В погоне за счастьем...

Недавно были опубликованы данные Международного опроса конечного года Gallup International, согласно которому Украина, по индексу счастья, находится в пятерке самых несчастных стран.  Эта новость разлетелась по интернет-пространству. Впрочем, насколько подобные опросы можно считать надежными?  Можно ли измерить счастье? Да еще и на национальном уровне?  О рисках и альтернативных подходах к анализу уровня субъективного благополучия «День» поговорил с кандидатом психологических наук, заместителем декана факультета наук о здоровье, доцентом кафедры психологии и психотерапии Украинского католического университета и психологом-практиком Ириной КРИВЕНКО.

ОГРАНИЧЕНИЯ СТАТИСТИЧЕСКОГО ПОДХОДА

— Опрос Gallup International, честно говоря, вызывает больше вопросов, чем ответов, особенно учитывая данные World Happiness Report.  Понятное дело, что прошло время, но почему, например, в World Happiness Report, изданном в 2020 году, Финляндия на первом месте, а в Gallup International — на 15?  Зато Казахстан в World Happiness Report был 50-м, а в Gallup International — вторым.  По вашему мнению, почему так резко отличаются данные этих исследований?

— В подобных исследованиях все очень зависит от содержания вопросов, которые задают исследуемым, в общем, методологии.  Во-вторых, от той выборки респондентов, к которой были направлены подобные вопросы. А также от той формы, в которой они залавались. Наверное, очень трудно с психологической позиции интерпретировать такие общенациональные исследования, потому что мы не знаем, кто что именно вкладывал в понятие счастливости.  Учитывая содержание опросов в рамках этих массовых исследований, чисто с терминологической точки зрения можно говорить не об уровне счастливости, а об оценке респондентами качества собственной жизни.

— Каковы психологические методы исследования счастья?

— Счастье — это больше философская категория.  Психологи привычнее всего оперируют понятием «субъективное благополучие», которое является суммой разных компонентов, но не только и не столько ею. Его можно было бы сравнить с системой, где сумма элементов не равна системному показателю.  Взаимодействие между этими феноменами очень трудно измерить.  В этом и заключается сложность исследований субъективного благополучия в целом.

В общем все зависит от цели измерения.  Если речь идет об обобщающих исследованиях, направленных на сбор статистики, психологи идут подобными путями к социологам: в основном прямо спрашивают людей, насколько счастливыми в определенном числовом эквиваленте они себя чувствуют.  Или оценивают, опять же в числовом измерении, насколько они довольны жизнью в разных отдельных сферах.  Однако эти два способа исследований, кроме очевидных ограничений, когда мы нивелируем информацию о том, что сами респонденты понимают под тем понятием, имеют еще как минимум два ограничения.

Первое — связано с тем, что в вопросах, касающихся того, как человек в целом оценивает свою жизнь, мы вообще склонны указывать несколько более высокие, чем средние, показатели. Из десяти баллов — 7—8.  Такие исследования проводились в Америке на тысячах американцев, среди украинцев не знаю подобных массовых исследований, но те, которые мы проводили, имеют очень схожие результаты.  Можем даже посмотреть на семантику типичного ответа на вопрос «как у тебя дела?»  — «нормально».  На самом деле люди редко задают себе прямой вопрос: счастлив ли я.  Он экзистенциальный, апеллирует ко множеству других глобальных жизненных вопросов, на которые может не найтись ответов.  Поэтому проще, когда подобный вопрос возникает, подменить его каким-то более точным: доволен ли я чем-то конкретным в жизни?

Второе ограничение подобных опросов заключается в том, что, оценивая разные сферы жизни, мы не получаем эквивалента счастья как такового, а имеем взамен лишь представление о том, как себе представляет человек соотношение того, что он считает идеальной жизнью, и того, что он  имеет в своей реальности.  И чем более приближены те представления о реальном и об идеальном, тем выше индикатор счастливости.

Поэтому такие статистикоориентованные исследования теряют то, что счастье не является простой суммой оценок жизни, что оно имеет в себе также эмоциональное наполнение. И подобные исследования не могут его измерить.  Это как с кардиограммой: чтобы было качественное изображение, человек должен быть в состоянии покоя.  А когда мы в потоке будничных дел и нас спрашивают, как жизнь в целом, то мы отвечаем, будучи наполнены актуальными переживаниями. Поэтому объективное исследование уровня счастья в таких условиях провести практически невозможно.

Самые эффективные из них могут быть проведены в сугубо индивидуальном режиме.  Это не разовый замер, нужно контролировать эмоциональное состояние испытуемого, видеть его влияние на оценку уровня счастливости.  Также необходимо получить не только количественную, но и качественную информацию, потому что каждый из нас в это понятие вкладывает что-то свое. Итак, такие исследования возможны либо в ходе психотерапевтического процесса, глубинного, длительного, либо в более массовом виде — с использованием, и это пытаются делать часть исследователей, специального программного обеспечения для сбора на регулярной основе информации о состоянии каждого конкретного человека и представления о счастье  в течение длительного времени.  Однако понятно, что такие исследования очень время— и ресурснозатратные, вряд ли кто-то может позволить себе собрать такую ??информацию по всему миру.

ТЕОРИИ ИЗМЕРЕНИЯ СЧАСТЬЕ

— Вы упомянули о том, что удовлетворенность определяется соотношением идеального и реального, то есть ожиданиями.  Какую роль они играют в субъективном благополучии?

— В этом смысле будет целесообразно апеллировать к теориям.  Есть исследователи, которые указывают, что это соотношение ожиданий и реального положения дел является определяющим в том, насколько благополучно чувствует себя человек.  В то же время если обобщать разные подходы к пониманию субъективного благополучия, то оно не исчерпывается ожиданиями, поскольку это только один из аспектов — когнитивный.  Ожидания всегда касаются прежде всего того, что мы думаем, какие у нас есть представления о хорошей жизни, и в меньшей степени захватывают эмоциональный аспект — то, как мы переживаем актуальную реальность.  А счастье неизменно включает в себя две составляющие — собственно когнитивную (мышление о том, какова наша жизнь) и чувство к той жизни (эмоциональный компонент). И отделить друг от друга очень сложно, потому что наш доминирующий эмоциональный фон — положительный или отрицательный — существенно окрашивает те ожидания и оценки того, что имеем в реальности.

— Несмотря на то, что счастье является понятием индивидуальным, все же много попыток осуществляется, чтобы определить, что именно вкладывается в это понятие.  Расскажите, пожалуйста, о главных теориях относительно трактовки этого понятия.

— Существует два крупнейших подхода.  Во-первых, так называемые гедонистические концепции.  Согласно им, субъективное благополучие определяется нашими эмоциями и отношением к жизни в целом.  Несмотря на название концепции, речь не идет о счастье как исключительно удовольствии от получения чего-то.  Именно благодаря исследователям гедонистического направления мы располагаем данными о представлении людей, насколько они довольны своей жизнью.  А также относительно эмоционального измерения — насколько часто исследуемый переживает положительные и отрицательные эмоции, какие из них доминируют, создают его базовый эмоциональный фон.  Гедонистический блок концепций содержит также исследование того, как отдельные события нашей жизни влияют на переживания нами счастья в этот конкретный момент жизни.

Ими установлено, что в целом разные жизненные события, например, выигрыш в лотерею или потеря работы, женитьба или расставание с близким человеком, напрямую связаны с показателями субъективного благополучия, если мы спрашиваем в момент, когда эта ситуация для испытуемого, с  его внутренними переживаниями, является актуальной.  В то же время в целом эти ситуации могут выбить нас из колеи на время, но впоследствии наше благополучие вернется к так называемому среднему уровню.  По мнению исследователей гедонистического направления, мы все имеем способность к уравновешиванию нашего эмоционального состояния и рано или поздно возвращаемся к определенному привычному для нас переживанию уровня счастливости.

В общем зависнуть над вопросом, что такое счастье и счастлив ли я, довольно неблагоприятно для нас. Очень хорошо писал Франкл о смысле жизни: это счастье должно быть побочным продуктом нашей жизни, а не целью, на которую мы ориентируем всю нашу активность. Не стоит теми поисками счастья подменять нашу реальную жизнь

Второй называется эвдемонический. Представители этой концепции пытаются оппонировать гедонистической теории, говоря о том, что человек имеет необходимость и внутреннее стремление следовать внутреннему призванию, своей природе, склонностям.  От того, насколько мы свой жизненный путь правильно или неправильно выбираем, зависит то, насколько другие наши потребности удовлетворены.  Основой переживания счастья такие исследователи видят наши представления о смысле, о способности самореализоваться, о способности чувствовать полноту нашей жизни.

Сложность этих концепций в том, что провести массовые исследования в таком аспекте будет трудно.  Хотя в идеале хорошо было бы попробовать балансировать представления обеих этих теорий.

ДЕМОКРАТИЯ — ОСНОВА БЛАГОПОЛУЧИЯ

— А проводились ли исследования, что украинцы подразумевают под счастьем?

— Не владею информацией, есть ли конкретные трактовки украинского счастья, но когда мы попытаемся думать о национальном измерении субъективного благополучия, то его исследуют достаточно активно. Например, установлено, что более счастливы представители тех государств, в которых есть возможность осуществлять выбор по поводу разных аспектов своей жизни.  Поэтому в целом можно говорить, что демократические общества для своих граждан создают лучшую почву для того, чтобы быть счастливыми.  Доказано, что качественное управление государством, доверительный и толерантный микроклимат в культуре описывают более 75% различий между субъективным благополучием представителей разных наций.

Кроме того, выявлено, что в бедных странах чем больше становятся доходы конкретного человека, тем счастливее становится он. Но это происходит до определенного момента, до определенного уровня экономического дохода, как личного, так и социального: в странах-мировых лидерах по экономическим показателям прямой связи счастливости и уровня доходов уже не выявлено.  Более того, люди, которые много зарабатывают, приумножая свои доходы еще больше, не становятся счастливее.  Резкие темы экономического роста не приводят к стремительному повышению уровня социального благополучия их жителей, такой феномен, в частности, наблюдали в Японии, которая в какой-то момент резко вырвалась в топ мировых держав, но ее население так же резко не стало счастливее.  А вот наоборот, ухудшение экономической ситуации существенно сказывается на уровнях счастливости.  Это объясняет теория перспектив: людям проще повышать свои стремления, увеличивать потребности, чем снижать и отказывать себе в чем-то.

Если говорить о социальном аспекте благополучия, то люди, которые в целом довольны своими взаимодействиями с другими людьми, чаще переживают положительные эмоции, реже отрицательные и более склонны оценивать свою жизнь как содержательную, позитивеую. С другой стороны, именно то, насколько человек является счастливым, признано как индикатор хороших, качественных социальных отношений.  В исследованиях установлено, что счастливые люди чаще имеют хорошие социальные контакты.  Более того, счастливые люди еще и больше зарабатывают.  Поэтому это двусторонняя связь, и нельзя говорить, что только счастье обеспечивается набором индикаторов, но и в целом, то, что мы откроемся миру положительной стороной, также будет нам способствовать.  Здесь, правда, следует отметить, что речь идет не об искусственном позитивном мышлении в стиле «все будет хорошо», надо думать только о хорошем.  Ведь из личностных факторов важнейшим является хорошее понимание себя и своих эмоций, способность позволять себе переживать как радость, так и печаль, быть искренним с собой и открытым миру эмоций.  И это мы обнаружили в наших исследованиях среди людей разных возрастов, в том числе в моей диссертации о пожилых людях.

СЧАСТЬЕ — НЕ САМОЦЕЛЬ

— Имеет ли психологическая наука данные, насколько наше счастье зависит от внешних обстоятельств, а сколько от нашего отношения?

— Можно ли счастье вложить в какие-то количественные измерения, 100%, и каким образом можно осуществить измерения — остается очень спорным вопросом среди ученых.  Однако очень известный исследователь этой проблематики Селигман пытался вывести такую формулу счастья, где якобы 50% нашей счастливости обусловлены генетически, 10% — обстоятельствами, на которые мы не имеем влияния, и получается, что 40% мы способны волевым усилием и своими стараниями подкорректировать.

Если говорить о нашей генетической детерминированности, то, скорее, речь идет не столько о врожденном счастье, а о наших индивидуальных психологических особенностях, которые действительно имеют под собой порой генетический аспект и определяют частоту или нашу склонность к переживанию тех или иных эмоций в подобных ситуациях.

Что касается волевого усилия, то было обнаружено, что каждый из нас имеет свой набор способов, психологических инструментов, которые ведут нас к тому, чтобы чувствовать себя субъективно счастливыми.  Мартин Селигман попытался определить три базовых пути или направления, по которым люди движутся, чтобы чувствовать себя счастливыми.  Многие из нас действительно имеют необходимость выстроить содержательную жизнь.  Основой его счастливости является понимание собственного смысла, понимания того, что он самореализован и имеет возможность следовать той цели.  Некоторым важно жить в удовольствие, и речь идет не только о примитивных наслаждениях, а о достижении тех целей, которые человек ставит перед собой.  Третий путь к счастью — так называемая «хорошая жизнь», когда основой счастливости человека является возможность участвовать в деятельности, которая человеку интересна, соответствует его призванию. Это такая современная интерпретация того, о чем Григорий Сковорода писал как «сродный труд».

В то же время каждый выбирает свой путь, и, убеждена, тех путей значительно больше, чем очертил Селигман.  Главное его почувствовать и найти.  А еще — не «перегнуть палку», ведь сосредоточение исключительно на одном векторе может завести в тупик.  Да, как мы уже упоминали, деньги в определенной степени могут принести позитив в жизнь, однако люди, которые ориентированы на материализм, всю жизнь организуют так, чтобы побольше зарабатывать, наконец, счастливыми не становятся.  Деньги — это такой ресурс, который не имеет лимита, поэтому чем больше имеешь, тем больше хочется.  А недостижимые цели не приносят удовлетворения, ведь их достижение априори невозможно.

В общем зависнуть над вопросом, что такое счастье и счастлив ли я, довольно неблагоприятно для нас.  Очень хорошо писал Франкл о смысле жизни: это счастье должно быть побочным продуктом нашей жизни, а не целью, на которую мы ориентируем всю нашу активность.  Не стоит теми поисками счастья подменять нашу реальную жизнь.