Ступка учил танцевать гопак...

СЪЕМОЧНОЙ ПЛОЩАДКОЙ СТАЛО ЦЕЛОЕ СЕЛО

Возможно, этот фильм должен был бы называться «Голодное лето 33-го», потому что речь шла в нем о голодоморе в украинском селе. Но у режиссера Александра Прошкина уже был другой фильм — «Холодное лето 53-го», который удостоился как высокой премии, так и общенародного признания. Фильму «Николай Вавилов» досталась, к сожалению, немного иная судьба: талантливая картина в период общественных потрясений, когда на карте бывшего Союза образовывались независимые государства, осела где-то в запасниках. В Стобихве не могут и вспомнить, показывали ли ее позже на телеэкранах, и очень об этом жалеют. Не только тому, что хотелось бы еще раз полюбоваться собой, красивым, в роли... Только несколько человек сыграли эпизодические роли, другие же были заняты в массовке. Однако и сегодня актуальна в украинском селе борьба между талантом и воинственной серостью, так остро, на живом нерве, показанная московским режиссером.

Как же киностудия «Мосфильм» нашла глухое волынское село, ведь до этого съемки фильма проходили в Чехии и Польше?

— Один из бывших камень-каширцев, родственник редактора районной газеты Ивана Корсака, некий Сверба дружил с режиссером Прошкиным. Знал, что ищет он место для съемок украинского села. А в Стобихве жизнь давно остановилась. Первозданная природа, дома, крытые соломой, самобытные люди... Я посоветовала им поехать туда. Режиссер был просто в восторге: ничего не нужно «доигрывать», строить какие-то декорации, природа как будто специально угадала его замысел, — вспоминает Ева Михайловна Смолярчук, тогда заведующая Камень-Каширским районным отделом культуры.

— Вот здесь все они и ночевали. На этой кровати — Прошкин, на той Костас (фамилию уже забыла), литовский артист, который Вавилова играл, на этой — Инга, секретаршей Вавилова в фильме была. Там оператор, Борис Брожовский. И еще два художника у нас поместились... — рассказывает Галина Ильинична Макарук, чей дом на время съемок стал своеобразным «киношным» штабом. — Нина Усатова — председательшу колхоза играла — у Федосия Шавлая жила, а Ступку ежедневно в Ковель возили, в гостиницу...

По сценарию в селе должны быть и дети, но Стобихва — давно село без детей... Так что счастье сыграть в кино выпало райцентровской детворе. Среди них и Тане Смолярчук (теперь Татьяне Федоровне Балашук, учительнице английского языка Луцкой школы №26). Память 13-летней девочки оказалась более цепкой, чем у взрослых.

— Каждое утро приезжал автобус с надписью «Мосфильм», мы садились с чувством собственного достоинства... Как ровесники нам завидовали!

Съемки были достаточно напряженными. В фильме эпизод, в котором снималась Таня, длится несколько минут, а «дрессировали» их три дня. Это была сцена приезда в полувымершее из-за голода село академика Трофима Лысенко, который обещал своими экспериментами сделать в советском селе революцию (а на самом деле из-за таких, как он, воинственных лже-ученых и погиб талантливый ученый Вавилов...) Роль, словом, неоднозначная, но ведь играл ее Богдан Сильвестрович Ступка!

— Вот здесь он выезжал из-за Панской горы, а я встречала его от имени «благодарных колхозников» хлебом-солью, — показывает «на натуре» Елена Ильинична Макарук. — А там сцена стояла, с которой и выступал Ступка-Лысенко...

— Помню, что на сцене стоял большой портрет Сталина в венке с колосьями. И Нина Усатова-«председательша» все ходила вокруг него с пучком ржи в руках и отгоняла мух. Мы же выступали в роли крестьян — слушали речь Лысенко о том, как он будет заниматься селекцией... — вспоминает Таня.

— Слушала я, слушала, а вечером и говорю Прошкину: «Александр Александрович! Ну пусть уж Ступка играет такую негативную роль... Но ведь играет талантливо — еще наши люди поверят в ересь, которую говорит от имени Лысенко!» А Прошкин и говорит: «Ильинична, я ж ничего не придумал. Поднимал архивы — роль Лысенко списана с его истинных речей». Были же времена: тупицу Лысенко на самую вершину выдвинули, а умницу Вавилова уничтожили... — вздыхает Галина Ильинична.

— Ступка выступал вдохновенно, так перевоплощался, прямо мороз по коже шел: живой Лысенко! Съемки часто останавливали — режиссер добивался совершенства. Ступка ни разу не рассердился, а после команды «Мотор!» снова и снова читал свой доклад так же вдохновенно... Им восхищались, мы, дети, понимали, ощущали, что это великий артист. В перерывах шел в народ, шутил, интересовался, как живут... Не было в нем ни капли «звездности». Фотографировался со всеми, кто только хотел (вот и на снимке, представленном Таней, Богдан Сильвестрович сразу после съемок. — Авт. ). Охотно подписывал потом снимки. А то танцевал вприсядку, уча мужчин, как правильно танцевать гопак, — до деталей вспоминает «кино» Таня Смолярчук-Балашук.

Местный люд принял артистов очень радушно.

-Варенички в таких древних баночках приносили... Борщи варили... Крынки старинные, одежду домотканную, когда не хватало, из дому несли. «Киношники» еще удивлялись: с каких же давних сундуков доставали эти вещи, — это опять Таня.

— Мама моя, Александра Онуфриевна Кравчук, постояльцам кушать варила. Не переборчивые, но больше всего любили парное, тепленькое молочко. Просили «сала желтого», да и «кривое мясо» (так колбасу называли!) не было для них «тяжелым», — смеется Галина Ильинична. Рассказывает, как исполнитель роли Вавилова Костас, который любил чай, привез в Стобихву массу пакетиков с чаем. А мама ее, баба Ляшиха, угостила чаем с мелиссой... В Москву повезли артисты и режиссер большие кульки с волынскими травами, а Макаруки еще и слали им в столицу посылки.

«ВОНИ З МЕНЕ РЕГОЧУТЬСЯ, А Я З НИХ СМІЮСЯ...»

За день съемок взрослым платили 17 рублей, а детям 10. За эти деньги Таня (съемки происходили в середине августа) купила все к школе... В Стобихве, куда уже аж «после кино» свет провели, телевизор был только у одного человека, да и тот работал от мотора. Людей набилось в дом как воробьев... Передавали по всему Союзу односельчанам: «Смотрите стобиховцев!» Прошкин же так сумел их перевоплотить, что не всех и узнавали.

— Такой чудесный эпизод выбросили... — вздыхает Галина Ильинична. — Фильм должен заканчиваться сценой вывоза села в Сибирь. Из Ковеля приехали на конях ребята «играть «энкаведистов». Люди (и моя тетя Любовь Онуфриевна Кураш), которые на самом деле пережили выселение, как увидели их, чуть сознание не потеряли ... Режиссер говорит: «Представьте, что вас везут в Сибирь!» «Энкаведисты» стали загонять на возы мужчин, женщин, детей... И когда Прошкин дал команду: «Плакать!», закричали в голос... А сбоку же стоял народ: посмотреть «на кино» пришли со всей округи: эти люди также зарыдали. Такой шум начался! По сюжету оставляли село на закате. Представьте, как садится солнышко на фоне нашей чудесной природы, а диссонансом — возы с рыдающими людьми. Позади возов хромал инвалид войны без ноги, Яков Возняк, у нас его называли «Летчик». И вот он на костылях скачет, плачет по-настоящему, молит, чтобы не оставляли его, одного на все село...

Кто из чужих не приедет в Стобихву — Галину Ильиничну не пропустит. Уже много лет она описывает историю села в... стихах. Самый первый написала в 18 лет, когда «очень допекло, засосало колхозное болото»: «Чуєш, брате, я сумую, Україна у неволі. Не господарі, раби ми на своєму вільнім полі...»

— Беспаспортные, мы были крепостные в колхозе. Несчастные, униженные, никто за людей не считал. Придет субботник — десять мордоворотов стоит над тобой. А больше всего руки меня донимали, потому что могла лицо «прикрасить», модно одеться, а куда деть потрескавшиеся руки? — в 18 Галина уже выращивала высокие урожаи колхозной кукурузы... — Ребята с армии приходили, и любовь была, но каждый хотел взять ту, которая бы помогла вырваться из колхоза, из села...

— ... «Мы тебе дом покроем шифером, направим в партийную школу...» Я была передовая звеньевая, и в 18 мне уже «оказали честь» стать членом коммунистической партии. Хотела вырваться из села и волей-неволей стала кандидатом. А тогда была «хрущовщина», у людей начали забирать коров. Пришли к нам ночью коммунисты, вывели корову из хлева... А на партийном собрании тот, кто моей корове набрасывал шнурок на шею, говорит: «Пусть сдают коровы лентяи, а мы и две будем держать! «И тогда я в партию не пошла! «Мы тебя заставим камень грызть, и ты будешь, и муж твой, и дети!» — сказал парторг. И я зубы сломала, действительно, тот камень грызя... Сена накосить не могла, мужу работы даже в ближнем селе не находилось, маме семь лет по надуманным причинам пенсию не платили... Но к ним на поклон не пошла!

В «трагической» жизни она играла комичную роль (т.е. не теряла оптимизма), скрашивала жизнь как могла. Отводила душу в драмкружке, в хоре. Заболела — стала лечиться... рушниками. Соткала их несколько десятков, узоры придумывала сама, под настроение — развезли их люди и по выставкам, и в Канаду, и в Австралию.

— Я всю жизнь как Стецько: «Вони на мене дивляться — регочуться. Я на них дивлюся — сміюся!» — говорит женщина, шутя, что теперь она «богатая как депутат!» Будучи семь лет на пенсии (но 62 года ей ни за что не дашь!), продолжает заведовать медпунктом — единственным заведением в Стобихве, причем после того, как помещение стало разваливаться, «медицинский центр» переместился в дом Макарук. А еще как социальный работник заботится о пожилых односельчанах. Ежегодно с учителями Великообзирской школы (как и сама, энтузиастами) организовывает «День Стобихвы» у себя в доме: соберут старушек, попоют им, от души поговорят, а Ильинична и 50 грамм нальет «для поднятия духа».

На просьбу показать стихи принесла... штук 15 больших блокнотов и «толстых» тетрадей: «Я подумала, что вот мама моя умрет, я умру, а дети наши и внуки всего о Стобихве не будут знать». Пишет, если какое-то в селе или в ее жизни «событие».

О независимости: «Для мене це кривава рана, я напилась досхочу волі. Теперь ходжу неначе п’яна, бо де ж та воленька жадана, хто її бачить у нас в селі?..»

О больнице:»... не забуду прохолодну палату, як по гривні віддавала день при дні свою зарплату. І ні краплі, ні таблетки задарма не довелося, діставай за свої кошти, так уже тут повелося...»

О соседе, у которого в 18 лет внезапно умерла дочь: «То не вітер, то не бурі, то не вітровії, то плаче старий батько по дочці Марії. Доню моя ріднесенька, що ти наробила, нащо ти нас на старості самих полишила?..»

Про рушники: «Нитка за ниткою, думка за думкою, бердечко все прибиває, що пережитеє, що передумано — все на полотна лягає...» (Бердечко — деталь ткацкого станка, которая «прибивает» нитки. — Авт. ).

В ПОЖИЗНЕННОЙ ССЫЛКЕ

Осенью в Стобихве «меняет одежду» каучуковое дерево (растет только здесь). Зеленые листья становятся насыщенно красными, а плоды на их фоне — оранжевые, как апельсин. Здесь раньше чем во всей округе зацветают цветы, щедро плодоносит барбарис, всю зиму бьют теплые источники. Где еще на небольшом участке земли — почти 30 источников?! Известный на Волыни знаток фольклора профессор Виктор Давидюк называет Стобихву своей «Меккой», а великообзирский сельский председатель Александр Токарчук — своей «козырной картой»: каким бы большим не был начальник, а каждый отдыхает душой на Панской горе, созерцая окружающую, почти не испоганенную человеком, природу...

— А местный люд, насытившись природой, стремится к цивилизации! — констатирует сельский председатель, который был нашим «Сусаниным» на 8-километровой грунтовой дороге через лес.

Каждый новый начальник районного (и не только) уровня, заезжая в Стобихву, обещает провести сюда телефон и завершить строительство медицинского пункта. Ни клуба, ни школы не нужно селу, в котором 62-летняя Галина Макарук считается «молодой пенсионеркой».

— Вот в соседней Бережнице спасли село, рожая по многу детей. А в Стобихве же как? Один ребенок — хорошо, двое — подумать нужно, а три — уже трагедия. Мы же «мещане» были, нам дети не по чину, — смеется «Галя Ляшикова», как называют Ильиничну в селе, кстати рассказав, что в Стобихве никогда не было внебрачных детей. — В первую очередь это был позор для юношей! Они боялись наших девушек трогать, говорили, ну ее, жениться придется!

Когда в Стобихве снимали кино, еще не был освящен один из источников, воду в котором теперь считают целебной: больные глаза лечит, другие болячки. Кто ее выпьет — обязательно сюда вернется! «Киношников» поразило большое количество аистов, жили чуть ли не на каждом доме («Моего аиста в кино снимали!» — показывала с гордостью бабушка Люба Приведенец). Говорят, селятся они только там, где люди искренние, чистые душой, где добрая аура. А несколько лет тому назад аисты село покинули! Это произошло после немыслимой даже раньше трагедии — пропал безвести мужчина, отец Марийки, о ранней смерти которой Ильинична стихотворение написала. Ни его не нашли, ни велосипед.

— Люди теперь в Стобихве какие-то напуганные. Не доверяют никому! Сосед о соседе не всегда скажет чужому человеку, куда тот пошел, — говорила в Великом Обзире секретарь сельского совета Елена Васильевна Шавлай.

... Только воспоминание «о кино» и объединяет, веселит душу стобиховчан.