Прогулка без наушников

Когда удается смешаться где-то в заморье да загорье с юной и старой Европой, насыщаясь энергетикой туристического сообщества, не забываю о своем главном правиле — вовремя снять наушники или вовсе их не надевать. И не потому, что такая всезнайка, информация от квалифицированных гидов, безусловно, интересна, но уйдя в уши, могу пропустить что-то камерное, мое, и ускользнет нечто акварельное, может, не самое главное, но, бывает, какую-то деталь помнишь всю жизнь, а даты можно, согласитесь, потом сверить с источниками. Главное, выскочить из формата школьной обзорной экскурсии, а ощутить себя прохожим, улавливающим особое предчувствие неожиданной встречи. Вот и в тот день, гуляя в режиме — три пишем, два замечаем, признались себе — богат лишь тот, чьи удовольствия обходятся дешево.

УЛИЦА ПУШКИНСКАЯ БЕРЕТ НАЧАЛО ОТ ПРОРЕЗНОЙ И ЗАКАНЧИВАЕТСЯ НА УГЛУ ПЛОЩАДИ И УЛИЦЫ ЛЬВА ТОЛСТОГО, КОТОРАЯ КОГДА-ТО НОСИЛА ИМЯ ВЫДАЮЩЕГОСЯ КИЕВСКОГО ВРАЧА ВЛАДИМИРА КАРАВАЕВА

Получается, мы были достаточно богаты — нас удивляла элегантная Пушкинская, и хотелось, отбросив прагматичность, впустить плавно и неспешно фантазию — ведь улица с ХIХ века почти и не изменилась, а для Киева это уже диковинка. Только начала мысленно примерять на себя наряды того времени, походка уже изменилась, будто в женственных башмачках побежала в неведомое прошлое и вот уже взгляд из под когда-то модной шляпки этак, знаете, снизу вверх, еще немного и, думаю, все бы получилось с виртуальным переодеванием, но репортерский глаз надолго не затуманивается иллюзиями, да чутье уловило реплику развалин и стало понятно — тут, во дворах, а они на Пушкинской невероятно многослойные, по сути, 3-4 в одном, уже побывали нью-вельможи со своей бодрой вседозволенностью, цепким нахальством, и полным отсутствием раздумий — отразится ли их приход на жизни ее обитателей. Иногда улица доставляет удовольствие только прохожим — путешественникам. Такие могут долгими минутами зависать под, к примеру, балконом, в форме цветка, при этом, может, сами хозяева балкона, давно привыкнуть к этой красоте, хранят на нем капусту, или зацепиться за волноподобные эркеры, закружиться блуждающим взглядом, переводя его с одного дивного окна на другое, но увидев, скажем, живущую своей тихой жизнью какую-то раненную пристройку, и только нырнув в лаз с рваными краями, узнаем, что это, как ни странно, квартира, даже не удивляешься. Ведь и номер у нее есть. Изо всех сил прижалась она к одной из сохранившихся стен, и зависла, ощущая свое одиночество, практически над прорвой соседнего котлована. Странно, но в этом «ласточкином гнезде» уютно горел свет, и, может, какой-нибудь юный школьник сопел над уроками и совсем не понял бы — чему тут можно ужасаться, ведь даже интересно — из окна видны почти римские развалины как в учебнике.

ПОЭТОМУ ЕДВА ЛИ НЕ ЛУЧШИЕ КИЕВСКИЕ БАНИ, СОДЕРЖАВШИЕСЯ В КОНЦЕ ЧЕТНОЙ СТОРОНЫ ПУШКИНСКОЙ, НАЗЫВАЛИ КАРАВАЕВСКИМИ. ХОТЯ ПОСТРОИЛ ИХ И БЫЛ ВЛАДЕЛЬЦЕМ НЕ МЕНЕЕ ИЗВЕСТНЫЙ И УВАЖАЕМЫЙ КИЕВЛЯНИН ФРИДРИХ ГУСТАВОВИЧ МИХЕЛЬСОН

Бродим и размышляем, подтверждая мысль друг друга, если бы была эта улица в руках только киевских однолюбов, никогда бы не поселилась тут несуразность (укр. — недоладність), от которой избавиться, как от случайного приобретения, очень непросто. Если не принять позицию хозяина, быть вечным просителем, и даже не успев докончить мысль, буквально была прервана возгласом, причем, возмущенным, проходящих мимо незнакомок, а Лариса, одна из них, на правах старожила улицы высказала: «Вы все любуетесь, умиляетесь, а мы уже девять лет боремся. Они хотят во дворе построить развлекательные центры с выходом чуть ли не на Крещатик. И этого огромного, десятилетиями заброшенного дома, и в номерах 35-37. Они все ждут, когда роскошные строения сами рухнут». Кто эти «они», женщины не уточнили, да мы и так знаем — очередные самые дорогие для налогоплательщиков тела влиятельных болтунов. У них привязка к киевской местности оточена до совершенства, они мгновенным взглядом купца окинут уставшие каменные уличные прелести и легко мысленно уберут все лишнее, а потом и начнут воплощать свое прикарманивание. Вопрос только в том, кто первым вцепится в идею, которая висит в воздухе. У домов № 35-37 разговорились со страстным филателистом и, как он сам обозначил, человеком, имеющим свое мнение, и узнали кое-что о домах-двойняшках, построенных в конце ХIХ века купцом первой гильдии Фридрихом Михельсоном — натурализировавшимся немцем, влюбившимся в Киев, а особенно в улицу Пушкинскую. Он, собственно, тут и жил в особняке, кстати, не вычурном и не перегруженном лишними движениями, присущими нынешней безвкусице.

НА ЭТОЙ ПОДБОРКЕ ФОТО ХОРОШО ВИДНО УЛИЦУ ПУШКИНСКУЮ НА ПЕРЕСЕЧЕНИИ С ПЛОЩАДЬЮ ТОЛСТОГО. НА СНИМКЕ, СДЕЛАННОМ ИЗ САМОЛЕТА В 60-Х ГОДАХ
ПРОШЛОГО СТОЛЕТИЯ, ЕЩЕ СТОЯТ КАРАВАЕВСКИЕ БАНИ. ВИДНО БАНИ И НА ФОТО 1986 ГОДА.

Интересно, что было у него девять сыновей и три дочери и энергия этого человека, похоже, была неистощима, так как за свою жизнь построил в Киеве массу домов — от гостиниц до прибыльных, от магазинов до школ, имел кирпичный завод и даже Караваевы бани, что располагались на углу Пушкинской и нынешней площади Толстого, тоже его идея и воплощение. Кстати, его современники сразу заметили, что бани отличались особой чистотой, отменным обслуживанием и в диапазоне — от трех рублей для богатых до 7 копеек для бедных. Во дворе дома, где мы разговорились, доживают, может, самые роскошные дома Михельсона, во всяком случае, самые посещаемые киевскими любителями старины. На фасаде еще видна чудная буква М, как укор от главного владельца за то, что умирают дома эти уже лет 20, и, как утверждает Анатолий, их еще в 90-е продали за копейки какому-то сегодняшнему кошельку. Ажурное кружево деталей, ошеломляющие изгибы окон, которые, похоже, так и умрут красивыми, соседствуют с разрушенным детским садиком, на котором еще резвятся наивные мозаичные сюжеты из уже далеких 60-х. Тут давно живут только ничейные собаки, которых подкармливают такие энтузиасты как наш собеседник. Двух щенков, кстати, он забрал в свой дом под Киевом.

НА СНИМКЕ НАЧАЛА ХХ ВЕКА ВО ВСЕЙ КРАСЕ ПРЕДСТАВЛЕН ДОМ, ПОСТРОЕННЫЙ В 1901 ГОДУ. И ХОТЯ СОХРАНИЛСЯ ОН ДО СИХ ПОР НЕ ТАК УЖ И ПЛОХО, НО В ПЕРВОЗДАННОМ ВИДЕ, СОГЛАСИТЕСЬ, БЫЛ ЛУЧШЕ...

Память у старожилов Пушкинской крепкая и некоторые еще добавляют, что когда снесли в 80-е Караваевы бани, освободив бойкое место для очередного банка, потерял работу и известный тут мастер Леня, которому можно было принести что угодно и он никогда не удивлялся просьбе клиента тех времен тотального дефицита: из мужских брюк сделать женские, из плаща для взрослого — курточку для подростка, из юбки — шорты... И все это за скромную плату, и всем казалось, что работает мастер по 24 часа в сутки, его так и прозвали — Леня Караваевский.

«БЛЕСК И НИЩЕТА» ОДНОЙ ИЗ САМЫХ КРАСИВЫХ УЛИЦ КИЕВА. ПУШКИНСКУЮ ОБОШЛИ ВОЕННЫЕ ЛИХОЛЕТЬЯ, НО ОНА СЕГОДНЯ СТРАДАЕТ ОТ АЛЧНОСТИ И НЕВЕЖЕСТВА НЫНЕШНИХ НУВОРИШЕЙ...

Сейчас, замечу, с переделками лучше к швеям и не обращаться — можно упасть в обморок, услышав цену, которую они запрашивают за пустяковую услугу. Над Леней они бы просто посмехались бы — мы так, как наши родители, жить не хотим. Внешне одетая с иголочки, улица, справедливости ради замечу, подчас поражает и аристократичностью дворов, и сразу становится понятным — живут тут не безразлично ленивые, тщетно ожидающие бонусов, а понимающие — свое пространство стоит брать и под свою опеку. Во дворе № 21 так тихо, чисто и красиво, даже стихи о любви кто-то написал на чистом пеньке, и улавливаешь — не только к женщине, а, скорей, к жизни и восторгу, который можно от нее получить.

ЗАДВОРКИ ПУШКИНСКОЙ УЛИЦЫ

Интрига задворок всегда дарит вроде незапланированное удовольствие, и понимаешь, что даже путешествуя не выезжая из города это счастье. И совсем неважно — в наушниках или без.

Хотите вновь и вновь отыскивать сочные местечки, создающие и ощущение момента, и помогающие пропылесосить себя вовремя? Тогда жду за новым поворотом, ведь хочу того же.