Правила деоккупации

В Израиле, который всю современную историю вынужден оказывать сопротивление в военных конфликтах, директоров школ в свое время начали готовить из ветеранов армии. А как вести себя украинским силам – обычным гражданам, активистам, чиновникам – после освобождения востока страны и Крыма?

Недавно начались публичные обсуждения в рамках волонтерского проекта «Деоккупация. Возвращение. Образование», реализуемого общественной организацией «Аналитический центр «CONCORDO». Такие встречи уже состоялись в Виннице и Мариуполе. На обсуждениях волонтеры движения и все желающие формулируют, каким может быть украинское завтра Донетчины, Луганщины и Крыма – регионов, где придется преодолевать последствия российской оккупации. Вопросы концентрируются вокруг возможностей и сценариев возвращения для украинских вузов-переселенцев.

Вместе активисты составляют карту проблем возвращения – потом ее должны представить власти, чтобы вместе выяснить, как формировать социальную и культурную политику государства на возвращенных территориях. С волонтером проекта, историком и литератором из Донецка Еленой Стяжкиной «День» говорил о будущем вузов-переселенцев и механизмах деоккупации...

«ПРАВИЛЬНЫЕ СЛОВА УЖЕ ЯВЛЯЮТСЯ ЛЕКАРСТВОМ»

– Прошли презентации проекта «Деоккупация. Возвращение. Образование» в Виннице и Мариуполе. По реакции людей – насколько им важны и интересны дискуссии о возвращении вузов на освобожденные территории?

– Презентации проекта были раньше, потому что идея нуждалась в экспертной и профессиональной поддержке, обсуждении содержательного наполнения этапов движения. В чистом виде презентациями были встречи с группой «Первого декабря» и специалистами «Реанимационного пакета реформ», где решались эти вопросы. Сейчас проходит текущая работа нашего волонтерского движения. Это не дискуссии о том, возвращаться или нет. Хотя, несомненно, есть огромная проблема с тем, что люди, которые прошли через пытки «русского мира», возвращаться не хотят и не могут. И они имеют на это право, потому что такой ужасный опыт может навсегда разрушить базовое чувство доверия к другим людям, к тому месту, которое когда-то было безопасным и любимым домом, к миру вообще.

Мы пытаемся не работать в режиме «дискуссий», наш формат – это поиск «pro»: проговаривание, проблема, предложение, проект.

Иногда страх и боль тоже можно сформулировать как проблему, а с тем – превратить их в силу или лекарство. Вот, например, родительский страх перед школой, которая на оккупированных территориях изуродована организацией молодежи имени тамошнего гауляйтера. Как после освобождения отдать ребенка в такую школу? Это волнует многих. И до тех пор, пока страх не проговорен, с ним ничего не сделаешь. А вот проговоренный он заставляет думать и, надеюсь, действовать.

Коллеги обратили внимание на опыт Израиля, который готовил на специальных курсах директоров школ из ветеранов своей армии. Можем ли мы сделать точно так же? Время есть. Однако офицер Вооруженных сил Украины в качестве директора школы на деоккупированной территории может испугать жителей, которых российская пропаганда ввела в наркотическое состояние. Поэтому, может, нужно уже сейчас готовить директоров школ как из военных, так и из гражданских, которые готовы работать на гуманитарном фронте восстановления Украины?

Проблема – ресурс – механизм. Это тот идеальный вариант работы, который уже реализуют все, кто хочет принять участие в волонтерском проекте. И в Виннице, и в Мариуполе робота шла плодотворно. Много боли. Потому что позволили себе саму мысль о возвращении, проговорить свою надежду, открыть ее для других – это не так просто. Мы все будто набрались сил, мы верим, но в основном молчим, побаиваясь подвергнуться обвинению в слабости, в напрасных надеждах. Иногда мы думаем, что молчание – отличная защита, которая нас точно не разрушит. Но оно разрушает. А правильные слова уже являются лекарством.

Винница дала широкий общеукраинский контекст, в котором озвучено большое количество идей – от совершенствования дистанционного образования как средства работы на освобожденных землях до создания мощной культурной среды здесь и сейчас с тем, чтобы она вернулась и приняла на себя часть образовательных проблем.

Мариуполь – город нашей, украинской силы. Здесь люди уже пережили оккупацию, пусть она длилась не так долго и не была такой разрушительной. Мариуполь – мощный пример и мощный двигатель возвращения. Здесь нет сомнений в нашей победе. Почти нет. И на победу работают военные, волонтеры, педагоги, новые политики. Люди работают на победу, и они с радостью взялись за работу. Здесь было чуть больше конкретики, которая исходила из опыта деоккупации города, которая началась в июне 2014 года, с момента освобождения.

– В каких городах планируете проводить встречи еще?

– Будем ехать в разные города, прифронтовые и не прифронтовые, потому что мы призываем к работе на гуманитарном фронте, где каждый может быть и солдатом, и генералом. Но надеемся и на социальные сети. Потенциал фейсбук-аналитиков, которые готовы помогать в формулировке проблемных вопросов, называть ресурсы и механизмы их решения, мощный и полезный. И именно социальные сети позволяют нам приобщить к обсуждению проблем возвращение тех, кто ждет Украину на оккупированных территориях. Их знания и мнения драгоценны, ведь это – честный взгляд настоящих патриотов.

«ИСТОРИЯ ДЕОККУПАЦИЙ ДАЕТ ОГРОМНУЮ НАДЕЖДУ»

– Когда вузы-переселенцы будут возвращаться домой, что, на ваш взгляд, стоит делать с образовательными организациями в городах, где они работали?  

– Здесь неважно мое мнение. У каждого учебного заведения есть свой взгляд на стратегию развития. Поэтому эвакуированные заведения сами определятся, как действовать, чтобы оправдать ожидания своих студентов, абитуриентов, новых преподавателей, которые в трудный момент стали членами коллективов. Но как проблема этот вопрос существует. Что является ресурсом его решения, кроме решений трудовых коллективов? Это – решение соответствующих министерств об открытии филиалов, бюджет Украины, если государство будет готово их финансировать, позиция местных громад. На нашей карте проблем этот вопрос уже зафиксирован, причем его вносили как в Виннице, так и в Мариуполе.

– А как университетам, которые будут возвращаться домой, строить отношения с коллективами и студентами, которые работали и учились на оккупированных территориях? Как вы видите этот вопрос как историк?

– Осторожно! Когда вы формулируете проблему, то автоматически становитесь волонтером нашего общественного движения! Если без шуток, то это действительно является проблемой, которую стоит осторожно и вариативно разделить на несколько составляющих, конкретизировать, кого мы имеем в виду, когда говорим «коллектив», выяснить, как она вписана или не вписана в законодательное поле, и уже тогда прописывать варианты решения.

Человечество, к сожалению, знает множество ужасных и длительных историй оккупаций. Однако кроме травматической боли от воспоминаний об этом, история оккупаций (а скорее – деоккупаций) дает огромную надежду, поскольку делает нашу ситуацию неуникальной. В Виннице при нацистах, например, работали и педагогический, и медицинский институты. И даже выдавали дипломы «нового образца». Однако этот факт не помешал достаточно кровожадной советской власти возобновить деятельность этих вузов после изгнания гитлеровцев.

Школы под оккупацией работали везде. Да, их было меньше, но и в Киеве, и в Одессе, и в Юзовке, и в Вене, и в Париже работали школы, где в классах висел портрет Гитлера. К счастью, тогда не было Facebook и телевидения, а оккупационную прессу мало кто читал и видел на неоккупированных территориях. Иначе, боюсь, де Голль, начитавшись, как хорошо и весело живется парижанам под нацистами, вообще не стал бы освобождать Францию. Или освободил бы, но школы и университеты закрыл бы и подавно.

Кроме того, у нас уже есть опыт того, как строится жизнь во время деоккупации. Я имею в виду Краматорск, Славянск, Мариуполь. Это непросто, потому что люди, которые были готовы отдать Украину путину-гиркину, никуда не делись. И процессы деоккупации сознания идут, может, не так быстро, как бы всем хотелось. Но украинские громады освобожденных городов и городков работают неутомимо, потому что это – наша земля и наши люди.

Сегодня у нас еще нет окончательного ответа, как сделать правильно и законно. Сейчас мы только строим карту проблем и фиксируем самые разнообразные механизмы их решения. Все, кто работал с нами в закрытом и рабочем форматах, согласны, например, в том, что коллективной вины не бывает, вина – только индивидуальная. Следовательно, после оккупации мы будем иметь дело с людьми, которые точно предали Украину и взяли в руки оружие или писали доносы, но будем видеть и людей, которые пошли во внутреннюю эмиграцию, которые были партизанами, агитаторами, которые ждали и ждут освобождения.

Среди активистов нашего общественного движения нет единодушного мнения. Часть из нас стоит на позициях суровой люстрации и наказания, другая – на позициях сплошного прощения. Мы учимся искать компромиссы. На том этапе, где мы сейчас, будет карта проблем с продуманными и проговоренными ресурсами и механизмами решения, которую потом предложим власти.

Чего точно не будет в рамках нашей инициативы – так это платформы «гражданской войны» или «гражданского конфликта». Потому что эта версия событий является сугубо кремлевской технологией, нацеленной на то, чтобы продолжать разлагать Украину и подкладывать «мины» под ее будущее. У нас не Ирландия, не Шотландия и не Испания. У нас российская агрессия, коварное нападение и оккупированные люди.

В карте проблем не будет также технологий построения «бетонной стены вокруг Донбасса», похоронной риторики «эти города умерли, эти люди неисправимы». Будем пытаться также обойтись без «всепропало».

«АКТИВИСТЫ СОЗДАЛИ МОЩНЫЙ ЗАПРОС НА ЭВАКУАЦИЮ»

– Эвакуация вузов из оккупированных территорий Украины часто ложилась на плечи энтузиастов из их коллективов. Многие проблемы, перечисленные на встрече в Виннице, – потребность в стратегии по возвращению вузов, вопросы студентов, которые учатся на оккупированных территориях, – нужно решать с помощью власти. Как планируете налаживать сотрудничество с государством?

– Выход там, где и вход. Активисты создали мощный запрос на эвакуацию и, по сути, на сохранение украинского образования для тех земель, которые будут освобождены. Власть на это отреагировала. Немногие в Украине были готовы к войне, а с тем и к эвакуации образовательных учреждений. Однако 32 учебных заведения по инициативе «снизу» перевезли решениями Министерства образования и науки и других министерств, которым эти заведения подчиняются.

Сейчас мы говорим не о власти, а о государстве. И государству мы можем и должны помочь. Карта проблем – это своеобразный способ создания запроса, на который власть будет реагировать. Я в этом уверена, поскольку Президент Петр Порошенко уже провозгласил создание органа, который будет формировать стратегию и тактику деоккупации.

Да, часть из нас считает, что власть или государство должны взять на ручки и пронести от рождения до смерти. А мы, едучи на этих ручках, будем еще орать и вопить, что нам неприятно и неудобно. Это некий патерналистский способ мышления, от которого трудно быстро избавиться. Но волонтерское движение разрушает все шаблоны. В условиях войны каждый должен сделать то, что может. Пока мы формируем поле проблем, с которым потом будем работать, в том числе и через представителей власти. Я думаю, что они воспримут это не как давление, а как помощь. Если же представители власти будут от нас бегать, мы обязательно расскажем об этом смешные истории, чтобы потом выбрать других – более смелых и ответственных власть имущих.

«СИЛЫ РЕВАНША УЖЕ ВЫРАБАТЫВАЮТ СВОИ ПРАВИЛА»

– Чем сегодня, пока оккупация продолжается, занимаются волонтеры движения «Деоккупация. Возвращение. Образование»? Как далеко вы заглядывали в планировании своей стратегии?

– Для процесса деоккупации и возвращения нужны правила, а не дискуссии. Нашей главной задачей является возвращение образования на деоккупированные территории по правилам, которые выработает украинское общество и государство Украина.

Это значит, что после полевых исследований мы должны определиться с тем, какие именно специалисты и какая именно институция должны сделать свой вклад в то, чтобы правила были выработаны. Если сможем приобщиться к созданию глобальной стратегии, будет хорошо. Но лучше, чтобы под каждую проблему мы получили алгоритм: то ли постановление Верховной Рады, то ли приказ Министерства образования, Министерства юстиции, Министерства соцполитики или специальный закон. Кроме государственных институций, алгоритм и действие могут взять на себя общественные организации, образовательные, культурные и даже бизнес-структуры.

Но и по возвращении образование должно остаться локомотивом перемен не только гуманитарного, но и экономического и политического пространства. Поэтому в карте проблем мы фиксируем предложения относительно того, какие кадры нужно готовить для развития освобожденных земель, к каким переменам подготовиться и подготовить общество.

Я понимаю, что в чьих-то глазах мы можем выглядеть наивными мечтателями. Пусть так, ведь кто-то должен верить и говорить: «До встречи в Донецке (Горловке, Луганске, Алчевске...)!» Но риски неготовности украинских правил возвращения слишком высоки. Потому что силы реванша уже вырабатывают свои правила то ли претензии на владение регионом. И поскольку торговать «защитой русского языка» – это удобный способ приобретения и приумножения политического капитала, можно быть уверенными, что присвоение образования будет едва ли не первым пунктом проектов этих сил, в названиях которых вместо слова «деоккупация» будет «понимание» или «примирение». В этом случае мы действительно рискуем – даже после освобождения – получить заморозку текущего состояния информационно культурного поля и опять на долгие годы стать объектом нестабильности и разрушительных манипуляций.