тоже был среди присутствовавших) и, конечно, моя жена Шарон Перси Рокфеллер...

Последние слова были встречены веселым смехом собравшихся — вряд ли когда-либо раньше столько Рокфеллеров собиралось одновременно за столом в советском посольстве.

Далее сенатор отметил, что его мать посвятила свою жизнь большой любви к искусству — живописи, музыке, танцу. Однако, сказав это, он сразу же подчеркнул, что «она в то же время очень хороший капиталист».

— Мы хотим, — произнес он, — чтобы весь мир и Советский Союз в том числе знали, что капиталисты не только накапливают ценности, но иногда и отдают их.

Юмор Джона Д. Рокфеллера был оценен американскими средствами массовой информации, откликнувшимися на наш обед.

Я, конечно, благодарил госпожу Бланшетт Рокфеллер. Держа в каждой руке по искрящейся яркими красками и золотом таблетке, отметил:

— Ваш благородный жест, — госпожа Рокфеллер, — имеет большое значение для нас. Он преисполнен доброй символикой. В самом деле две эти таблетки по сути являются двумя сторонами одной иконы и, конечно, чувствуют себя лучше, когда они вместе. Думаю, нашим странам также будет лучше, если они будут ближе друг к другу.

Отклики в прессе на обед были весьма благожелательными. «Этот обед, — писала известная во всем мире газета «Нью-Йорк Таймс», — разительно контрастировал с укоренившимся образом посольства. До сих пор посольство было больше известно своими многолюдными приемами в честь посещавших Соединенные Штаты высокопоставленных советских представителей или по случаю годовщин октябрьской революции нежели узкими и элегантными обедами с рассадкой за столом. Вместе с тем обед 20 ноября носил именно такой характер. Не начало ли это «светской гласности?», — поощрительно задавала вопрос газета, пользуясь входившей в обиход в отношении нашей страны терминологией.

Советский журнал «Наше наследие» в № 4 за 1988 год отметил, что возвращение принадлежавшей Бланшетт Рокфеллер иконы, — «едва ли не самая значительная новость в истории «Софийских святцев». Эта икона, — писал журнал, — была единственной отсутствовавшей в нашей стране таблеткой.

Уже 25 ноября исполком Новгородского совета депутатов обратился к посольству с просьбой выразить от имени жителей древнего Новгорода глубокую признательность госпоже Рокфеллер за переданные шедевры новгородского иконописного творчества XVI века», — Общественность города, — говорилось в телеграмме исполкома, — искренне благодарит госпожу Рокфеллер за вновь полученную возможность любоваться и восхищаться первозданной красотой лучших образцов древнерусского искусства.

Мы с удовольствием выполнили эту просьбу.