Пани-мадам, куда же вы?

Назвать задворками эти километровые товарные раскладки Куреневского и Петровского рынков, известных в Киеве практически всем, достаточно нахально. Разве что в пикантности им не откажешь. Как только сюда попадаешь, глаза начинают напряженно выискивать что-то этакое, что, может, вовсе и не нужно. Демократичность, с которой товар идет в руки, без всякой там маржи на зеленые курсы, возможная неожиданность, хотя и редкая, притягивает, вовлекая в вечную игру торжища. И не только, чтобы посостязаться в уловках купи-продай, приходят сюда люди, но и просто поболтать, поиграть на гармошке да баяне для куража, даже поспорить и найти понимание, анализируя, скажем, какой-нибудь всеми забытый матч 25-летней давности. Здорово удивилась страсти, с которой мужички третьего возраста, подогревая друг друга, просеивали через свою память и, наверное, не впервые игру какого-то крепкого футболиста: какая диагональ, какой пас, а как он его выложил, ему даже разрешили просто стоять, эх, было время. Похоже, стандартность философского итогового вывода никогда не устареет, и не только тут, на Петровке.

НА СТАРИННОМ ДОМЕ, КОТОРЫЙ КОГДА-ТО ПРИНАДЛЕЖАЛ КУЗНЕЦУ, ВИСИТ ЗНАК «ПЕТРОПАВЛОВСКАЯ ПЛ.»  — ЭТО РЯДОМ С КУРЕНЕВСКИМ РЫНКОМ. В 20-х гг. ХХ в. БОЛЬШЕВИКИ ПЕРЕИМЕНОВАЛИ ПОДОЛ И КУРЕНЕВКУ В ПЕТРОВКУ — В ЧЕСТЬ БОЛЬШЕВИСТСКОГО ФУНКЦИОНЕРА ПЕТРОВСКОГО. А ЕЩЕ ТОГДА В КИЕВЕ ПОЯВИЛИСЬ ЛЕНИНКА, СТАЛИНКА, СИЧНЕВКА И ТОМУ ПОДОБНОЕ. СЕГОДНЯ ПЕТРОВКА ДЛЯ НАС — ЭТО РАЙОН РЫНКОВ, БАЗАРОВ, РАЗЛИЧНЫХ СУПЕР- И ГИПЕРМАРКЕТОВ

«Что ты тоже имиджуешь на ресайклинге, — услышала, встретив коллекционера, которому, думала, тут и делать-то, вроде, нечего. Обычно он с антиквариатом совсем другого диапазона заигрывает. — Тоже повторное использование волнует», — внятно растолковал он свой вопрос. «Нет, имиджую как раз на первичном. Вот смотрю, наблюдаю, стараюсь понять, как этот «борщ» варится, ушки на макушке, да и фотоаппарат коллеги всегда на взводе». Тут же увидели, как Сергей тайно поймал момент — и в будущий репортаж, возможно, уже попала совсем сонная продавщица. Оно и понятно — товара много, а покупатели пока обходят ее стороной. Если идти туда не знаю куда, то можно не сомневаться — бродиловка в естественных декорациях в основном небогатого советского быта закружит сама по себе. Меня вмиг взбодрили фотки артистов, которые мы, девчонки, собирали в детстве, азартно соревнуясь, следя за предложениями газетных киосков, они там и продавались. Бессмысленно даже описывать историю этой страсти — она ведь была бездонной. Тут же рядом, на земле, увидела знакомый проигрыватель из детства, салфетки, нахально топорщившиеся от тройного крахмального замеса, пробочку, которая когда-то была плотно притерта к графинчику для водочки — в пояснениях продавцов одни сплошные ласкательные суффиксы, правда, трубочка предлагалась без самого сосуда, ну и что... тут же кусочек кружева в паре с «Камасутрой», труба для духового оркестра (баритон), лампа — летучая мышь времен войны сороковых, выпаренное, гнутое из цельного дерева старое тележное колесо... Жирная вещица, заметив мой взгляд, усмехнулся хозяин, и я поняла — тут это высшая похвала.

ПЕТРОВКА, БАЗАРНЫЙ ДЕНЬ. ЧАСТО НАРОД ИДЕТ СЮДА, КАК НА ЭКСКУРСИЮ, И ПОКУПАЕТ СОВСЕМ НЕ ТО, ЗА ЧЕМ ЕХАЛ...

Всех, конечно, переплюнул старый знакомый Алик, который, думаю, может и сам писать воспоминания о своей Петровке, где бывает частенько — иногда прицельно или, как в тот день, даря себе и другим, что свойственно этому азартному книжнику и собирателю всего остросюжетного, квалифицированному оценщику на ходу, на лету, мимоходом старинных редкостных предметов, некую импровизацию, балагуря и озорничая, заводя всех вокруг. Набросив на себя до десятка дамских лифчиков всех размеров, а один по замыслу продуманного выглядывал из сумки, полукасаясь земли, пошел по рядам — крича: купите, купите у меня. Все мгновенно вокруг ожило, со всех сторон неслось: мужчина, у вас что-то волочится, молодой человек, у вас что-то висит, выглядывает, торчит. Целый хор оживших от монотонного сидения продавщиц перезагрузили утро. Он и сам играл свою роль вдохновенно — обещал с приобретением его товара, счастье в личной жизни, а в случае покупки — доплату, и цену назначил оригинальную — по гривне за колпачок, имея в виду чашку. Дело пошло — были проданы первые два лифчика. Кажется, молодая женщина и еще бы прихватила, попав в сети, да муж ее насильно оттянул, а на нас сердито посмотрел: «Я-то причем», — хотела оправдаться — настроение было уже в зените, и легко смеялось без причины, слыша это, пани-мадам, пани-мадам — такое бывает раз в жизни. Это уж точно, да и смех без причины — признак вовсе не того, что думают обычно, а редкой нынче жизнерадостности, химически чистого оптимизма.

НА ПЕТРОВКЕ МОЖНО КУПИТЬ, ПРОДАТЬ И НАЙТИ ВСЕ, ЧТО УГОДНО!

Интересно, размышляла — с трудом выскочив из этого спектакля — смогла ли я расстаться с чем-нибудь из дорогих мне предметов. Имею в виду не нечто тряпочное — обычно вещи раздариваю, а с когда-то приобретенными дорогими сердцу предметами. Скажем, маленьким столиком с мраморной столешницей, купленным по случаю по бросовым ценам в комке или с медной пепельницей, хоть в семье никто не курит, да уж больно хороша, или даже с какой-нибудь рамочкой. Знаю, нет, не могу. Уже был случай, когда стал наведываться один покупатель, относительно недавно вселившийся в наш подъезд. Имея шустрое родство с деньгами, мужчина, заметила, не утратил нормальных человеческих качеств. Предлагая купить квартиру и помочь все нужное перевести мне, хозяйке, по его мнению, с недоразвитым рыночным чутьем, не понимающей, что все давно надо уже проредить или как, читалось по его лицу, попросту выкинуть, он уловил — тут давить бессмысленно. И не потому, что деньги не нужны, а потому, что ими не покрыть утрату и дорогих стен и того, что их украшает. Видимо подумал — тут многое держится на честном слове, но самое это честное слово он и не сможет уболтать и это при его-то деньгах. «Ничего, она еще сама прибежит, когда обстоятельства придавят, тогда я снижу цену, надо подождать», — сказал он сам себе. И впервые себе же не поверил. Это воспоминание отвлекло, но увидев художницу, о которой писала, знаю, она сюда ездит как на охоту, а натуральные лоскутки встречаются все реже. Ей же именно они и нужны для работы, вернее увлечения последних лет, которое вытеснило все остальное. Она называет создание своих картин художественной штопкой, и вижу — уже отвергла искусственный бархат, еще какой-то шелк — все не совсем натуральное, не захочется раскладывать клаптики, играть с ними, нащупывая новый сюжет. «Петровка для меня тряпочницы, становится все менее привлекательной — делится мастерица. — Нет нужного сырья и потому нет и уверенности, купив что-то нужное, ощутишь удовлетворение от четко контролируемых расходов и доходов, да и под рукой я должна чувствовать только настоящую ткань, без примесей. Сюжеты моих картин избалованы моей же требовательностью. Творчество же дарит самую ценную влюбленность — в самую жизнь».

ОДНИМ СЛОВОМ — ПЕТРОВКА...

Неосознанно, ведь я пришла не покупать, искала глазами интересный флакончик от каких-нибудь изысканных духов. Пусть он уже давно утратил запах, но сохранил аромат времени своей формой, изгибами или продуманной простотой. И тут какая-то пани рядом спросила, стоя у витрины с сосудиками: «У вас нет флакона от советского «Шипра», хочу мужу подарить — он собирает». Честно говоря, не знаю, как выглядит этот флакон, но помню откровения одного утонченного мужчины, который так вспоминал свое потрясение от встречи с запахом: «Однажды, когда я учился в пятом классе, заметил, как мой товарищ, что-то достает тайком из портфеля, припадает к загадочному предмету и замирает. Заинтересованный до необычности, я не перемене прижал его к стене, и вырвал признание. Из своих рук и на расстоянии он показал маленький пустой флакон из-под духов, на котором было написано: «Шанель №5». Увиденное меня, тогда мальчишку, разочаровало, я еще не понимал что и этот пустой флакон сам по себе произведение искусства. Тогда товарищ осторожно вынул пробку и протянул мне флакон — понюхай! И все. Аромат увлек меня в странствие по сказочным, эфемерным лесам, просторам, благоухающим непередаваемо сладостно. Что угодно был готов отдать за этот флакон, но увы. Я же потерял покой и... начал собирать интересные флаконы, сначала почти бездумно, интуитивно, но взрослея, системно изучая предмет своей страсти, стал коллекционировать ароматные сосудики. Многие уже ничем особо не пахли, но меня интересовал домик духов, и я читал, разыскивая сведения об авторах букета и бывало, что улавливал запах заочно, разобрав его на составляющие. Конечно, выучившись, я стал «носом» анализирующим специалистом и композитором ароматов».

Понимаю, что среди терриконов, водопадов старья можно кое-что нарыть, хоть раритеты разных позиций сюда не забредают, винтажи еще большая редкость и, если случайно попадется, то достанется только первому утреннему опытному покупателю. Тут правят бал обиходные предметы — обувь драматического возраста, мягкие игрушки, давно пережившие фирму производителя, надежно уснувшие часы, а собиратели упорно спрашивают плакаты советской эпохи, детские металлические игрушки, запонки — все это осело уже в коллекциях. Вдруг ко мне подошли две женщины и спросили — не продаю ли я розу — мое любимое украшение, которое почти всегда со мной. Я даже инстинктивно ее погладила — не волнуйся, это шутка. Кто ж любимые шарманистые мелочи продает. К тому же, роза из слоновой кости уже давно стала частью моей жизни, подпитывая ее любовью. Так вот и имиджую, почти незаметно для окружающих.

Знакомый, встреченный тут, узнав, что на рынке сейчас мы работаем, собирая материал, удивился: «Как? Так тихо, зажато, как-то, я бы сказал, боком, будто начинающие». Вот это да — спасибо за нечаянный комплимент. Даже обманная неопытность иногда здорово молодит, но волноваться, дружок, не стоит — поможет ассоциативное мышление, темперамент и любопытство, которые суетой подтверждать вовсе не надо, процесс-то интимный. Репортерскую руку, конечно, можно набить, но только, если есть это оно — все перечисленное. И конечно, кое-что еще... если начну обозначать, то и до вечера отсюда, с Петровки, не уйдем.

Мы, тихони, такие.

Что ж, встретимся вскоре по привычке за неизвестным поворотом и найдем, уверена, чем полакомить настроение.