Он сажает, когда по всей стране слышен стон деревьев

Уходящий год, к величайшему сожалению, прошел под звуки топоров. Продолжалась неистовая вырубка карпатских лесов, несмотря на ожесточенное сопротивление общественности в харьковском парке имени Горького все же было уничтожено свыше семисот деревьев, доносились звуки бензопил из Химкинского леса соседней страны. Недавно вблизи киевского парка имени Пушкина появился бигборд с рекламой нового элитного жилищного комплекса со словами «Мой дом в парке»...

В этой ситуации наш автор Кость Гарбарчук с Волыни поместил уникальную личность — самобытного ландшафтного дизайнера из поселка Клесив Сарненского района Ровенской области Алексея Ворона. В статье «На них держится мир» («День» №212-213) мы писали, что Алексей Федорович около Клесивского лесничества из разных видов растений создал прекрасный дендропарк, посмотреть на который едут люди и с Украины, и из-за границы...

...Всю жизнь проработав в лесной отрасли на руководящих должностях, Алексей Ворон живет в скромной хате в центре Клесова. Я думал, что и у дома обустроен дендропарк, но там растет лишь несколько елочек и можжевельников. В прошлом году к пану Ворону пришло, наконец-то, и государственное признание, ему присвоено звание «Заслужений природоохоронець України». У него на двоих с женой Анной Марковной 111 лет трудового стажа.

— Алексей Федорович, расскажите нашим читателям о себе. Хорошо известно, что основной моральный стержень жизни закладывается еще в детстве. Где прошло ваше детство?

— Родился я на Холмщине в июне 1934 года в известном своим страшным концлагерем селе Собибор. В годы войны нацисты уничтожили там сотни тысяч евреев. Я сам видел те эшелоны с людьми, которых сжигали в печах...

Хорошо помню нашу жизнь еще до войны. Как мой отец — Федор Ворон — строил лесничество и охотничий дом. Хотя он закончил только семь классов польской школы, но у него были золотые руки и он все умел делать. Но отец не только работал. Тогда в селах еще не было телевизоров и баров и люди умели организовать свой досуг.

В Собиборе проживало девять еврейских семей, три — польские и более 300 украинских. И все жилы очень дружно. Украинцы имели свои национальные организации «Рідна хата» и «Просвіта». Проводили вечера, концерты. А какой был духовой оркестр! Народный театр ставил пьесы украинских классиков. Запомнил, как моя мама играла «Наймычку» Карпенко-Карого. Поэтому еще в детстве было заложено чувство патриотизма. Мы хорошо знали, что за Украину нужно бороться. Родной брат моей мамы, Владимир Сай был членом ОУН и трижды сидел в польском концлагере Береза-Картузская. Когда началась Вторая мировая война, он бежал на Волынь.

— Говорят, детские воспоминания самые яркие. Что вам больше всего запомнилось из того времени?

— Навсегда запомнилось, как отец, рискуя жизнью, переводил через Буг — ведь мы жили в 400 метрах от реки — украинских подпольщиков на советскую сторону. В 1939 году наше село стало пограничным. С одной стороны — Германия, с другой — Советский Союз. Вспоминаю один момент: как-то зимой отец попросил у мамы белые простыни. И объяснил ей: нужно перевести хороших людей через границу. Те простыни использовали в качестве маскировочных халатов, ведь нужно было пройти незамеченными мимо немецких патрулей и советских пограничников. И вернуться домой. Только теперь понимаю, почему тогда так часто не спала мама и прислушивалась к малейшему шуму около Буга. Она отца ждала...

Еще один страшный эпизод хорошо запомнил, когда маму едва не убили эссэсовцы. Отец тогда работал на железнодорожной станции и получил разрешение от немецкой власти слушать радиоприемник. А кто-то донес в немецкую полицию, будто у нас дома есть еще и радиопередатчик. Когда приехали эссэсовцы, отец был на работе. Немцы требовали добровольно отдать им передатчик. Хотя мама пыталась объяснить, что это какое-то недоразумение, они набросились на нее и стали бить. Я весь задрожал — мне тогда было десять лет — и выскочил из дома. Меня догнал солдат и ударил прикладом, я даже потерял сознание. Потом еще отца привезли. Он им тогда сказал: «Если найдете передатчик, то расстреляйте меня в этом дворе». Эссэсовцы засмеялись и уехали. Вот такие мои самые яркие и в то же время самые страшные воспоминания военного детства. Но и после войны жить спокойнее не стало.

Я — депортированный украинец. 7 июня 1946 года наше село окружили советские и польские войска. Никто не хотел добровольно оставлять свою землю. Это была трагедия для всех. В соседнем селе один мужчина сошел с ума. Нам дали 24 часа на сборы. Поскольку своих лошадей не было, то отец нанял поляка с подводой, чтобы со всем скарбом отвез нас на железнодорожную станцию. Мы даже свою пасеку забрали. Когда наш эшелон прибыл в Рокитное (это в 25 километрах от Клесова), помню, как открыли ульи и из них стали рои выходить. Это же как раз пора цветения — начало лета. Депортированные пчелы разлуку с родной землей перенесли легче, чем депортированные люди. Через 58 лет я побывал на родине, в своем селе Собибор. Что вам сказать? Эти чувства невозможно передать. Очень больно. Заросли сорняком могилы наших предков... (Алексей Федорович вытирает слезы).

— Когда вы решили стать лесником? Под чьим влиянием вы сделали этот выбор?

— Еще когда мы жили в Польше, уже тогда окончательно решил: буду лесником. Ведь лес люблю с детства. Мне повезло, что в 1954 году стал студентом Львовского лесотехнического института. А какие профессора у нас читали лекции! Моим научным руководителем был доцент Калужский. Я учился с энтузиазмом. Тема моей дипломной «Лесные культуры на Полесье». Только подумайте: ее объем 360 рукописных страниц. Это была серьезная работа.

— Главный редактор «Дня» Лариса Ившина утверждает, что если идешь по городу и видишь украшенный цветами балкон, значит там — живые люди. Вы много времени проводите в лесу наедине с природой. Что это вам дает?

— Я настолько люблю природу, что не могу жить без леса. Моя жена родом из южной, степной Украины. Она попала на Полесье в 1946 году еще ребенком вместе с родителями, которые приехали сюда учительствовать. Раньше мы часто ездили на ее родину. Красивая, живописная природа: «Степи, лани мріють...». А я не могу долго быть там. Мне хочется в наш родной полесский лес. Ведь не напрасно сказано: каждая лягушка свое болото хвалит. Мне мое болото лучше всего, здесь даже дышится легче, — улыбается Алексей Федорович. — А лес вообще имеет магическую силу. Я в него влюблен. С ним нужно здороваться и общаться. Только в лесу набираюсь энергии и сил.

— В Клесове от людей слышали о вас только хорошие слова. Даже один руководитель сказал: «Ворон — птица мудрая и самый честный лесник в Украине».

— Папа и мама воспитывали меня честным. И заповедь «Не укради!» была основной в нашей семье. Я считаю, что все должны такими быть. Ведь заповеди Божьи нужно выполнять. Меня здесь считают чудаком, а кое-кто даже крутит пальцем у виска, мол, более 50 лет проработал в лесу и даже не построил себе особняк. За столько лет работы ни одной доски не взял. Меня даже дураком обзывали. Но я горжусь своими двумя сыновьями, которые выросли порядочными людьми. Все что они имеют, это заработали собственными руками. Мне удалось им привить такую же любовь к природе. Старший сын Александр работает мастером Ровенского государственного природного заповедника. Младший, Юрий — директор музыкальной школы. После этих выборов оба стали депутатами Клесовского поселкового совета.

Мое главное кредо: жить честно от начала и до конца. Вы знаете, я хорошо прожил. Без куска хлеба никогда не был. Недавно закончил ремонт, наконец перекрыл свой дом. Он небольшой: семь на девять, но нам с женой хватает. Пытаюсь жить в гармонии с природой, Богом и людьми. Часто бываю в монастырях. Помогаю им в озеленении. Когда меня просят, никому не отказываю. Люблю делать добро людям. Родители воспитывали меня в таком духе. Сами также всю жизнь помогали другим.

Когда работал главным лесничим, то еще 13 лет был секретарем партийной организации в нашем Клесовском лесхозе. Но всегда пытался жить по совести. Поэтому нет таких поступков, за которые мне теперь было бы стыдно. Иногда приходилось даже идти наперекор «генеральной линии партии».

В жизни Алексея Ворона были два случая, когда он спасал людям жизни. Об одном из них он впервые рассказал газете «День»:

— Это было в девятом классе. Шел в школу над карьером и увидел, как тонет парнишка. Я только успел увидеть его руки над водой. А там же глубина больше 20 метров. Уже не было времени раздеваться, поэтому сразу ринулся в воду. Вытянул того мальчишку, его звали Саша Харченко. Прошли годы, я уже и забыл об этом событии. И совсем неожиданно пришло приглашение на свадьбу от этого парня и его невесты. На той свадьбе мы с женой были самыми почетными гостями, — улыбается наш собеседник.

— По своим взглядам и в поступках вы — украинский патриот. Но на митингах не выступаете, не клянетесь в любви к Украине, а молча делаете ее красивее. Как вы думаете, почему мы уже 20 лет топчемся на месте?

— Патриотизм и любовь к Украине воспитывается в первую очередь в семье. Мои родители были патриотами. Хотя мы жили в Польше, но чувствовали себя украинцами. Хорошо помню своего учителя, который еще в 1940-ом году говорил: «Украинская нация должна выжить, чем мы хуже поляков или немцев?». Мне кажется, что в критические моменты мы должны объединяться. Значит, не наступила еще та минута. По моему мнению, ныне мало внимания уделяется патриотическому воспитанию молодежи. Только нужна не шароварщина, а серьезная воспитательная работа.

— Уже более 20 лет вы трудитесь в дендропарке, который становится все красивее и неповторнее. Даже выйдя на пенсию в августе этого года, не оставили свое детище. У вас есть последователи, ученики? Будет кому передать садовые ножницы, чтобы продолжали вашу работу?

— Очень хочу, чтобы сохранилось то, что уже сделано. А дендропарк можно расширять и иметь не пять, а десять гектаров. У меня есть ученик Сергей Видров, который закончил Березновский лесной колледж и теперь присматривает за денропарком. Но это дело нужно любить, иначе позитивного результата не будет.

— В последние годы в Украине активизировалась деятельность экологических движений. Люди объединяются, чтобы защитить сквер или парк около своего дома. Широко освещалась в прессе варварская ситуация с вырубкой Харьковского парка Горького, когда на его защиту выступили активисты. До каких пор в Украине жажда денег будет преобладать над экологическим сознанием?

— По моему мнению, все достаточно просто. Ситуация изменится, когда в Украине будет преобладать верховенство закона, а не верховенство силы. Власть полностью связана с капиталом. А у простых людей нет сплоченности, они не могут влиять на власть. Мы видим, что делается во Франции, Италии или даже Чехии. Там есть гражданское общество и люди научились защищать свои права. У нас пока еще действует принцип: «Моя хата с краю». Но не хочу, чтобы это оскорбительное выражение стало девизом украинской нации.

— Создание парков — давняя аристократическая традиция. Хорошо известны Качановка, дендропарк «Александрия» в Белой Церкви, Тростянецкий в Черниговской области. Наиболее знаменита «Софиевка» в Умани. Ваш дендропарк называют «Версальским уголком» на Полесье. Считаете ли вы себя последователем украинских аристократов?

— В Версале я не был, а украинские дендропарки видел. Себя последователем украинских аристократов не считаю. Это были очень богатые люди, которые умели ценить прекрасное и не жалели на это денег. Если бы мне дали возможность, я бы создал такие красивые уголки, которыми сюда бы ехали любоваться со всего мира.

— Как Украину превратить в красивый дендропарк?

— Прежде всего, это зависит от работников лесного хозяйства. Это их непосредственная обязанность и они должны заботиться. Я уже говорил: в Украине 1500 лесничеств, столько могло бы быть дендропарков. Но главное — иметь желание. Пока позволяет здоровье, я готов показать, рассказать и научить.