Моя лютая восемнадцатая весна

…Мы с семьей уже много дней ночевали в Макаровском медицинском стационаре Киевской области. Там был подвал и там, казалось, было безопаснее... Папа-гинеколог под обстрелами принимал роды у беременных женщин, останавливал кровотечения... Делал даже кесарево сечение. Без каких-либо условий…

Где-то там, сверху, яростно гудело, бахало, трещало!.. Под обстрелами прозрачной пленкой прикрывали выбитые окна, не выдержавшие ударной волны.

…Говорят, военные госпитали находятся в 50 километрах от линии столкновения. Мы же не были военным госпиталем, но Макаровская больница спасала людей, в то время, когда орки окопались всего в нескольких километрах от нас.

И все время в больницу непрерывно везли раненых и мертвых. Кажется, я видела их всех. Потому что часто мы периодически вынуждены были выходить из подвала, чтобы хоть немного погреться и вдохнуть глоток весеннего воздуха.

…Однажды шла по коридору и вдруг услышала крик:

– Дорогу! Дорогу! – А затем – жуткие стоны. О таких я только читала. У Багряного. В "Моритуре". Впервые в реальной жизни я видела "растерзанных" людей. Так близко! Впервые слышала их исступленные стоны. Вот уже прошел месяц, а у меня до сих пор этот стон стоит в голове. Днем и ночью.

Из почти полностью оккупированного города мы решили выбираться только шестого марта. По иронии судьбы именно в этот день враг лютовал больше всего!

Перед этим папа сбегал к главному врачу и скоро вернулся с тревожными новостями:

– Макаров полностью простреливается, сказал он, – мост, через который нам придется ехать, заминирован. Никто не гарантирует безопасность. По Житомирской трассе нужно нестись сломя голову, потому что есть большие неконтролируемые части, трасса простреливается.

Я решила собрать некоторые вещи из нашего дома. Во время короткого собрания попала под обстрел. Не расскажу деталей, потому что это время почти не вспоминаю. Все – в красном тумане… Скажу только, что там, лежа на полу в коридоре, очень сожалела, что не поцеловала маму перед тем, как отправиться домой за вещами. Под страшную музыку взрывов просила, чтобы Господь сохранил всех родных. Молилась… Я сама не верила, что выживу.

А потом в какой-то момент в дом влетел папа. Взрывы не стихали. Мы побежали к укрытию. Теперь я знаю, о чем думают люди перед смертью.

…Через 20 минут мы уже сидели в машине. Потом я сделала последнюю запись в заметках:

«… Шестое марта 2022 года, 13:31 – уехали. Благослови Боже. Спаси и сохрани!».

Из всего лучше всего помню безумные папины глаза и то, как он "дал газу" перед заминированным мостом. А вокруг – куча трупов, сгоревших танков, уничтоженных машин по Житомирской трассе. Страшно признаться, но тогда я была уверена, что мы будем одними из них. Единственное чего хотела – чтобы, если нас расстреляют, то чтобы всех вместе! Ибо остаться одному, когда твоих родных нет – это самое большое мучение.

Но вот – мы живы!

…Это не про жизнь. Это - о каменном кресте, который оставила за собой наша семья Кононцев-Орликов, покидая родные стены и свое счастливое прошлое.