«Нам повезло — остались живыми...»

Так сложилось, что Кировоградский педагогический университет и воинская часть, где дислоцируется 3-й отдельный полк специального назначения, — соседи. Легендарные «киборги» и спецназначенцы (а многие из них заканчивали местный истфак), которые сейчас воюют в самых горячих точках нашей страны, приходя в отпуск в Кировоград, зачастую заглядывают в аудитории филологического или исторического факультетов. Разговор, который состоялся в этот раз, был непростым, ведь свою историю войны рассказывал Максим — разведчик из 3-го полка спецназначения, которому удалось вернуться живым из-под Иловайска.

«Это была долгая история. Мы поехали на два дня, а оказалось, что на месяц. Нашей задачей была зачистка Иловайска, но 24 августа, когда в этот населенный пункт зашли российские войска, начались боевые действия. 24-го они начали накрывать нас своей артиллерией, — вспоминает Максим. — Откуда мы узнали, что это россияне? Понимаете, раньше мы и не прятались от мин сепаратистов, ведь снаряды практически никогда не попадали в нас. Мы поняли, что нужно прятаться, когда мины начали четко попадать в нашу технику. Первая атака началась около четырех часов дня, вечером ад продлился. Мы спрятались в укрытии в леске, а когда я ночью вылез из этого укрытия, то увидел, что леска уже нет: все вокруг пылало, кричали раненные ребята, лежали труппы», — рассказывает парень. Он говорит медленно, каждое слово взвешено и обдумано, будто заново прожито.

Задачей Максима и его побратима было вывести из окружения генерала, который руководил одним из секторов. Парень объясняет: они должны были любой ценой избежать плена, ведь командир в плену — это большой козырь для сепаратистов.

«Из этого уничтоженного леска мы ночью перебрались в село Многополье. Там спрятались в подвале какого-то советского здания (подвал был добротным, потому мы и решили, что оно советских времен). В этом подвале мы просидели до 29 августа. Выйти на улицу не могли, ведь враждебные беспилотники сразу бы нас зафиксировали. Мы очень хотели воды, колодец стоял за 200 метров, но я понимал, что эти 200 метров могут быть смертельными. Когда генерал, который был вместе с нами, звонил в штаб, ему все отвечали: «Завтра, завтра». Он сердился, ругался, но что поделаешь...».

Не дождавшись помощи из Минобороны, генерал решает вести переговоры с россиянами, чтобы те выпустили из ловушки в обмен на пленных. Сначала была договоренность, что встреча должна была состояться ночью, однако россияне передумали и поставили условие: только утром. Максим рассказывает, что генерал долго не соглашался на условия террористов, настаивая на ночной операции, словно интуитивно чувствуя, что быть беде. Теперь же Максим уверен: если бы это было ночью, живых было бы намного больше.

«Выехали в 7 утра. Колонна проехала мимо россиян. Через несколько километров попали сначала в одну засаду, а потом — в другую. Россияне нас расстреливали, даже зная, что в нашей колонне есть их пленные! Правда, мы вытянули двоих, оставшихся в живых, но им уже не хочется возвращаться в российскую армию. Когда нас начали обстреливать, все бежали кто куда. Те горят, те убегают, те уже лежат мертвые... Так получилось, что я ехал в полубронированном микроавтобусе. Мы ехали просто вперед, подбирая по пути тех, кто бежал или лежал раненый. Когда в салоне уже не было места, мы складывали «пассажиров» в багажник. Если честно, то я думал, что мы никуда не доедем, а если доедем, то привезем в багажнике гору трупов. Каким-то образом нам и еще одной машине, в которой был командир батальона «Днепр» Береза, удалось заехать в посадку. Мы побросали машины, выбежали, легли в посадке. Как потом оказалось, в эти две машины, которые доехали до посадки, вместилось 17 человек. Кстати, один журналист, который сейчас рассказывает по телевидению подробности событий под Иловайском, бежал вместе с нами (он вместе с оператором впоследствии решил сдаться в плен и вернулся невредимый домой). Так вот, мы понимали, что генерала будут искать, ведь это хороший козырь. Но посадку так расстреливали, что мы и голову не могли поднять. Поэтому приняли решение ждать темноты и отползать ночью. Мы целый день лежали и думали, что до ночи не долежим. Когда стемнело, начали ползти по кукурузе».

Максим вспоминает, как посреди поля оказалось, что к тепловизору, который чудом был у одного из бойцов, нет батареек. Вместе с побратимом им пришлось возвращаться в посадку, где оставались покинутые автомобили (там их могли уже поджидать сепаратисты). «Я буду всегда носить батарейки с собой, даже если у меня не будет тепловизора», — признается Максим.

Благодаря тепловизору мужчинам удалось добраться до леска, в котором они притаились до утра. Однако когда посветлело, оказалось, что они очутились вблизи российского лагеря: «Как мы ночью туда заползли — Бог его знает. Чешем головы, выбрались из одного ада, а влезли в еще лучший ад... Дождавшись темноты, начали отходить. У нас была одна полусгоревшая карта, по которой мы пытались ориентироваться. Так мы дошли до реки, через которую обессиленным, с раненными побратимами нам пришлось переправляться. И тонули, и вязли в болоте... Но выбрались все живыми. Идем дальше. Прошли еще километров с десять. А это уже были третьи сутки, уже не только наш раненый, а никто не имел сил идти дальше. Когда появилась мобильная связь, наш командир позвонил министру обороны, чтобы нас забрали. «Нет, оттуда не можем, идите еще 10 км», — услышал он в ответ. На это наш генерал откровенно выругался в трубку.

Не знаю как, но каким-то чудом мы дошли до какой-то шахты с терриконами. «Мы уже на шахте, заберите нас», — просил по телефону генерал. — «Там нет площадки для вертолета», — опять отвечали ему из Генштаба...

Знаете, кто забрал нас оттуда? Двое ребят из «Правого сектора»! Они «отжали» в облэнерго машину, переоделись в форму и вывезли на свой страх и риск в место, где вертолет наконец смог сесть и нас забрать...».

После Иловайска Максиму дали отдохнуть несколько недель дома, а затем опять отправили под Донецк. Сегодня же он ждет, пока состоится формирование новых групп. И опять — в зону АТО.

То, что ему вместе с другом удалось вернуться живым из Иловайского котла, он считает чудом: «Как-то нам так везло с товарищем, что мы выползли, остались в живых... Значит, так суждено».

Максим считает, что в Иловайской трагедии виноваты те, кто самовольно оставил сектор, который должны были охранять. Таким образом туда и зашли россияне, которые потом обстреливали украинцев, словно в тире. «Сейчас, конечно, многие пытаются сделать из себя героев, выступают по телевизору, дают комментарии. Я точно знаю, что если бы мы отходили ночью, погибло бы намного меньше людей. Знаю, что если бы не покинули сектор «Д», то мы бы смогли избежать атаки и коридор бы действительно существовал. А в телевизоре нет правды об Иловайске»...