Первый на деревне,

Петух на подворье Фаренюков поет в Макове первым. Во всяком случае, так говорит Эвелина Фаренюк, которая в этой хате в невестках, а село ее версию не опровергает. «В третьем часу ночи, минута в минуту, извещает, что нечистая сила ушла прочь. Такое, знаете, поверье бытует: петух поет — черт исчезает», — объясняет приветливая Эвелина Петровна. Поэтому, мол, нет в Макове двора без петуха.

Она уже не помнит, какого года рождения Петя: «Не такой старый, как давний. Как давно это еще было. Я на птицефабрике оператором работала, так брала его с собой на работу...» Потом зовет: «Тю-тю-тю-тю!..».

На этот призыв откуда-то из- за хаты сбегаются куры, сопровождаемые тем самым «старожилом» — таким красивым, что хоть картину с него пиши. Большой, убранный в перья всех цветов и оттенков, которые только создала природа.

Здесь-таки появляются без приглашения и утка с селезнем, гуси, индюки. Она же, Эвелина, щедрой рукой раздает зерно каждой твари, которой «по паре». Только на одного Петю «высокая нагрузка» — аж с полсотни несушек. «Ничего, справляется со своими обязанностями — чужих петухов ни оттуда, ни отсюда не пускает», — показывает Эвелина на соседние дворы. О том же, как именно этот петух в свое время «радовал» 14 тысяч голов птицы, в Маковой и до сих пор легенды слагают.

Но прежде всего рассказывают об Эвелине. Была передовиком производства, обеспечивала высокую яйценоскость кур на порученном ей участке птицефабрики.

— Давно это было. Я уже потом и Австрию увидела, и в Италии на заработках побывала, — говорит бывшая оператор птицефабрики. И продолжает: «А птицефабрика была одна такая на всю страну. Производили диетические яйца миллионами штук. Из четырех этажей, на каждом этаже — по 14 тысяч несушек. Еще тогда, в 80-х прошлого века, когда только устроилась на работу, было программное управление технологическим процессом: сидишь у пульта — видишь, как курочка ест, как пьет воду».

И вот этот организованный на высоком инженерном уровне процесс имел один существенный «недостаток»: не предусматривалось технологией содержания петуха.

— Потому что, если яйцо снесено с «участием» петуха, то оно уже не является диетическим, — указывает на характерную особенность производства Эвелина Фаренюк.

Из сочувствия к обреченным на такую злую судьбу тысячам несушек она решила устранить этот «пробел». Как-то однажды в летний день взяла тогда еще молодого Петю на работу. «Устроила» в крайней пустой клетке. «Пусть, думаю, радует их своими песнями», — объясняет свой благотворительный поступок Эвелина Петровна.

Вспоминает, что «вторая большая половина» ответила на это пение одинокого, но уверенного в своих силах и неисчерпаемой энергии петуха тысячеголосым дружным кудахтаньем.

На этом не остановилась: «Потом еще в ту и эту, и вон ту клетку, где кур, в соответствии с технологией, было по три-четыре, его посадила, чтобы не чувствовали себя обиженными. Не хуже тех, которых люди на подворье держат...» Не забыла, что Петя-трудяга «от этого неутомимого общения со многими своими дальними родственницами очень утешился» и под вечер вернулся на двор к ближним родственницам «с чувством исполненного долга».

Потом Эвелина еще не раз и не два устраивала такие «свидания» своего подопечного поголовья с героем. Нет никакого сомнения в том, что эти шаги только содействовали повышению яйценоскости несушек. А то, что в продажу иногда отправляли недиетические яйца, как диетические, нисколько не отразилось на репутации Маковской птицефабрики. Во всяком случае, рекламаций от покупателей не получали.

На эти радостные встречи начальство смотрело с пониманием остроты куриных проблем — пусть, мол, обреченной на клеточное содержание птице будет не хуже, чем «свободной». Однако в постсоветский период начались разные невзгоды на фабрике, причину которых Эвелина Петровна так объяснила: «Предприятие пошло, как говорят, по рукам, начальство начало рьяно набивать свои карманы». И это уже была не какая-то там сказка о Курочке Рябе или Золотом Петушке, которая, в соответствии с законами жанра, хорошо заканчивается. Произошло все наоборот — пришла плохая развязка. Однажды несушек как ветром сдуло. Со всех четырех этажей фабрики.

— Я осталась без работы, а Петя «сосредоточился» на выполнении своих «супружеских обязанностей» на домашнем подворье, — тихо говорит Эвелина Фаренюк.

Хотя и очень жаль ей было предприятия, которому отдала много лет добросовестного труда, в отчаяние не впала. Вместе с другими бывшими операторами нашла дорогу в Италию. Через Австрию. Из заработков вернулась домой с незабываемыми впечатлениями: «Работала горничной у 82-летней Лилианы Полидори из городка Фосонброне. Увидела там красивую жизнь. Итальянцы умеют хорошо работать и хорошо отдыхать. Честные в расчетах, никто чужого не возьмет».

Там, в Фосонброне, петухи не поют, как в Макове: «У них по-другому жизнь организована».

Поэтому продолжает кормить птицу на своем дворе. Обращает внимание на тот факт, что «петух старается для своих несушек, чтобы наелись». На селезня, который привел свою утку к «общему котлу», не обращает внимания.

— Года два назад был такой случай. Дед наш Федор Юрьевич ударил петуха одной своей рукой, потому что вторую, правую, ему на фронте оторвало. За что ударил? А за то, что кур на огород завел, еще и чужих. Петя упал и не шевелится. Я его трясу, я на него воду лью. Еле оттрясла. Потом долго ходил по двору, качаясь, как пьяный. За этот тяжелый удар, как это говорят, петух камень за пазуху не спрятал. У кур не такая натура, как у людей. Безобидные», — рассказывает Эвелина Петровна о других приключениях петуха«старожила».

Отмечает, что в далеком Фосонброне просыпалась с первыми петухами, хотя те ее и не будили, как здесь, в родном Макове. Там свои порядки — «двор» без перьев». Однако и не к знакомым песням вернулась: «Дочь Аннушка в шестой класс ходит. Просила-молила по телефону, чтобы я как можно быстрее домой возвращалась. Говорила, что не нужно нам тех евро. Будем здесь, дома, картофель на огороде выращивать за гривни. У Аннушки длинные косы. Мужу тяжело заплетать... Владимир Федорович (о муже своем. — М.В. ) кочегаром в школе работает».

Эвелина Петровна поддерживает отношения со своим 82-летним работодателем из Италии: «Лилиана звонит по телефону, расспрашивает, как мы здесь живем, приглашает, чтобы опять приехала. Может, весной таки поеду. Потому что дома на картошке не заработаешь для нормальной жизни».

Вот так себе планирует Эвелина Фаренюк. Хотя, учитывая то, что это будет год Петуха, надеется, что все может сложиться иначе: «Дома петух играет ведущую роль. Потому что продолжение куриного рода от него идет. Наседка где-то спряталась, высидела цыпленка. Холодно же... Как курица снесется, начинает квохтать, и петух кукарекает — так радуется, как будто это он снес яйцо. Такой довольный, что сделал свой достойный вклад в это дело».

Как раз в эту минуту к калитке, где мы уже стояли, прощаясь с приветливой Эвелиной, донеслось кудахтанье, а после того — кукареканье. Сделано очередное дело! Снесено яйцо. Не диетическое, а простое. И петух с чувством исполненного долга отправился за хату, на огород, куда в эти зимние дни разрешено водить несушек.

Эвелина дает осторожный прогноз на 2005-й: «Может, и найдется хозяин для птицефабрики, восстановит производство диетических яиц». Не теряет маленькой надежды. А пока что на отечественном рынке, по ее наблюдениям, спрос на яйца обеспечивается предложениями от польских фермеров. На подворье же много не произведешь. Каким бы этот петух рьяным и исправным не был.

Так неужели «старожила» с подворья Фаренюков ждут новые «свидания»? Сам он явно показывает высокую готовность к интересным встречам с многотысячным поголовьем несушек.

— Наш — первый в селе, — хвалит своего петуха Эвелина Петровна.

Еще важно то, что имеет неповторимый опыт.