«Серые зоны» и реформация мышления

В Днепропетровске уже давно помощь нашим военным в зоне АТО и людям, жителям «серых зон» в Донбассе, собирают и отвозят совместно Украинская православная церковь (КП) и Христианская церковь «Благая весть». С пастором Церкви «Благая весть» Владимиром Ивановым удалось пообщаться в аккурат между его поездками с гуманитарной помощью в «серую зону».

— Владимир, как получилось, что представители двух разных религиозных направлений вдруг начали действовать сообща?

— Это как-то само собой получилось! Еще в самом начале возникали такие ситуации... Ну вот: я везу помощь в Донбасс, а машина загружена только наполовину. И у отца Дмитрия Поворотнего — такая же ситуация. И он говорит: «Мы делаем одно дело. Давай делать его вместе! Соберешься ехать в следующий раз — позвони». В   следующий раз я еду — уже с полной машиной, и не один, а со священником Дмитрием. Или как он звонит: «Володя, тут военнопленных выпускают, срочно нужен транспорт!»

А у меня есть этот транспорт, который так нужен сейчас ему и нашим ребятам! Я бегом заправляю, летим...

И дело доброе сделали. И — так многие вещи мы делали вместе. Сейчас, как бы уже оглядываясь, понимаю, что по сути — нас ведь ничего и не разделяет. И Библия — одна, и ценности — одни, и ментальность — одна. Христианская наша ментальность. А мы воспринимали как язычники друг друга... (Cмеется) А теперь знаем: есть о чем и поговорить.

— А вообще, когда и почему вы решили помогать? И, собственно, приоритеты как расставлялись? Или вы помогали выбраться из зоны конфликта прихожанам только своей церкви?

— Вы правы, вначале ехали наши прихожане, и мы помогали им расселиться. Мы довозили до Днепропетровска, потом уже отправляли по Украине. Но потом, когда увидели всю ситуацию целиком...

Был такой момент, он мне врезался в память: когда МЧС вывезла людей и высадила прямо в посадке, это было за поселком Счастье. Вот они вывезли людей и высадили их из автобусов... Экономили бензин, наверное. Понимаете, они просто высадили людей на трассе, и уже мы этих людей вывозили дальше... С того момента мы уже не спрашивали — кто какой деноминации, какой веры. Потому что тогда, там — и под клеенкой люди ночевали, и из веток делали шалаши... С этого момента было уже все равно, кто какой веры.

Так же, как у меня дома с самого начала жили и по 18, и по 20 человек, и люди абсолютно посторонние! Притом, что у меня 4 детей, делили и кровать, дети ложились на полу... и так был год. Целый год у нас кто-то жил!.. Одни уезжали, за ними приезжали новые люди...

— Насколько я знаю, вокруг «Благой вести» в Днепропетровске ходят разные слухи: и сектой обзывают, и похлеще слова иногда звучат... Не пугало ли это людей?

— Пугало, конечно. Но вы же сами знаете: поступки всегда говорят громче, нежели какие-то грязные слова. Ведь с самых первых дней оккупации Донбасса к нам в церковь постоянно приезжали переселенцы... Как только начались события в Славянске, к нам в церковь приехали 60 беженцев, они прямо тут, в здании Церкви, жили. Мы тут стригли, брили, мыли, психологов пригласили — светских, не христианских, помогали людям вообще отойти от стресса. И    местные жители увидели, кто мы на самом деле. И они начали нам просто помогать: приносили еду, одежду, матрасы и много чего еще.

Потом был детский дом из Мариуполя, а это 70 детей! они тоже здесь жили: и ели, и спали. А потом началась «вторая волна», когда мы, своими силами, на 8 автомобилях регулярно, ежедневно вывозили из боевых действий людей. С вещами, с собачками... некогда нам было слухами заниматься.

— А когда вы начали возить гуманитарку в прифронтовые города? 

— Сразу, с первых дней.

— И сейчас продолжаете возить? Почему? Ведь пенсии, социальные выплаты туда, в основном, доходят, магазины функционируют...

— Вы, наверное, слышали, что есть такие «серые зоны». Мы сейчас помогаем только там. Там, где и украинской власти нет, и для «дыровцев» они не представляют никакого значения. Там, вроде бы, и нет боевых действий... но «прилетает» туда регулярно. Это Красногоровка, Марьинка, ряд других поселков, сел.

— Официально — это украинская территория...

— А я вам еще раз повторю: там никакой власти нет. Полная анархия. Нет украинского телевидения, украинского радио нет... Я уже год бьюсь «головой о стену», пытаясь решить этот вопрос! Включите украинское ТВ в прифронтовых зонах!.. Куда я только не писал: депутатам, министрам  — никто никак даже не соизволил отреагировать. Но — это вообще отдельная тема для разговора.

Так вот, в «серых зонах» — нет никаких продуктов в магазинах. Т.е. магазины есть, но там говорят: «мы не можем ничего завезти. К нам никто ехать не хочет. Какой поставщик простоит в очереди 12 часов?» Вы понимаете, что это значит?

— А что это за очередь в 12 часов? Где это?..

— Это на Селидово. Чтобыо проехать блок-пост в Селидово, на нем надо простоять в очереди 12 часов. И люди, местные жители, могут купить или получить в виде гуманитарной помощи — от нас или от других волонтеров — только то, что удается провезти легковым автомобилем. А купить... там хлеб, извините, продают по 20 грн, а картошку — по 30 грн! И все потому, что доехать туда, минуя этот блок-пост, невозможно. Другого пути нет.

Сейчас удалось найти человека в Селидово, которому не лень простоять вот эти километровые очереди, он загружает машину, я даю сопроводительную бумажку, и он, уже сам, без нас, завезет продукты людям. Но это — единственное направление, где я нашел такого человека. В Широкино, к примеру, пока найти не удалось. Туда надо ездить самим.

— А на оккупированную территорию вы тоже возите гуманитарную помощь?

— Нет, у нас нет такой возможности, увы. Хотя там есть люди, которые реально голодают. И    голодают не пенсионеры... большинство нуждающихся в еде и другой помощи — это средняя прослойка, люди, которые способны заработать, но... негде!

— Может быть, есть необходимость, пусть не заставлять, но уговаривать, убеждать людей покидать те территории, особенно вот этих, трудоспособных.

— С удовольствием! Только скажите, куда? Люди — и в прифронтовых городах, и на оккупированных территориях задают этот вопрос. Большая часть из них            — это люди, которые пожили уже в модульных городках. Они возвратились.

— Почему?

— Работы нет, вопросы с жильем для переселенцев не решены и даже не обсуждаются в правительстве. У многих там — родня... У меня есть друг, у него там — мама больная, после инфаркта. Он говорит: «Я не наезжусь. Мне даже продукты, даже медицинские препараты надо ей приносить». Мотается туда-сюда...

— Какой вы видите выход из всей этой ситуации?

— Я уверен: сегодня, как никогда, слово влияет гораздо мощнее разных убеждений. Слово из разных источников: газеты, телевидение, просто проводить ликбез. И объяснять, объяснять, объяснять, и влиять на мозги людей. Потому что по-другому мы создаем враждебно настроенную среду, и очень опасную среду.  И даже приезжая сюда и живя здесь, люди-переселенцы очень часто несут негатив, полученный там от российского ТВ. Поэтому необходимо повсеместно проводить разъяснительные работы, влиять на реформацию мышления. Делать все возможное. Вплоть до того, чтобы вывозить детей.

— А дадут?

— Да. Мы привозили, отец Дмитрий привозил.

— Так непривычно все-таки слышать, что УПЦ и ваша Церковь действуют сообща... это только для Донбасса? Или вы видите какое-то общее будущее?

— Вот об этом я вам сейчас и говорил. Мы, все, должны провести реформацию своего мышления. Как угодно назовите. Переформатировать. У нас — одна страна. Украина. И мы должны научиться мыслить не категориями «мне кто-то что-то должен», а «чем я могу помочь». 

Я уверен, что нас с УПЦ объединяет не только желание помочь жителям «серых зон», украинской армии, переселенцам... У нас впереди очень много совместных проектов, направленных на реформацию нашего мышления.