«В душе немножко императоры»

У директора ботанического сада им. академика Фомина (прозванного в народе «старым» ботсадом) даже имя может поведать о роде деятельности их носителя: досталась Василию Васильевичу от родителей фамилия не какая-нибудь, а Капустян. Вдаваться в генеалогические подробности или выяснять, верит ли директор в то, что данные человеку имя-фамилия могут влиять на дальнейшую его судьбу, мы не стали. А вот о каждодневных ощущениях, связанных с приходом на столь специфическую работу...

«Так и есть, — улыбается директор, — все сотрудники сада — в душе немножечко императоры». Действительно: с каким еще чувством можно совершать обход территории, занимающей площадь в 22 гектара, и понимать, что все это растительное великолепие — твое? Естественно, «твое» — не в смысле закрепленное за Василием Васильевичем и его «командой» как частная собственность. А потому как существует неписанное правило: человек считает своим и любит то, во что сделаны «капиталовложения». И неважно, в какой форме: труда, потраченного времени, денег... «Добавьте сюда простое счастье заниматься любимым делом, радость от того, что вверенная тебе коллекция благодаря твоим усилиям в прямом смысле слова цветет и пахнет», — говорит директор...

...«Во время оккупации немцы организовали здесь кафе», — обводит рукой свое тропическое и субтропическое богатство научный сотрудник ботсада Всеволод Грабовский. Кушать среди финиковых пальм и бананов — вряд ли корректно (создавалась коллекция, мягко говоря, с другими целями), однако, скорее всего, весьма приятно. Если, конечно, не принимать во внимание немного надоедливые теплоту и влагу: зимой в павильонах на «запретке» (так в народе зовут ту часть сада, которая ограничена для посещения) должно быть не меньше плюс 18-ти. Прихотливые тропики с субтропиками — немалая статья расходов, всего же восемь тысяч видов растений ботсада «съедают» и «выпивают» более пяти тысяч гигакалорий тепла, 135 тысяч киловатт энергии, 35 тыс. кубов воды. Благо и коммунальщики понимают, что требовательная зелень — народное достояние: тропики, было дело, «по техническим причинам» немного задолжали за газ, однако Киевэнерго пошло на уступки — оказало в начале зимы услугу сразу же после поступления от сада заявки. Склонность сетовать на бюджетное невнимание заметить здесь сложно. Разве как на то, что в советское время у сотрудников ботанических садов были куда более широкие возможности в плане поездок для пополнения коллекции. Спасает тот момент, что, судя по всему, все ботаники — так сказать, «бессребреники», фанатично преданные делу: всемирная Ассоциация ботанических садов распространяет списки растений, которыми можно обменяться. Правда, о том, что Королевскому ботаническому саду жалуют около 20 млн. фунтов стерлингов в год, а у киевского — нет и десятой части этих средств, вскользь, но все-таки вспомнили...

Тем временем Всеволод Грабовский и научный сотрудник Лариса Гордзиевская продолжают ознакомительную экскурсию. Многие экспонаты — уникальны. В 30-40-х гг. XIX века в Кременце (городок в Тернопольской области) расформировывают за вольнодумство лицей, и его ботаническая коллекция переезжает в столичную оранжерею. Некоторые из тех растений живы и здоровы до сих пор, что для закрытого грунта — своего рода рекорд. С «закрытостью» связана и определенная проблема, ведь у некоторых представителей флоры — специфическое опыление: авокадо, к примеру, размножается при посредничестве летучих мышей. Зато необходимость неусыпно блюсти «питомцев» (чего, к примеру, стоит ручной полив 2-х тысяч экземпляров растений в одном из павильонов!) вознаграждается стократ: в Украине коллекция открытого грунта занимает второе место, но первая — по численности представителей тропиков, коллекция — третья в СНГ, после ботанических садов Москвы и Санкт- Петербурга.

Говорим... о философии. Для директора сада она такова: «Мы выполняем государственное задание». То есть если ботанический сад Академии наук преимущественно занимается научными разработками (к примеру, клонированием орхидей), то у сада им. Фомина — несколько иное предназначение: ботаника в чистом виде (наглядное пособие для студентов сформировано по двум принципам — систематическая экспозиция и экспозиция, созданная по эколого-географическому принципу) и медицинская специфика. Лариса Павловна Горздиевская суть своей работы передает иначе: «Растение — живой организм, а не предмет интерьера». А потому — в «затруднительный» для коллекции момент... вместе с другими сотрудниками сада приобретала полиэтиленовую пленку для павильонов, закрывала принесенными матрасами места, где отсутствовали в этих павильонах стекла, дежурила по ночам, когда тепло в помещениях приходилось поддерживать с помощью «буржуек». После этого неудивительно, что к тем украинским фирмам, которые видят в растениях исключительно средство обогащения, относятся здесь неуважительно. «Ничего плохого в цветочном бизнесе, конечно, нет, — говорит Л. Гордзиевская. — Но почему-то некоторые (к примеру, голландцы) умеют превращать этот процесс в искусство. Люди, которые относятся к растениям, так сказать, «с пиететом», даже утро начинают с того, что... разговаривают со своими питомцами».

...А еще — сотрудники сада не желают уходить на пенсию, улыбается директор. Ворчат, когда посетители приносят «больное» — исключительно из- за неправильного за ним ухаживания — растение и просят спасти, когда издания, посвященные растительному миру, дают читателям советы, ничего общего с грамотной заботой о зеленых «питомцах» не имеющих. Сетуют на обилие посетителей: «Иногда это отвлекает от научной работы». Хотя признают, что последнее и очень приятно: ни одного экскурсанта без восхищения в глазах.