Неисправимый мечтатель Долины нарциссов

Каждый год в мае долина вблизи Хуста покрывается легкими облачками цветущих нарциссов. Покачиваясь от ветра, они плывут над зелеными лугами. Через неделю зеленый цвет понемногу начинает преобладать, и постепенно долина словно затихает в ожидании новой весны, когда опять можно будет вспыхнуть бело-желтым пламенем — на недолгих десять дней. Так повторяется из года в год, почти двенадцать тысяч лет — с тех времен, как высокогорный нарцисс, спасаясь от ледникового похолодания, нашел себе пристанище в урочище Киреши.

Когда в начале 50-х молодой сотрудник кафедры ботаники Ужгородского университета Василий Комендар высказал предположение именно о таком происхождении хустской популяции нарциссов, его назвали сказочником. Ведь нигде в мире остролистый нарцисс не спускался так низко — обычно он цветет на высоте около 900 метров над уровнем моря, а отнюдь не 200, как в окрестностях Хуста. Но амбициозному выпускнику Института ботаники Академии наук удалось доказать свою правоту — сначала он выявил идентичность состава хромосом нарциссов высокогорной и хустской популяции, а потом высоко в горах отыскал место, откуда нарциссы мигрировали в долину.

Именно Василий Комендар подарил ей поэтическое имя — «Долина нарциссов», под которым она теперь широко известна. По-видимому — в благодарность за подаренную молодому ученому возможность заявить о себе научному миру. А еще это сказочное место превратило его в «воинствующего ботаника».

В Древней Греции красота нарцисса родила известную легенду. У жителей Хуста жизнь рядом с уникальным подарком природы вызвала появление чудовищного убеждения: этот цветок следует рвать, топтать, перепахивать, тогда, мол, лучше будет расти — ибо так Богом дано, и так должно быть всегда. Когда на Закарпатье пришли ученые, им пришлось долго доказывать огромный вред подобных экспериментов над природой.

— Моих студентов, которые работали в Долине нарциссов, я называл своими «шпионами». Они должны были мне сообщать, когда мой тезка, Василий Иванович Симкевич, председатель колхоза имени Ленина, которому принадлежала земля, собирается вносить гербициды или минеральные удобрения. Я быстро ехал туда, фотографировал и потом нападал на него — с экрана телевизора, со страниц газет. Он воспринимал это как оскорбление, ибо был заслуженным агрономом, имел орден Ленина, а я во всеуслышание называл его губителем природы.

Это была настоящая локальная война, которая продолжалась более двадцати лет. В долине то пытались ввести образцовую травопольную систему, чтобы гордиться ею на всю область, то перепахать луга под «полезные» культуры. Время от времени возникали другие проекты, например, выкопать озеро, окружить долину домами отдыха и поставить вдоль дороги кабаки, чтобы привлекать проезжих. И тогда Комендар начинал контрнаступление, обращаясь к общественности при помощи СМИ. Время от времени приходилось апеллировать к сознательности более узкой аудитории — когда его вызывали в райком или обком для рассмотрения длиннющих жалоб, что не уставал писать обиженный председатель колхоза.

— Мне надо было найти какие- то ключевые слова, чтобы разбудить патриотизм хустян. И я их нашел: Долина нарциссов — свидетель ледниковой эпохи. На них отозвалась даже центральная «Правда», напечатав на своих страницах заметку. В то время в нашем университете проходило всесоюзное заседание ученых, и все они хотели попасть в Долину нарциссов в период цветения. Секретарь райкома партии по пропаганде сам вызвался провести экскурсию. Он говорил, что это уникальный участок растительности и как хустяне гордятся им. И тогда я впервые вздохнул с облегчением, ибо наконец поверил, что Долина нарциссов не умрет.

Благодаря Василию Комендару с 1979 года долина, где на 256,5 гектарах, кроме нарциссов, растет еще тринадцать видов растений, занесенных в Красную книгу, вошла в состав Карпатского биосферного заповедника. За исследованиями ученых в нем следят коллеги со всего мира. С интересом и завистью — не каждая страна может похвастаться такой удивительной природой. Флора края формировалась в ледниковую эпоху, когда местные виды смешивались с мигрантами из тундры и тайги. Они добирались сюда через всю европейскую часть, спасаясь от холода и льда, — и петушок сибирский, популяция которого под надзором ученых размножается в Долине нарциссов, и сфагмовые мхи, которые прижились в дубравах. Такие виды сфагмовых мхов характерны для сибирской тайги, а в дубовых лесах они не встречаются почти нигде в мире. Этот ныне научно обоснованный феномен — также достижение Василия Комендара. Но значительно больше, чем научным открытием, Василий Иванович гордится тем, что во время массированных вырубок дубрав в конце 80-х ему удалось сохранить тридцать гектаров реликтового леса. Тогда кое-кто даже пытался выселить Комендара из области как человека, который позорит край. А теперь сюда просят разрешения приехать швейцарские ученые, чтобы исследовать уникальные древние лесные участки и, если удастся, смоделировать их у себя.

Тем временем лесу до сих пор достается: хотя государство уже на него не посягает, местные жители по старинной привычке наведываются в дубравы с топорами и пилами. Комендар жалуется, что магия доллара ослепила людей, и они не хотят видеть, какой уникальный повод гордиться своим краем подарила им природа.

— Нашей области, как Швейцарии, Богом дано развивать рекреационную индустрию. Ведь доказано, что рекреационный гектар леса дает втрое больше прибыли по сравнению с эксплуатационным. А мы уничтожаем лес. И природа мстит — снижается уровень грунтовых вод, пересыхают колодцы. А потом по привычке говорим, что это Бог нас карает.

«Воинствующий ботаник» хоть и упрекает земляков, но понимает, что не от богатой жизни уничтожаются леса и распахиваются долины. Вместо этого он готов предложить прибыльный проект:

— По примеру наших венгерских соседей мы могли бы превратить ту же Долину нарциссов в место, куда съедутся тысячи туристов со всего мира. Сама долина интересна только десять дней в мае, пока цветет нарцисс, а потом превращается в обычные луга. Но на толоках вокруг нее можно было бы построить музей, собрав по селам уникальные предметы быта наших предков. Местные умельцы продавали бы туристам самобытные произведения искусства. На тех же толоках можно было бы сделать стойбище для акклиматизированных у нас тропических буйволов — эти животные, кстати, также диковинка. Можно построить гостиницу для туристов и ресторан, где фирменным блюдом было бы очень вкусное буйволиное молоко. Возможности такого парка можно было бы использовать и для прибыли, и для науки — например, восстановить генофонд первобытных домашних животных, которые исчезают или уже вымерли, как знаменитые гуцульские кони. А еще ботаники выращивали бы посадочный материал наших растений.

Собственно, мечту о создании такого то ли парка, то ли культурного центра Василий Комендар лелеет уже довольно давно и обращается с ней в течение лет десяти в различные инстанции. Но пока что отклика нет. Комендар уже столько ждет от управления архитектуры технической проработки проекта, что, по-видимому, и ждать перестал. И появись вдруг случай заинтересовать какого-то богатого спонсора, ему нельзя будет предложить ни плана, ни финансового обоснования — почти ничего, кроме страстной речи неисправимого мечтателя Комендара и еще — удивительно красивого эскиза молодого местного художника Василия Глаголы. Это эскиз скульптуры, которая должна украшать будущий парк — юноша Нарцисс из древней легенды, которая родилась вдали от Закарпатья.