Олег БАТУРИН: «Бывшие украинские милиционеры обращались со мной с особой ненавистью»

На прошлой неделе в Крыму российская полиция задержала журналиста херсонской газеты «Новий день» Олега Батурина. Это произошло 2 октября на вокзале города Джанкой. Олег ждал своего автобуса, когда к нему подошли люди в форме и попросили предъявить документы. Загранпаспорт, по которому журналист въехал в Крым, полицейских не удовлетворил, и они без объяснений пригласили мужчину в участок. Там его долго допрашивали, перевернули все вещи, после чего забрали мобильный телефон и украинский паспорт. На следующий день Олега Батурина опять допрашивали несколько часов, намекали даже на «агента под прикрытием», но никаких официальных обвинений не выдвинули и отпустили. Впрочем — без паспорта гражданина Украины, который... забрали на проверку оригинальности.

«День» узнал у Олега о его впечатлениях от общения с российскими силовиками.

— Я поехал в Крым в неофициальную командировку. Хотел встретиться с другом в Красноперекопске и, пользуясь случаем, на обратном пути зацепить актуальную тему. Меня интересовала работа Джанкойского молокозавода: как они работают в условиях перекрытия границ, ведь многие селяне из Херсонщины заинтересованы в том, чтобы крымское предприятие продолжало закупать у них молоко, — рассказывает Олег БАТУРИН.      — Я пытался получить комментарии в мэрии и на молокозаводе. Однако со мной общаться отказались. Поскольку имел много времени, решил познакомиться с коллегами из районной газеты «Заря Присивашья». Они дали некоторые ответы относительно моей темы. Потом взял билет на автобус и ждал на вокзале. В 13.00 подошел наряд полиции, спросил документы. Я предъявил. Общался на русском, был лояльным, но их мои ответы не устроили, и они провели меня в участок.

— Полицейские представлялись тебе? Как вообще вели себя?

— Никто не представлялся, ни на какие мои вопросы не отвечали. В участке вели себя нагло. Вытянули все мои вещи. Там увидели украинский паспорт. И это их страшно возмутило. Мол, почему я показал заграничный, если есть внутренний. Потом нашли журналистское удостоверение, диктофон, фотоаппарат. Увидели, что я снимал мечеть, вокзал. И тут началось самое интересное. Все это забрали и провели в кабинет для допроса. Как мне впоследствии сказали сами работники полиции, меня допрашивал работник ФСБ. Два часа он добивался от меня объяснений, зачем я фотографировал эти объекты и что за Рустем у меня записан в телефоне. Я отвечал честно: что это мне интересно, на память. А Рустем — мужчина, которого мне посоветовали коллеги в случае, если мне нужно будет что-то в Джанкое, ведь города я не знаю. Однако с тем мужчиной мы так и не встретились. То есть нанизались странные, по их мнению, факты: я — журналист, искал какого-то Рустема, снимал мечеть, вокзал да и вообще не побоялся общаться с крымскими татарами.

— А для них это уже повод подозревать человека?

— Да. Этот «ФСБшник» крайне негативно отзывался о татарах, называл их террористами. Мол, они «себе на уме», и если им дать волю — все там подорвут.

— Как долго продолжался допрос? Чем интересовались?

— Около двух часов. Потом риторика изменилась. Меня начали фактически подводить к тому, что на днях у них был грабеж, и я, по их словам, похож по фотографии на подозреваемого. Вскоре пришел какой-то начальник, сказал, что достаточно об этом говорить, и приказал подчиненному допрашивать меня по поводу паспорта. Тот порвал протокол предыдущего разговора и уже спокойно, даже равнодушно, начал выяснять, где, когда я получил паспорт гражданина Украины. Они заявили, что документ им не нравится, и он, похоже, поддельный. Однако никаких официальных обвинений не выдвинули. Наконец решили передать меня полиции — пусть там разбираются. В главном джанкойском управлении продлился допрос. Унизительный и абсурдный. Как я понял на следующий день, допрашивал начальник. «Что я здесь делаю?», «Как отношусь к «Правому сектору?», «Как зовут начальника новокаховской милиции?», «Сколько у вас там блокпостов?» и тому подобное. Фактически — это было выяснение разведданных, но довольно хитро. Вопросы о ситуации на Херсонщине перемешивались с другими темами. Очень негативно этот мужчина относился ко всем украинским политикам. Даже несколько раз «сорвался». Типа «ты нам голову не морочь — мы найдем, в чем тебя обвинить». Так продолжалось до вечера. За это время они подняли всех, с кем я общался в Крыму: друга, девочку из мечети. Наконец мне предложили два варианта: они забирают все вещи, паспорт отправляют на экспертизу, через два дня я его забираю или меня оставляют ждать прямо там. В этот момент я понял, что они не знают, как ко мне прицепиться.

Я сказал, что поеду к другу в Красноперекопск. Там переночевал. На следующий день приехал в управление полиции. Мне заявили, что паспорт изымают для экспертизы. Я спросил, могут ли они дать какой-то документ вместо него и как мне объяснить отсутствие на работе. Но никаких справок мне не выписали. По сути — паспорт своровали.

— Пытались ли тебя опять в чем-то обвинять?

— Нет. Но спросили, как информация о моем задержании попала в интернет. Я сказал, что через родственников. Меня опять решили допросить по тому, что и до этого, но теперь официально, с протоколом, потому что тогда ни одна формальная процедура не была выдержана. Правда, был один эпизод, когда во время допроса зашел какой-то мужчина. Посидел, послушал, а затем говорит: «Мутный ты человек, Олег Игоревич. Все у тебя так сошлось... Явно агент под прикрытием, что-то вынюхивал...». И ушел.

— Чем это все закончилось? И как ты считаешь, было ли твое задержание спланированным?

— Мне отдали все, кроме паспорта, и я уехал. Дома написал заявление в УМВД по поводу того, что у меня отобрали паспорт. Думаю, что меня задержали просто так. Теперь там это совершенно привычное явление. Это может случиться с кем угодно. Это уже потом оказалось, что я журналист, обнаружили фотографии и тому подобное. Они выполняли банальный «шмон» на «благонадежность». Однако я почувствовал, что работники полиции, то есть бывшие украинские милиционеры, обращались с особой ненавистью и жестокостью. Видимо, выслуживаются перед новым начальством.

— Как думаешь, что дальше будет с паспортом?

— Мне пообещали перезвонить и сказать, когда можно приезжать за документом. Но я вряд ли за ним поеду. Скорее всего, буду делать новый.